Изнаночные швы времени - Иван Слепцов

– Мало пока народ выпил, – усмехнулся Андрей.

– Это вы про что? – не поняла Мария.

– Про этих, – кивнул Андрей на берег. – Холодно, боязно, не хочется.

– Так, правда ж, холодная вода еще, – возмутилась его собеседница. – Сами бы попробовали!

– Восемь градусов – нормально, – пожал плечами он. – Если тянет вода – нет никаких проблем поплавать.

– Есть в русском языке такое слово – «слабо», – помолчав немного, размеренно проговорила Мария. – Его очень сложно переводить на другие языки, но оно отлично помогает определить степень блефа.

Андрей снова дернул плечами, встал, сошел с веранды на эллинг и пошел к дальнему концу, на ходу расстегивая ковбойку.

У Сазонова была совсем нескладная фигура: одно плечо выше другого, сутулая спина, некрасивые мышцы, несоразмерно большие и разлаписто вывернутые ступни, длинные руки, одна из-за сутулости казалась чуть ли не на ладонь короче другой. Стоявший в конце эллинга мужчина откровенно иронически посматривал в его сторону. Андрей вдруг резко и упруго разбежался в десяток шагов, оттолкнулся от глухо гукнувших досок эллинга и по элегантной дуге влетел в воду.

– Ух ты! – восторженно вырвалось у девушки, которая сидела недалеко от Марии. И весьма громко вырвалось. Ее сосед даже нервно покраснел.

– Вы меня удивили, Андрей, – сказала Мария, протягивая ему бокал с вином, когда он вернулся к столику. – Не думала, что вы на такие очумелости способны.

Андрей усмехнулся.

– Если честно, то мне это совсем не сложно было: почти тридцать лет на полевой работе. Но я рад вас повеселить и удивить. Только давайте, в конце концов, поедим нормально.

Следующие полчаса они почти не говорили – еда была хороша. На веранде стало исключительно приятно. Воздух, до жары нагретый дообеденным солнцем, постепенно остывал. Ветер шарахался: то нагонял свежесть с озера, то пыль и прошлогодних мух из-под настила.

На песок у воды выбрались совсем еще крохотный йоркширский терьер и хорошо знакомая Андрею Чара – стройная дворняга Сандро. В прошлом у нее были тяжелая травма хребта от удара клюшкой для игры в гольф, к счастью не совсем умелого, три боя вничью с соседской сукой питбуля, а теперь она стоически терпела приставания гиперактивного по молодости щенка.

По дорожке зашелестел прошлогодний пересохший лист. Йорк бросил хвост дворняги, кинулся в погоню, настиг его, задушил. Но ветер напрягся сильнее и выдул из-под досок с полусотни таких же мертвых листьев и погнал их к берегу. Щенок скакнул в центр этой стаи, но ничего не поймал и, разозлившись, разлаялся – зло и звонко.

Андрей наблюдал за ним, развалившись в кресле, и маленькими глоточками пил вино. Мария доедала мороженое, смотрела на озеро и время от времени задавала Андрею вопросы по поводу его собственных экспедиций. И вдруг повернулась к нему и спросила:

– А зачем все-таки вы меня сторожили, доктор Сазонов?

«Ну, слава богу!» – отлегло у Андрея. Он пригнулся к столу и перешел на почти неслышный шепот…

III

– Значит, согласилась ваша Маша? – спросила Квира, глядя на сидящего в стороне от них с Андреем молодого человека. А тот прилип к виртуальному дисплею и поминутно теребил растущую на глазах бороду – она явно была ему непривычна.

– Это Норман Кирлин из НЦРИ. Он поедет вместе с нашими, – сказал ей десять минут назад Андрей. – Знакомьтесь.

Норман пожал Квире руку, слегка покраснел, когда она смерила его взглядом, и попросил, чтобы ему дали почитать некие «инструкции на первое время». Дескать, в отделе эмоционально-психологической подготовки говорили, что их лучше почитать перед самой переброской. Квира хмыкнула, помянула про себя «чертовых бездельников из ЭПП», усадила Нормана на диванчик поодаль и настроила свой киктоп на выдачу «Краткого курса прикладной хрономенталистики для стажеров».

