Face-to-face - Галина Тер-Микаэлян

От его шутки недовольство Ады Эрнестовны как-то сразу улеглось, на губах ее мелькнула усталая улыбка:

— Ладно, Петька, ты прав, признаюсь: ночь я действительно провела вне дома — просидела в институте в обнимку со своими бумагами. И еще я стала старой ворчливой мымрой, раздражаюсь по каждому пустяку. Ладно, можешь с подобными просьбами ко мне больше не обращаться — не стану ни к кому лезть со своими нотациями, так что будь спокоен.

Лицо его неожиданно помрачнело.

— Я не это имел в виду, Ада, ты меня отвлекла своими глупостями. Помнишь последнюю работу Сережи?

Сморщив лоб, она покачала головой:

— Напомни.

— Это связано с фотосинтезом.

— Ах, да, вспоминаю — Сережа дал мне копию месяца два назад. Я просмотрела ее, а потом куда-то…

— Неважно. Дело в том, что этой работой заинтересовались физики из министерства обороны. Поскольку я соавтор и с самого начала курировал работу, меня в течение всех этих дней, что я провел в Москве, в прямом смысле слова затеребили.

Ада Эрнестовна в недоумении подняла брови:

— Почему? Как это связано с физиками?

— Если ты читала работу Сережи, то помнишь, что она связана с гало-бактериями. Между прочим, это древнейшие обитатели Земли.

— Если бы ты со мной решил поговорить о галлах, то я была бы на высоте, но тут…

— Сережа обнаружил, что bacteria sapiens переняли у галобактерий их способ проводить фотосинтез и…

— Нет-нет, только не начинай объяснять подробности, я просто хочу знать, чем это все чревато. Работу Сережи теперь засекретят? Вторая форма?

— Примерно так. Но в другом месте мы с тобой эту тему обсуждать не станем.

— Ясно, не маленькая. Что ж, печально, конечно, но не трагедия. У вас в институте ведь несколько лабораторий ведут закрытые исследования, разве нет?

— Не понимаю, сестра, — с усмешкой заметил Петр Эрнестович, — ты, кажется, работаешь совершенно в другом НИИ и занимаешься проблемами далекими от микробиологии. Откуда у тебя такая богатая информированность о том, что происходит в нашем институте?

— Не помню, кажется, Би-Би-Си сообщило, — беспечно ответила Ада Эрнестовна. — Ладно, Петька, хватит кота водить за нос, нас сейчас никто не слышит. Минус этой ситуации, как я понимаю, в том, что материалы по bacteria sapiens нельзя будет опубликовать в открытых журналах, а наш братик лишается возможности выезжать за кордон. Но с другой стороны есть и плюсы — финансирование закрытых работ намного выше. Помнишь, сколько тебе пришлось выбивать средства на создание экспериментальной базы в Дагестане, где обнаружили bacteria sapiens? Сережа каждое лето мотался туда со своими аспирантами, и они всегда возвращались злые как собаки — невозможно было работать с микроскопами из-за того, что постоянно отключали электричество.

— Ты права, нашу экспериментальную базу в совхозе «Знамя Октября» решено преобразовать в крупный научно-исследовательский комплекс, уже перечислены средства на закупку оборудования, а через месяц начинается строительство. Да, кстати, я виделся с Рустэмом Гаджиевым — его тоже вызывали в Москву по этому вопросу.

— Ах, да, это же ведь его совхоз! Ну, и как он отнесся к строительству комплекса на своей территории?

— Раз нужно — построит, мы это не обсуждали. Два дня назад пообедали вместе у Лузгиных, поговорили о семейных делах, а вечером он улетел обратно. Кстати, все Лузгины передают тебе приветы.

— А…ну, да, спасибо, — она смутилась при упоминании о родственниках Натальи и вспомнила самое начало их разговора. — Но о чем таком серьезном ты, все-таки, хотел говорить?

— Как продвигается твоя книга — та, где ты пишешь о возможности контактов с внеземной цивилизацией bacteria sapiens?

Изумленная Ада Эрнестовна вытащила очки, протерла их рукавом, нацепила на нос и, воззрившись на брата, какое-то время молчала.

— Продвигается помаленьку, — ответила она наконец, — но, конечно, раньше апреля я ее в редакцию не представлю. Может быть, даже и позже — видишь ли, нынче мне удалось сопоставить кое-какую информацию, и я получила ключ к расшифровке тех посланий, что прежде вообще отчаялась прочесть. Так что работы непочатый край.

— Ты уже говорила с редактором?

— С редактором? Нет. Вернее, говорила, что готовлю материал для печати, но о содержании никто ничего не знает, хочу, чтобы это стало для всех потрясением.

— У меня к тебе просьба. Ты ведь упоминаешь там о людях, которые в шестьдесят пятом вместе с Сережей уцелели в той аварии?

