Сто удач и одно невезение - Татьяна Алюшина

– Шарики!

И так тысячу раз за день! Но вскоре, где-то через полгода, и кричать, и напоминать не приходилось, Риточка научилась и привыкла.

Вот так и началась их дружба. А что? Люди же живут возле действующих вулканов, и ничего! Не жалуются и, по слухам, хорошо живут, в тепле и радости!

Дружба девчонок изменила не только их собственную жизнь, но и жизнь всех их родственников. Риточкины родные души в Зинуле не чаяли, испытывая глубочайшую благодарность, очень быстро переросшую в любовь и к ней, и к ее близким. Они прекрасно отдавали себе отчет в том, что Ритулю ожидала перспектива единственно возможная: полного одиночества и вынужденной изоляции – ни друзей, ни подруг, и еще большой вопрос, как там сложится впереди с молодыми людьми и личной жизнью, втайне все же лелея надежду и молясь: «Может, пройдет, перерастет со временем?»

Не переросло. Не рассосалось, а крепчало по мере взросления, принимая гораздо более масштабные разрушительные последствия для пострадавших, что ни в коей мере не мешало Ритке жить вполне даже благополучно и счастливо.

А уж то, что им с Зинаидой, а вместе с ними и всем родным, не приходилось скучать ни одного дня, и говорить нечего!

При этом девочки учились очень хорошо – на пятерки и редкие четверки, всегда и везде вдвоем. А как еще? В классном журнале их фамилии, согласно алфавиту, стояли одна за другой: Зинаида Ковальчук, Маргарита Ковалева, и, как выяснилось, они единственные во всей школе имели такие имена – было бы странно, если б сложилось по-другому!

Микросоциум под названием «школа» создал вокруг них некий вакуум безопасного расстояния, что имело свои бо-о-ольшие плюсы. Ну например, Зиночку и Риточку никогда не только не приглашали или принуждали, а напрочь и заранее исключали из всех массовых мероприятий, в те времена имевших количество неизмеримое. К примеру: построение в общей школьной линейке, сбор макулатуры, политинформации и всяческие конкурсы-концерты в актовом зале, собрания пионерских-комсомольских ячеек, субботники и так далее до бесконечности.

Чем не жизнь! «Не кочегары мы, не плотники!»

Но в полной и окончательной мере семья Ковальчук осознала, чего ожидать от дружбы доченьки Зиночки с Ритой, после летних каникул, которые девчонки провели в Одессе.

О, это эпохально!

Надо сказать, что Риточкина семья была совершенно необыкновенной, уникальной. Ну а в какой иной семье мог родиться этот ужас вселенских неприятностей?

Мама Риты, Софья Львовна, родилась и выросла в Одессе, как родились, выросли и жили там все ее предки, непонятно в скольких поколениях, исчислявшихся чуть ли не с основания этого священного города и самолично Дьюка Ришелье. И имели привычки, характеры, темперамент и, соответственно, национальность местных одесских жителей со всем вытекающим из этих обстоятельств колоритом.

Папа, Аркадий Петрович же, являлся не менее коренным, правда в гораздо меньшей степени поколений, москвичом, с ярко выраженной русско-московской национальностью.

Аркашу Ковалева, пребывавшего в возрасте двадцати двух годов, юношеское вдохновение и надежда на лихой отдых после успешного окончания института принесли в Одессу.

Выбор отдыха у моря в те времена не пестрел разнообразием – в Турцию никто не приглашал, а за попытку «пригласиться» самому перспектива маячила отправиться ровно в противоположную сторону и в сопровождении конвоя. Но кое-какой, и совсем неплохой, выбор морских курортов имелся и на территории страны.

Пятеро друзей-однокурсников, посовещавшись, решили двинуть в Одессу.

И случилось Аркаше на пляже узреть местную красавицу Сонечку Левинсон! Видение, потрясшее бледного москвича, свеженького выпускника архитектурного института, до эротического влюбленного коллапса!

Надо отдать должное вкусу юноши – впадать в сексуально-эротический шок было от чего!

Сонечка была редким образом небывалой экзотической красоты – фигурка, как песочные часы, с наитончайшей талией, высокой и гордо стоящей грудью четвертого размера, умопомрачительной формой бедер, плавной линией переходящих в длиннющие ножки! Добавим для полноты картины гриву кучерявых черных волос, струящихся до ягодиц, огромные шоколадные глаза, яркие губы и тонкий носик.

Представили?

Во-от! А он увидел! И парня понесло-о-о-о…

Все это убойно-сексуальное создание дышало, двигалось, смеялось и, для полного боекомплекта, обладало юмором наивысшей пробы, постоянным, непрекращающимся и искрометным.

Казалось бы: счастья вам, дети!

Ан нет! Имелось одно труднопреодолимое но. Видение небесной красоты, ума и юмора имело сложные, натянутые отношения между государством и пятым пунктом в паспорте: «национальность», и к ней одесскую прописку и многочисленную родню. А страна в те «далекие-далекие…» проявляла настороженность и мягкую враждебность к гражданам, имевшим исконно одесскую национальность еврея.

Юного Аркашу такие мелочи в борьбе за любимое белое тело не могли остановить, и уже на третий день знакомства он имел «счастье» представиться родителям и неисчислимым родственникам любимой, неосторожно объявив о своих далеко идущих матримониальных планах.

Конечно, он не был идиотом. В те «застойные» все прекрасно понимали правила выживания в стране, умело подстраивались, обходя острые углы, радостно официально улыбались и кричали на парадах «ура!» и шушукались на кухнях.

Но мальчика таки разразила любовь!

И у мальчика таки имелся характер!

В ответ на открытое выказывание которого экстренным порядком, на самолете, прилетели из Москвы родители спасать чадо. Но Сонечкины родители, пардоньте-с, тоже были грамотно сделаны в свое время их родителями, и политику партии и государства разумели более чем хорошо, а уж как выживать во все времена и при любых правителях – у этого народа «у генах».

Так что встречу будущих «дорогих родственников» на аэродроме провели всей многочисленной родней, не дав бледным москвичам опомниться.

Старшие Ковалевы находились в состоянии, близком к инсульту, и в полной панике – сыночек, единственный, холимый-лелеемый!.. Как говорится: «В этот прекрасный день, и такая вот фигня!»

Уж лучше бы он женился на дочери заслуженного якутского оленевода Бельдыева, получавшего несусветную зарплату, измеряемую тысячами рублей раз в год, когда снег сойдет и он доберется до конторы, а основное время проводящего в тундре, в чуме, за Полярным кругом!

Сынок железно стоял на своем: «Люблю, женюсь!»

Родители попробовали заходец с другой стороны: «Тогда свадьба в Москве!», имея тайный расчет: три месяца ждать от подачи заявления в ЗАГС до регистрации – отговорим! Костьми ляжем, что-нибудь придумаем!