Побег из Альтарьера - Ульяна Муратова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За дверью стояли стражники и Синвер. На лиловых волосах опекуна играл холодный зимний свет, а в голубых глазах плескалось злое желание карать.
Я попалась!
Глава 3
— Ходила в гости к Рее? Разве я тебе это разрешал, маленькая смутьянка?
На лице кузена ярость смешивалась с предвкушением. Он обожал наказывать и теперь смаковал возможность поиздеваться над нами с Каримом. Я метнула взгляд на приятеля, тот был бледен, но старался держаться уверенно.
— Прошу вас следовать за мной, эрцегиня, вы как раз тепло одеты для небольшой прогулки по двору, — раздался фальшиво елейный голос.
Настроение Синвера всегда менялось стремительно, и он молниеносно переходил от оскорблений к любезностям и обратно. Особенно ему нравилось издеваться над моим титулом: «Эрцегиня Альтарьер, уберите тарелки и принесите мне горячий чай!», «Светлейшая ларда, не забудьте прибраться в моей спальне» и его коронное «Подите вон, Ваша Светлость».
Я неуверенно замерла напротив опекуна. Заклинание незаметности не работает, если на тебя смотрят в упор, но стоит только наблюдателям отвернуться, я смогу ускользнуть. Тем более что во двор нам по пути. Я мысленно подобралась и судорожно унимала панику, плещущуюся в душе.
Мы вышли наружу, но стражники по-прежнему окружали меня со всех сторон. Карима, дергая и толкая, подвели к Синверу, и вокруг них образовалось пустое пространство.
— Ты нарушил мои приказы. Я сказал, что к пленнице никого нельзя пускать, — медленно, смакуя слова, проговорил кузен.
Люди собирались вокруг нас и вскоре образовали плотное кольцо.
Карим громко сглотнул. Он знал, что за потакание мне его ожидает выволочка, но происходящее всё меньше и меньше напоминало простой выговор. Страх узлом сворачивался у меня в животе, и я начала по-настоящему бояться за приятеля.
— Это я приказала Кариму пустить меня, на правах эрцегини и хозяйки замка.
— Ах, на правах эрцегини и хозяйки замка… — кузен мерзко ухмыльнулся и с издёвкой посмотрел сначала на меня, а потом на Карима. — Так что же, эрцегиня и хозяйка замка, прикажите ему что-нибудь ещё. Или мне прикажите, давайте, я жду… Ах, наша эрцегиня и хозяйка замка молчит… Какая жалость! Неужели позабыла, как приказывать? Ну ничего, дорогая, зато ты прекрасно помнишь, как штопать мои носки и подавать мне чай. А скоро запомнишь ещё кое-что, что мне нравится.
В толпе загоготали. Наши верные подданные, что жили в замке ещё при отце, смотрели на происходящее с явным неодобрением, но их осталось так мало! А те, кого привёл кузен, усмехались и ждали продолжения. Неужели Синвер прикажет высечь Карима плетьми? Руки сжались в кулаки, и я наступила на собственную гордость. Ни разу ни о чём не просила этого монстра, но теперь было всё равно.
— Лард Альтар, прошу вас отпустить Карима. Я обещаю вам лично и всем присутствующим, что больше не буду навещать Рею и не нарушу запрет ходить в темницу.
Я публично унижалась, признавала своё поражение и обещала искренне. Такое кузену должно понравиться. Он тщеславен, как сотня столичных красоток. Если побег удастся, Рея больше не будет узницей, а запреты Синвера отправятся к Пяти Столпам вместе с ним. Я не врала и знала, что опекун почует правду в моём голосе.
— Да, ты не будешь больше нарушать мои запреты, потому что сегодня я научу тебя, какие от этого бывают последствия, дорогая. Ты запомнишь раз и навсегда, что моё слово для тебя и для любого здесь — закон!
Последние слова он прокричал. Мне стало по-настоящему страшно, и на худощавое, упоённое властью лицо кузена смотреть больше не было желания. Перевела испуганный взор на Карима, взглядом прося его о прощении.
Больше всего удовольствия Синверу доставляет моё унижение, поэтому дальнейшее пришлось ему по вкусу. Мой голос подрагивал, горло сдавило от подступивших слёз, и я умоляла, стараясь умаслить непомерное эго опекуна:
— Лард Альтар, я очень прошу вас, это больше не повторится.
— Конечно, не повторится, моя дорогая.
После этих ядовитых слов кузен достал кинжал из ножен и приставил его к горлу Карима. Кровь отхлынула от моего лица, а во дворе стало очень тихо.
— Никто никогда больше не будет нарушать моих приказов. И помогать нашей маленькой… упрямой… непослушной эрцегине тоже никто больше не будет. За любое нарушение нового порядка наказание — смерть! — прорычал кузен.
Прежде чем я успела сказать хоть слово, Синвер рассёк кинжалом горло Карима. Удивление на лице парня сменилось ужасом и неверием. Кровь хлынула на грудь, по толпе пронёсся гул, а меня оглушило видом умирающего приятеля.
Раздались одобрительные возгласы, тело Карима безвольно осело, горячая кровь прожигала в снегу тёмно-алые пятна. Меня согнуло пополам в приступе рвоты, и я попятилась прочь. Толпа расступилась, даже среди последователей кузена не нашлось желающих меня остановить, и я, сгорбившись, сделала несколько шагов назад в сторону стены, подальше от них. Меня рвало на белый, чистый снег, а за моей спиной Синвер продолжал кричать в толпу:
— Я главный здесь! И мои приказы не будут нарушаться!
Под тихий ропот людей, под булькающие звуки последних судорожных вздохов Карима, под самодовольные выкрики кузена я побежала вдоль стены — ужас подстёгивал и гнал прочь, подальше отсюда. Добежав до калитки, через которую недавно зашли люди Синвера, я с силой рванула её на себя, и она поддалась, выпуская меня на волю, в кристально чистый зимний день. Задыхаясь от бега, тошноты, страха, не осознавая произошедшее в полной мере, я припустила вдоль внешней стены замка. Потребовалось пять или десять минут дикого бега по заснеженной насыпи, чтобы я вспомнила о наличии капюшона и накинула его на голову. Запахнула плащ поплотнее и понеслась вниз по дорожке, к реке.
Сознание сконцентрировалось на одном: не оставлять следов, поэтому я бежала по тёмным сырым камням вдоль берега. Ноги скользили, но об этом совершенно невозможно было думать, все мысли сосредоточились на казни и острой необходимости сбежать.
Это я виновна в смерти Карима, это я уговорила его пускать меня