— Разумеется, — она потерла лоб, как всегда, когда хотела точно восстановить в памяти написанное, — там была супружеская пара — Тихомировы, у мужа еще очень такое оригинальное имя — Прокоп. Через две недели после аварии раздробленные кости ног полностью срослись. Года через три после катастрофы, у них родился ребенок, и Сережа один раз навещал их, чтобы сделать анализы. Младенец, как и его родители, носитель bacteria sapiens.

Петр Эрнестович усмехнулся:

— Что ж, у тебя прекрасная память юной девушки, Адонька.

— Ладно тебе, — буркнула Ада Эрнестовна, но не смогла не поддаться слабости и вновь продемонстрировать свою «девичью» память: — Там был еще грудной ребенок Васенька, отец и мать которого погибли в той аварии — у него тоже обнаружена bacteria sapiens, его через год после катастрофы тетка забрала в Воронеж. Года три назад, когда Сережа был в Воронеже на конференции, он каким-то образом раскопал телефон этой тетки и позвонил. Помнишь, еще рассказывал, что эта дама говорила с ним не особенно любезно, чуть ли не послала подальше? Об этом я, конечно, упоминать не буду — главное, что здоровье у мальчика прекрасное, учится он хорошо и даже побеждает на каких-то олимпиадах по математике или физике. Ну, и еще, конечно, Юра Лузгин — тяжелейшая травма позвоночника, через две недели на ногах.

— Я прошу тебя, сестра, уничтожить все твои записи, где упоминается об этих людях. И сделай это как можно скорее — прямо сегодня.

— Ты шутишь, Петя?

Он ответил медленно, делая ударение на каждом слове:

— Во время беседы — не буду уточнять где, сама понимаешь — меня попросили ознакомиться со списком.

— Со списком? С каким списком?

— Списком всех тех, кто при жизни или от рождения заражен bacteria sapiens. В нем фигурируют академик Оганесян Сурен Вартанович, наш брат Сергей Муромцев и его дочь Татьяна, моя жена Злата Муромцева и наш сын Евгений Муромцев. Сведения эти достаточно точны — им известно, например, что другие мои дети не являются носителями bacteria sapiens. В списке также Рустэм Гаджиев и все его односельчане. В том числе его дочь Халида Лузгина и ее дети. Всю документацию, в которой упоминались эти имена и результаты наблюдений, Сергей хранил у нас дома в специальном сейфе — на работе у него лишь открытые статистические данные. Однако каким-то образом госбезопасность получила эти данные.

Услышав такое, Ада Эрнестовна сразу впала в панику.

— Они проникли к вам в дом? — ее пальцы судорожно вцепились в рукав брата.

— Как ни неприятно признать, другого объяснения я не вижу.

— Но зачем? Для чего им этот список? Сережа занимается этим уже пятнадцать лет, но никогда прежде…

— Если скажу честно, Адонька, то ты не поверишь — не знаю.

— А вдруг… вдруг этих людей — тех, кто носит в себе bacteria sapiens, — почему-либо хотят уничтожить? Боже мой, ведь среди них Сережа, Злата, Женька…

— Перестань кричать, Ада! Не думаю, что кого-то хотят уничтожить, но уже какое-то время эти люди находятся под постоянным наблюдением. Меня лишь спросили, полон ли список. Я ответил, что да — согласно моим данным. Хотя это не совсем точно — там упомянуты не все.

— Почему?

— Тех, кто в шестьдесят пятом вместе с Сережей выжили после аварии, в списке нет. Ну, во-первых, сразу после катастрофы официально имен выживших никто точно не зафиксировал, потому что тогда творилась жуткая неразбериха с этим автобусом. А во-вторых, они живут в Воронежской области, и ездить туда, чтобы систематически наблюдать за состоянием их здоровья Сереже было трудно, да и незачем — у него и так достаточно материала. Поэтому их анализы он хранил отдельно — в своем архиве, который находился в ящике старого письменного стола в комнате мальчиков. Сегодня ночью Сережа уничтожил все эти бумаги, и мы решили, что к людям из автобуса не стоит привлекать внимания, потому что… Не стоит — и все. Ты поняла, Ада?

Тяжело вздохнув, она кивнула и внезапно почувствовала, что ноги в замшевых сапожках начинают мерзнуть.

— Да, Петя, ты прав, так для них будет безопаснее — мало ли.

— Все правильно. Юра Лузгин, брат Наташи, тоже выпал из их поля зрения, и мы решили, что его имени тоже не следует упоминать — вдруг парень соберется в загранкомандировку, кто знает…

Ада Эрнестовна изумилась:

— Но как же так могло получиться? Ведь Юра — муж Халиды, и он до шестнадцати лет жил в семье Рустэма Гаджиева.