Мой любимый ангел - Джоанна Мэйтленд

– Да, конечно. С Гастоном и Анной. Мы наскребли денег только на одного, как я вам уже говорил, да и то на самое медленное и дешевое путешествие. Мы думали, если мне удастся добраться до маркиза, он поможет нам… в память о своем брате.

– Конечно, мы поможем, – проговорила леди Шарлот, беря Пьера за руку. – Эйнджел…

– Мы с удовольствием поможем найти необходимые вам доказательства, месье, – перебила ее Эйнджел. – Однако должна вам сказать, я несколько удивлена тем, что вы ожидали помощи от моего отца. Вы, я уверена, знаете, что мой отец не поддерживал связи со своим братом с тех самых пор, как дядя Джулиан уехал из Англии. Прощать было не в натуре моего отца. Да и дяди Джулиана тоже, как я поняла из слов тети.

– Я это знал, но мне не верилось, что человек способен равнодушно смотреть, как дети его погибшего брата умирают с голоду. Жюли не виновата ни в чем. Она племянница английского маркиза и внучка французского графа, а живет в нищете, как простая крестьянка. Неужели вы хотите сказать, миледи, что ваша семья оттолкнет ее?

– Нет, но…

– Конечно, нет! – Леди Шарлот явно была на стороне Пьера. – Мы поможем вам обоим. И слугам, которые спасли вас. Вы понимаете, разумеется, что для подкрепления ваших прав на титулы нужно свидетельство о вашем рождении. Иначе кузен Фредерик не уступит. Но не бойтесь, мы пошлем кого-нибудь в Париж найти документы и…

– Я думаю, тетя Шарлот, прежде чем решать что-то, мне надо посоветоваться с моими адвокатами, – вмешалась Эйнджел. – Если мистер Роузвейл скажет, где его можно найти…

– Какой мистер Роузвейл?! Пьер маркиз Пенроуз, так и только так к нему нужно обращаться. Он…

– По-моему, тетя, вы забегаете вперед. Простите, сэр, но если вы полноправный маркиз, то и граф Пенроуз также. Этот титул после кончины моего отца перешел к моему двоюродному брату Фредерику. На мой взгляд, вряд ли стоит афишировать ваши притязания, пока у вас не появится что-то посущественнее фамильного сходства.

Эйнджел внимательно посмотрела на Пьера, пытаясь понять, как подействовали на него ее слова. Вид у него был простодушный и бесхитростный, и ни малейшей тени не промелькнуло на его лице.

Пьер тепло улыбнулся обеим женщинам. Да, он хорош, ничего не скажешь. Да и манеры его очаровательны. Когда он вот так улыбается и его синие глаза светятся лаской, Эйнджел хочется верить, что он именно тот, за кого себя выдает. Это так легко – верить ему. А если они познакомятся поближе, возможно, станут друзьями, даже… Нет! Эйнджел одернула себя. Нельзя допустить, чтобы его красота и обаяние подействовали на ее суждения. Она глава семьи и должна поступить с этим юношей, как того требует долг…

– Разве мы не пригласим Пьера пожить у нас в аббатстве, дорогая? Один в чужой стране, ему, наверное, трудно…

Господи, что еще скажет тетя Шарлот? Такая несдержанность совершенно нехарактерна для нее. Можно подумать, красивая внешность и старомодная учтивость подействовали на строй ее мыслей. Этот Пьер опасен.

Юноша взял руку леди Шарлот и склонился над ней, почти касаясь ее губами.

– Вы необычайно добры, миледи, но я не могу принять ваше приглашение. Я живу в Лондоне, у брата Анны. Не хочу обременять вас, пока ситуация не… прояснится. Это было бы неуместно.

Леди Шарлот тяжело вздохнула, но ничего не сказала.

– Благодарю за понимание, сэр, – искренно произнесла Эйнджел. – Если вы сообщите свой адрес, я буду держать вас в курсе дела. Не могу обещать, что вы получите известие скоро, хотя я непременно пошлю людей в Париж.

– Значит, ты пошлешь их, Эйнджел? – Тетя Шарлот светилась от радости. – Это чудесно! Но ты только подумай, какой это будет удар для Фредерика. Он снова станет просто мистером Роузвейлом. Да дед Огастес в гробу перевернется!

– Макс!

Он тихо промычал, не открывая глаз.

– Макс, уже утро. Ты говорил, тебе надо рано уходить. – Луиза погладила его жесткий подбородок. – И побриться тебе нужно, – прошептала она, напрасно стараясь придать своему голосу строгость.

Его глаза оставались закрытыми. Он не шевелился.

Она снова опустила голову на подушку, с наслаждением погружаясь в тепло постели и близость лежавшего рядом мужчины. К чему настаивать, когда он дал ясно понять, что вставать не хочет. Лучше…

В мгновение ока он обхватил ее, жарко шепча на ухо:

– Если мне что-то и нужно, лапочка, так это нечто более срочное, чем бритье.

– Правда? И что же? Ты…

Больше ей ничего не удалось сказать. Он замкнул ее рот таким страстным поцелуем, что она забыла обо всем на свете. Он весь горел и знал, как разжечь пламя в ней.

Луиза застонала. Он мгновенно отозвался:

– Что? Тебе больно?

Она застонала снова, теперь уже нарочно.

– Ты идиот, Макс. – Она провела рукой по его спине, опустила ее ниже и стала теребить пальцами мягкую кожу ягодиц.

– Невозможно, – произнес он. Его рука снова задвигалась, вдавившись ногтями в ее плоть. Он шумно вздохнул и перевернулся на спину вместе с ней, придавив к постели ее руку. – Женщин невозможно понять, лапочка. Мужчинам не стоит и пытаться. Но есть кое-что, – он обнял ее за талию, – за чем обычно следует ответ. – Он подложил ладонь под ее грудь, словно взвешивая, и стал тихонько водить своим грубым большим пальцем по соску.

Луиза закрыла глаза, стараясь не застонать от удовольствия. В некоторых вещах он понимал ее даже слишком хорошо.

– Ммм, да, этого-то я и ожидал.

Луиза лежала, не открывая глаз, она вся пылала и уже не соображала, что он с ней делает.

– А теперь, лапочка, – произнес он негромко, и в голосе его было столько желания, что у нее зашлось сердце, – делай со мной все, что хочешь.

– По-моему, для мужчины, который не может понять женщин, ты справляешься очень даже ничего.

Макс, завязывавший галстук, на мгновение остановился и повернулся к ней. Она была сейчас прекрасна, как никогда, раскрасневшаяся, волосы разметались по смятым подушкам. Ему захотелось сбросить одежду и вернуться к ней.

– Нет, Макс. – Луиза покачала головой и села, закрывшись простыней. Она поняла, о чем он думает. – Ты же знаешь, тебе надо идти. Но тебя ждать вечером?

– Нет, – резко сказал он.

– Макс?..

– Прости, Луиза, нечаянно вырвалось. Не подумай, что я сержусь на тебя. Просто у меня… другое в голове. Мне надо съездить за город. По… семейным делам. Это наверняка будет неприятно.

Она не стала ни о чем спрашивать. Она никогда не проявляла любопытства. Луиза была необыкновенной женщиной, и Макс был рад, что встретил ее. Он ласково ей улыбнулся и снова занялся галстуком.

До его ушей донесся протяжный вздох. В чем дело?

– Макс, я хочу тебе кое-что сказать, дорогой. Выслушай меня, прошу.