Чистые пруды. От Столешников до Чистых прудов - Сергей Романюк

До строительства этого дома в глубине участка стояли деревянные хоромы, принадлежавшие полковнику Ивану Телепневу, — они изображены на первом сохранившемся плане участка 1756 г. Через некоторое время хоромы сменились каменными палатами князей Черкасских, с 1778 г. принадлежавшими президенту Вотчинной коллегии М. В. Дмитриеву-Мамонову, который, возможно, и строит дошедшее до нашего времени здание. Пройдя через несколько рук, дом обретает нового владельца — купца 2-й гильдии Николая Обера. Сам он и жена его, Мари-Роз Обер-Шаль ме, были хорошо известны в Москве. В 1803 г. Н. Обер стал участником не обыкновенного в Москве зрелища — полета на воздушном шаре. Вместе с известным аэронавтом Жаком Гарнеренем он поднялся на шаре, заполненном горячим воздухом, с поля у Крутицких казарм и опустился недалеко от подмосковной усадьбы князя Вяземского Остафьево.

Жена его имела на первом этаже модный магазин женского платья и предметов роскоши. Магазин, по воспоминаниям современника, был сборным пунктом высшего и богатого московского общества, и часто перед праздниками был «у мадам Обер-Шальме такой приезд, что весь переулок заставлен каретами». В этом магазине покупала наряды Наташа Ростова. Она вместе с Ахросимовой из Старой Конюшенной едет в первую очередь «к Иверской и мадам Обер-Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя», — пишет Л. Н. Толстой в «Войне и мире». В убыток себе мадам Обер-Шальме торговала не так уж часто, она не гнушалась контрабандой, и недаром за высокие цены в магазине и необыкновенную изворотливость ее прозвали «обер-шельмой». Она, видимо, выполняла и шпионские поручения Наполеона. Он вызывал ее к себе в Кремль, расспрашивая о «настроении умов в России». Мадам Обер-Шальме была вынуждена покинуть разоренную и сожженную Москву вместе с наполеоновской армией. Она погибла вместе со многими французами при переправе через Березину, а дом ее, уцелевший в пожаре 1812 г. — там квартировал наполеоновский генерал, — занял московский обер-полицмейстер.

Дом вскоре перешел к одному из ее сыновей, спасшемуся в горниле войны, Лаврентию Оберу. Он сдавал его под гостиницу, называвшуюся сначала «Север», а потом «Англия». В ней, как сообщал «Указатель зданий города Москвы» 1826 г., «нумера расположены спокойно, вины и стол хороши». В гостинице несколько раз останавливался в 1828–1832 гг. А. С. Пушкин. Тут он работал над такими шедеврами, как «Кавказ», «Монастырь на Казбеке», «К бюсту завоевателя», «Дорожные жалобы» и др. В этом доме 29 марта 1829 г. последний раз встретились два великих славянских поэта — Александр Пушкин и Адам Мицкевич. В память этого события 21 июля 1956 г. была установлена мемориальная доска скульптора М. И. Мильбергера с горельефами беседующих поэтов и строками из их стихотворений:

Он говорил о временах грядущих,когда народы, распри позабыв,в великую семью соединятся.Хоть встретились немного дней назад,но речь вели они, как с братом брат.

Владелец дома Л. Обер был хорошо знаком с Пушкиным. В своих воспоминаниях, опубликованных в 1880 г., он рассказал о встречах с ним у себя и в салоне княгини Зинаиды Волконской, неподалеку, в доме на углу Тверской и Козицкого переулка.

Дом стоит на земле усадьбы князя И. А. Вяземского (деда известного поэта Петра Вяземского), который продал ее за 25 тысяч рублей жене статс-секретаря Г. В. Козицкого Екатерине Ивановне, обладавшей несметным состоянием. Она происходила из семьи уральских владельцев горных заводов Твердышевых. Богатство их, по преданию, началось от 500 рублей, подаренных Петром I трем братьям, крестьянам Твердышевым, перевозившим его через Волгу. «Шли бы вы промышлять на Урал, — сказал им Петр, — посмотрели бы вы, что делает там у меня Демидов». Так или иначе, но документально известно, что Твердышевы в компании с их родственником Иваном Мясниковым строят на Урале несколько заводов и становятся богачами. В конце XVIII в. все их состояние переходит к четырем дочерям одного из них. Каждой достается по два завода и по 19 тысяч крепостных, не считая денежных капиталов.