Они втроем сидели в святая святых ЦПХ – в большом зале перебросок. Это было просторное треугольное помещение, одна из стен которого представляла собой громадный экран, вторая – прозрачную перегородку, отделявшую стерильную зону для участников экспедиции, а третья вполне могла бы быть уместной в каком-нибудь средневековом замке. Она была отделана дубовыми панелями, на ней висели несколько портретов мужчин при оружии и дам в платьях эпохи максимального облачения, а двухстворчатая дверь имела массивный запор, позволяющий выдержать небольшую осаду. Вдоль этой стены стояли несколько разномастных винтажных кресел и пара диванов, на одном сидел Норман, а в углу на стыке со стеной-экраном была оборудована небольшая кухонная зона. В центре зала располагался полукруглый блок рабочих мест, напоминающий штаб небольшого воинского соединения или фермерский офис крупного скотоводческого хозяйства.

Впрочем, сейчас зал освещала всего пара небольших плафонов, выхватывавших из сумрака только Нормана и Квиру. Она рассматривала его, а Андрей – ее. У Квиры была красивая привычка не одергивать короткое платье, если вдруг рука случайно упадет на подол, а наоборот чуть подтягивать его кверху. За шестьдесят четыре года своей сознательной жизни Андрей видел такое изумительное чудо только в исполнении двух женщин – Квиры и своей старшей дочери Лизы, когда та привезла к нему в парижскую квартиру будущего мужа. Его звали Петер Дюбуа, и был он наследником Луи-Филиппа Орлеанского, гражданина Эгалите21 и короля французов в 1830—1848 годах. Ради такого случая – не из-за аристократичности своего друга, конечно, а из-за замужества – она решила надеть платье, хотя обычной ее одеждой были майки, футболки и джинсы. Получилось очень мило.

– Согласилась, да, – наконец ответил он. – Пришлось, конечно, извиниться за тот случай. Свалил все на организационную неразбериху. Переходный период там, то да се. На будущее кое-чего пообещал.

– Поверила?

– Нет, конечно, – Андрей усмехнулся. – Она ж умная женщина. Но получить за семьдесят миллионов долларов экспедицию, которую в обычных условиях пришлось бы покупать за триста, – отличная сделка.

– Они же изначально хотели ведь из Неврюева войска за всем наблюдать, – вспомнила Квира. – Или это не принципиально?

– Нет, – Андрей покачал головой. – Это не важно. Безопаснее, конечно, с монголами идти, но Норман сказал, что ему в принципе все равно, но с ними было бы противно. Поэтому наш вариант всех устроил. Будем отправлять группу на базу в Мещере.

– А кто этот Норман?

Андрей почувствовал, что этот вопрос Квира хотела задать раньше.

– Родился у нас. Когда ему было пять лет, они с матерью переехали в Англию, к его отцу. В школу он ходил там, высшее образование получать вернулся в Москву. Три курса на истфаке МГУ, потом перешел в Сорбонну, там защищал кандидатскую по ранней истории Киевского княжества. Она оказалась весьма и весьма хороша, первая премия на каком-то конкурсе, и Мария пригласила его поработать в России, – Андрей коротко пересказал справку, которую ему переслали накануне вечером, и добавил от себя то, чего там не было: – И нашим обузой быть не должен. Мария мне сказала, что он очень хорошо подготовлен физически.

«Да уж, – подумала Квира, пытаясь представить, сколько ее ладошек нужно, чтобы обхватить бицепс Нормана. – Я бы даже сказала, отлично подготовлен».

Потом Андрей еще довольно долго, прохаживаясь туда-сюда, рассказывал, как они уточняли с Марией детали маршрута и как выдумали легенду для Олега и его группы, чтобы их дружелюбно встретили при дворе великого князя Владимирского Андрея Ярославича. Решено было, что они станут посланниками Даниила Романовича Галицкого22, которых тот отправил к своему зятю сообщить о планах собственных действий против монголов и о поиске новых союзников для борьбы с ними. Олег и Феликс будут знатными волынскими боярами, а Шурик с Норманом – персонами помельче. Норману при этом придется играть роль иностранца, потому что пройти даже сжатый курс адаптации своего лексического запаса к древнерусскому языку он никак не успевал.

Но Квира слушала его вполуха, она размышляла, что могут такие руки, как у Нормана, и стоит ли в них попасть, обратившись к их обладателю с прямым и нескромным предложением. Андрей заметил это, замолчал и, чтобы занять себя, стал прибирать в утилизатор распечатки карт, оставшихся после отправки вчерашней экспедиции. Часы показали 10.30, и автоматика стала готовить все к новой переброске. За стерильной зоной возник тихий гул. Это начали набирать мощность инверторы – странные машины, умеющие подменять значения в сетке координат пространственно-временного континуума. Стена-экран засветилась голубым, и в зале стало светло.