Непобежденный - Саймон Скэрроу

Глаза Салина просияли.

– Вы с ним сталкивались, командир? В бою?

Макрон от души расхохотался и налил себе чашу до краев.

– Мы те, кто его в плен взял, в конечном счете, брат. Я и префект. В бою. Его и его семью.

Глаза ветерана расширились, а затем он широко улыбнулся.

– Тогда вы оба настоящие герои. Слышали, парни? У нас тут ребята, которые победили величайшего врага Рима! За тебя, центурион, за тебя, командир.

Салин резко вскинул руку, отдавая честь, и вздрогнул, ударив себя по лбу железным крюком.

– Прошу прощения, не знаю ваших имен.

– Центурион Луций Корнелий Макрон и префект Квинт Лициний Катон к вашим услугам.

Ветеран поднял чашу.

– Парни, за центуриона Макрона и префекта Катона!

Посетители таверны восторженно заревели и подняли чаши, расплескивая вино. Выкрикнув имена героев, они осушили чаши. Макрон поднял ответный тост, Катон же заставил себя улыбнуться, вспоминая, что, пусть они и вправду пленили вражеского командира, Каратаку вскоре удалось бежать, и его пришлось ловить снова. Об этом лучше не рассказывать. Катон с благодарностью кивнул Салину и остальным. Ветеран посмотрел на него и наклонился поближе.

– Так какой он, этот Каратак? Нам говорили, что он сущий великан, покрытый этими проклятыми татуировками, как все тамошние, что он вешает у седла головы побежденных врагов, что зубы подпиливает. А еще принимает участие в человеческих жертвоприношениях этих проклятых друидов. Это правда?

Катон не удержался и усмехнулся.

– А сам-то как думаешь? Это похоже хоть на кого-то из тех, с кем мы воевали в Британии? Да и вообще, в любом другом месте империи, если уж на то пошло? Каратак – обычный человек, воин, такой же, как я и ты. Не великан, не дикарь, можно сказать, даже не варвар. Просто человек, который возглавил свой народ, чтобы бороться с завоевателями, которые пришли, чтобы забрать их землю и поработить их. На его месте мы сделали бы то же самое… это все, что я могу сказать.

Катон осушил чашу и задумчиво поглядел на пьяниц.

Салин удивленно поглядел на него, слегка приоткрыв рот, а потом посмотрел на Макрона. Тот поскреб подбородок, прежде чем ответить.

– Дорога у нас долгая была, – сказал Макрон. – Хорошо посидеть со старым товарищем, поболтать, но нас ждут дела в Риме. Так что допьем вино и отправимся.

Ветеран понял намек, допил вино и встал.

– Благодарю за оказанную честь. Надеюсь, император достойно вознаградит вас.

– Хорошо бы так, – уныло ответил Макрон. – Но это уже совсем другая история, брат Салин.

– Ну, если будете возвращаться из Рима через Остию, загляните в таверну, может, встретимся. Вина на ваш выбор за мой счет.

Макрон ухмыльнулся.

– Тогда уж точно зайдем.

Он выставил руку и стукнулся с ветераном предплечье о предплечье. Затем ветеран вежливо кивнул Катону.

– Надеюсь снова с вами увидеться, господин.

– Что? – переспросил Катон, поспешно подняв взгляд, и тоже кивнул. – Да, конечно.

Салин вернулся в другой угол таверны со своими товарищами, немного помрачнев, а Макрон вздохнул.

– Чудесненько. Настроение убил намертво. Я уже думал, мы тут весь вечер бесплатно пить будем.

Катон медленно покачал головой.

– Извини. Я просто очень далеко отсюда.

Макрон тихо вздохнул.

– Совершенно естественно, парень, что ты так по ней тоскуешь. Я это понимаю.

– Да…

Катон прокашлялся.

– Опять же, Луций. Я отец, который еще не видел своего сына. Даже не знаю, как на это реагировать. Не знаю, что чувствовать по отношению к нему.

Катон поднял взгляд.

– Макрон, друг мой, я вообще не понимаю, что мне со всем этим делать. Когда мы были в Британии, я тосковал по Риму и хотел вернуться. Теперь же, когда мы здесь, я уже не чувствую себя дома. Мне ничего не остается делать, только тосковать, все так мрачно… прости.

Он виновато улыбнулся.

– Наверное, сейчас я напоминаю тебе того жалкого дрожащего новобранца, которого ты увидел холодным зимним вечером на границе у Рейна.

Макрон приподнял брови.

– Ну, я этого не говорил, но… ладно, давай, еще тебе налью.

Катон вздохнул.

– Думаешь, поможет?

– Кто знает? Но совершенно точно хуже не будет. Так ведь?