Муж Екатерины Твердышевой Григорий Васильевич Козицкий учился в Киевской духовной академии, Лейпцигском университете, был одним из образованных людей своего времени, знатоком древних и новых языков. Козицкий, рекомендованный императрице Екатерине братьями Орловыми, был назначен статс-секретарем при принятии прошений, помогал ей в переводах и заведовал ее литературными делами. Он пользовался репутацией тонкого стилиста, много переводил и издавал, его основным трудом был прозаический перевод «Метаморфоз» Овидия, получивший высокую оценку современников. Он кончил жизнь самоубийством: по «причине меланхолии» закололся ножом, нанеся тридцать две раны. Отпевали его в соседней церкви Григория Богослова в 1775 г. Его дочери известны в истории русской культуры: старшая, Александра, в замужестве графиня Лаваль, славилась своим светским салоном в Петербурге, ее дочь Екатерина стала женой декабриста С. П. Трубецкого и последовала за ним в ссылку, младшая, Анна, вышла замуж за князя А. М. Белосельского-Белозерского.

Вдова приобрела участок с каменным домом 27 мая 1787 г. и тогда же заказала архитектору М. Ф. Казакову построить в габаритах старого каменного дома, возведенного еще в 1776 г., новый дворец, законченный после 1791 г. (план нового строения был датирован 25 января 1791 г.).

Дом был великолепен и внутри и снаружи. Интерьеры были так роскошны, что это обстоятельство послужило причиной отказа университетских властей от найма его для размещения студентов и профессоров после пожара 1812 г., когда собственный дом университета на Моховой стоял обгорелым и закопченным остовом. Как писал ректор университета И. А. Гейм о доме Козицкой, только нижний его этаж «по простой своей отделке был бы способен для помещения в нем университетских студентов и кандидатов», а второй этаж «отделан так богато и убран так великолепно, что никаким чиновникам, а того менее студентам, в оном жить никак не можно, чтоб не испортить штучных полов и штофных обоев, огромных дорогих трюмо и прочее…».

После Козицкой дом перешел к ее дочери, княгине А. Г. Белосельской-Белозерской. Ее падчерица княгиня Зинаида Волконская жила в этом доме — «известная в свое время красавица, женщина очаровательного ума, блестящих художественных дарований, друг Пушкина, Мицкевича, Гоголя, Шевырева, Веневитинова, она оставила след в истории нашего художественно-литературного развития», — пишет о ней князь С. М. Волконский.

Ее салон пользовался большой популярностью, его посещали все самые известные представители русских культурных кругов. «В Москве дом княгини Зинаиды Волконской, — вспоминал князь Вяземский, — был изящным сборным местом всех замечательных и отборных личностей современного общества. Тут соединялись представители большого света, сановники и красавцы, молодежь и возраст зрелый, люди умственного труда, профессора, писатели, журналисты, поэты, художники. Все в этом доме носило отпечаток служения искусству и мысли. Бывали в нем чтения, концерты, дилетантами и любительницами представления Итальянских опер. Посреди артистов и во главе их стояла сама хозяйка дома… Помнится и слышится еще, как она, в присутствии Пушкина и в первый день знакомства с ним, пропела Элегию его, положенную на музыку Геништою:

Погасло дневное светило,На море синее вечерний пал туман.

Пушкин был живо тронут этим обольщением тонкого и художественного кокетства. По обыкновению, краска вспыхивала в лице его. В нем этот детский и женский признак сильной впечатлительности был несомненное выражение внутреннего смущения, радости, досады, всякого потрясающего ощущения».

Пушкин обращался к хозяйке:

Среди рассеянной Москвы,При толках виста и бостона,При бальном лепете молвыТы любишь игры Аполлона.Царица муз и красоты,Рукою нежной держишь тыВолшебный скипетр вдохновений,И над задумчивым челом,Двойным увенчанным венком,И вьется и пылает гений.Певца, плененного тобой,Не отвергай смиренной дани,Внемли с улыбкой голос мой,Как мимоездом КаталаниЦыганке внемлет кочевой.

В доме выступали талантливые великосветские любители — виолончелист граф Михаил Виельгорский, певица Екатерина Риччи и др., да и сама хозяйка обладала прекрасным голосом. «Поет как ангел», — говорил П. А. Вяземский. Концерты проходили «на сцене комнатного театра, чрезвычайно красивого, — отмечал князь Петр Шаликов в рецензии на один из концертных вечеров в декабре 1826 г. — Глаза мои, — продолжал он, — несколько раз прочитывали на фронтоне театра следующую справедливую надпись: „Ridendo dicere verum” (смеясь, говорить правду); а по бокам с одной стороны: „Molière” (французский драматург), с другой: „Cimarosa”» (итальянский композитор. — Авт.).