Март-апрель - Вадим Кожевников

- Что в-третьих? - звонко спросила Михайлова.

- А в-третьих, - серьезно сказал капитан, - вы очень хорошая девушка. И тут же резко добавил: - И вообще, где это вы слышали, чтобы кто-нибудь поступал иначе?

Михайлова села и, придерживая на груди ворох одежды, глядя сияющими глазами в глаза капитану, громко и раздельно сказала:

- А знаете, я вас, кажется, очень люблю.

Капитан отвернулся. У него побледнели уши.

- Ну, это вы бросьте.

- Я вас не так, я вас просто так люблю, - гордо сказала Михайлова.

Капитан поднял глаза и, глядя исподлобья, застенчиво сказал:

- А вот у меня часто не хватает смелости говорить о том, о чем я думаю, и это очень плохо.

Поднявшись, он опять сурово спросил:

- Верхом ездили?

- Нет, - сказала Михайлова.

- Поедете, - сказал капитан.

- Гаврюша, партизан, - отрекомендовался заросший волосами низкорослый человек с веселыми прищуренными глазами, держа под уздцы двух костлявых и куцых немецких гюнтеров. Поймав взгляд Михайловой на своем лице, он объяснил: - Я, извините, сейчас на дворняжку похож. Прогоним оккупантов из района - побреюсь. У нас парикмахерская важная была. Зеркало - во! В полную фигуру человека.

Суетливо подсаживая Михайлову в седло, он смущенно бормотал:

- Вы не сомневайтесь насчет хвоста. Конь натуральный. Это порода такая. А я уж пешочком. Гордый человек, стесняюсь на бесхвостом коне ездить. Народ у нас смешливый. Война кончится, а они все дразнить будут.

Розовое и тихое утро. Нежно пахнет теплым телом деревьев, согретой землей. Михайлова, наклонясь с седла к капитану, произнесла взволнованно:

- Мне сейчас так хорошо. - И, посмотрев в глаза капитану, потупилась и с улыбкой прошептала: - Я сейчас такая счастливая.

- Ну еще бы, - сказал капитан, - вы еще будете счастливой.

Партизан, держась за стремя, шагал рядом с конем капитана; подняв голову, он вдруг заявил:

- Я раньше куру не мог зарезать. В хоре тенором пел. Пчеловод профессия задумчивая. А сколько я этих фашистов порезал. - Он всплеснул руками. - Теперь я злой, обиженный.

Солнце поднялось выше. В бурой залежи уже просвечивали радостные, нежные зеленя. Немецкие лошади прижимали уши и испуганно вздрагивали, шарахаясь от гигантских деревьев, роняющих на землю ветвистые тени.

Когда капитан вернулся из госпиталя в свою часть, товарищи не узнали его. Такой он был веселый, возбужденный, разговорчивый. Громко смеялся, шутил, для каждого у него нашлось приветливое слово. И все время искал кого-то глазами. Товарищи, заметив это, догадались и сказали будто невзначай:

- А Михайлова снова на задании.

На лице капитана на секунду появилась горькая морщинка и тут же исчезла. Он громко сказал, не глядя ни на кого:

- Боевая девушка, ничего не скажешь. - И, одернув гимнастерку, пошел в кабинет начальника доложить о своем возвращении.

1942