Катон с трудом усмехнулся, и они выпили еще вина. Затем Макрон заговорил снова:

– Парень, я тебя уже десять лет знаю. За эти годы тебе удавалось справиться почти со всем. Не было такой проблемы, которую ты бы не взялся решать и не решил бы. Знаю, сейчас совсем другое дело, и ощущается это так, будто какой-то ублюдок из тебя стержень вынул, но жизнь продолжается. И всегда будет. Юлия была чудесной девушкой. Ты любил ее больше жизни. Как твой друг я делю с тобой твое горе. Но у тебя есть сын, и ты ему нужен. А потом будут новые сражения, где я и легионеры, которыми ты будешь командовать, будут нуждаться в тебе. Понимаешь, что я пытаюсь сказать?

Макрон потер морщинистый лоб.

– Черт, я не мастак говорить. Совсем.

Катон улыбнулся.

– Ты сказал то, что нужно было сказать. Думаю, я тебя понял. Хоть и не уверен, что ты сам до конца понял.

Макрон нахмурился, раздумывая, как ответить.

– Ладно, остается только легионеров учить, – буркнул он. – По крайней мере, в этом я толк знаю.

– О да, в этом нет никакого сомнения.

Они снова замолчали. Макрон взял в руку сосуд и тряхнул. Внутри что-то еще плескалось. Он вылил остатки вина себе в чашу, выпил все вино залпом и со стуком поставил чашу на стол, облизывая губы.

– Тогда ладно. Хватит задницы просиживать. Давай-ка в путь отправляться.

Глава 2

Макрон и Катон ощутили охвативший столицу ажиотаж за несколько миль до того, как увидели стены города. Ведущая из Остии дорога была забита повозками, караванами мулов и пешими путешественниками, с нетерпением ожидающими празднества в честь разгрома и пленения короля Каратака. Хотя до самого празднования оставалось еще три дня, на Форуме и близлежащих улицах наверняка уже вовсю шло веселье. Скорее всего, поставили побольше торговых лотков с закусками и деликатесами, торгуют предметами роскоши, такими как специи и благовония с Востока, а также сувенирами в честь предстоящего празднества – поддельным кельтским оружием и доспехами, а также безделушками, якобы захваченными у друидов. Людям, отправившимся в столицу поодиночке и семьями, придется останавливаться на ночлег у друзей и родственников, тем же, кому не повезет, придется попросту спать на улицах, пока не закончится празднование.

Даже в лучшие времена Рим был многолюден и зловонен, и Катон мог лишь представить себе, насколько хуже станет в городе сейчас, учитывая приток зрителей и погоду. Дождя не было уже много дней. Практически всю дорогу по морю им пришлось жариться на солнце, и теперь это продолжилось на суше. Над дорогой в столицу клубились облака мелкой светлой пыли, мгновенно покрывавшей любую поверхность и раздражавшей глаза и глотки путешествующих. Но даже изнуряющая жара и пыль не могли лишить всех идущих по мощеной дороге воодушевления. Дав указания поверенному в Остии, чтобы их багаж доставили в дом префекта, Катон и Макрон шли пешком. Долгие годы походных маршей в доспехе и со снаряжением закалили их, поэтому они с легкостью обгоняли гражданских, которые с трудом топали по дороге.

Через некоторое время они остановились на обочине запруженной людьми и повозками дороги и сели на скамью в тени сосен. Там уже отдыхал опцион преторианской гвардии, возвращающийся из отпуска.

– С Британии, а? – спросил гвардеец. – Трудная там служба.

– Слабо сказано, – с чувством ответил Макрон, потирая припухший светлый рубец на ноге выше колена, после ранения стрелой в последней кампании. Зажившая рана все еще время от времени чесалась, и ее слегка жгло. Заметив это, гвардеец махнул рукой.

– Там заработал?

– Какой-то паршивец из охотничьего лука залепил. Чуть выше – и прикончил бы. Не самый славный конец для центуриона после двадцати с хвостом лет службы, скажу я тебе.

Макрон усмехнулся.

– В конце концов, мало кому из нас удается уйти в мир теней в блеске славы. Десять к одному, что случается какая-нибудь глупая травма или болезнь, гонорея, например, и все. И возможностей к этому хоть отбавляй. Будь у меня выбор, я бы гонорею предпочел.

– Правильное решение, – со смехом ответил гвардеец и протянул руку. – Гай Ганник, командир.

Макрон представился сам и представил Катона, а затем прополоскал рот водой и сплюнул в сторону.

– Конечно, вам-то, лентяям-преторианцам, гонорея – самая большая опасность для жизни и тела. Поверь мне, из личного опыта говорю.

Ганник приподнял брови.

– Служил в гвардии?

Макрон почувствовал, как Катон напрягся. Пару лет назад они оба служили в гвардии, когда участвовали в тайной операции. Из тех, какие лучше всего забыть сразу же, как дело сделано. И Макрон решил замаскировать свою оплошность бахвальством.

– Да ладно тебе! По всей Империи легионеры знают, какая непыльная у вас служба. Шататься по Риму в белых тогах и туниках, лучшие места на играх, первые в очереди на любой раздаче серебра, когда император решит вознаградить армию. Ведь я прав?