Мой любимый пират. Повести - Евгений Кремнёв

– Сына хотел увидеть?

– А, не поздновато? Ты больше трех лет как слился в туман.

– Я – сяду. Ногу дёргает.

Серёжа сел рядом, положил трость, распрямил ногу. Сердце Наташи вдруг защемило.

– Я, конечно, был мудак. Но… и у мудака может …могут …отцовские чувства проснуться.

– Ты такой продуманный был на годы вперёд и чувства отцовские?..

– Покушение всё поменяло. – Он стал рубить фразами, как тогда, про аборт. – Я стал другим. Жизнь повернулась другим боком. Понял я кое-что. То, что рядом, а я – не ценил. Прости меня… – он пристально глядел ей в глаза, ища прощения. Наташа не выдержала, опустила взор долу.

Серёжа бросил взгляд на боровшихся детей. – Так какой из них мой?

– Тот, что сверху.

Серёжа хмыкнул. – Моя порода. Борец.

– Не слишком ли ты оптимистичен – «твой»?

– Мой. Вижу, что мой.

– Забудь о нём!

– Наташа, ну не топчи ты меня! Ну, неправ был! Ну, ударь, но – не топчи! Хочу, чтобы вы со мной жили. Особняк я достроил, но пусто там. Понимаешь?! – он покачал головой, отвернулся, засопел. Она видела другого Серёжу – слабого, сломленного. Ей стало жалко его.

– А, как же твоя… невеста?

– Расстался я с ней. Не подходит она мне. Пресная она, как вода дистиллированная. Не то, что ты. С тобой и сыном хочу быть. Последний месяц только и думаю об этом.

Он поднялся. – Подумай крепко об этом. Я – не исчезаю. И… не топчи меня.

Он подошёл к Мишке. Потеребил за бобон шапки, достал откуда-то из-за пазухи пистолет игрушечный и, вручив его сыну, поковылял к своему джипу. Жалкий, сгорбленный.

Наташа сидела как мешком пристукнутая. Только что всё было более-менее ясно в её жизни и – на тебе: любимый раскаялся и хочет быть отцом. Она подумала о Мишке – может, оно и к лучшему? Все-таки отец?.. А как это, жить не думая о деньгах, и у тебя все есть? И не надо таскаться на автобусе с одного края города на другой?..

…Серёжа сел в джип и преобразился, на лице заиграла улыбка, болезненная усталость стёрлась с лица. Он закинул трость на заднее сиденье и закурил. – Кажется, спектакль удался, – сказал он сам себе, затянувшись.

…Наташа идёт по длинному коридору УВД. Сегодня получила повестку к следователю. В недоумении гадала: по какому поводу?

Открыв дверь кабинета, девушка на мгновение обалдела.

– Вы-ы!?

За столом сидел Пират, он же следователь Алексей Максимович Голубев Тот встал и придвинул ей стул. – Садитесь.

Вернувшись на место и отвечая на немой вопрос, сказал. – Да, я – следователь. Полгода назад перевели из Москвы, разбираться с вашей братвой.

Наташа прервала удивленное молчание. – Я долго тогда недоумевала, кто же вы такой и откуда так умеете драться.

– В тех обстоятельствах, как помните, представиться мне не удалось.

– Да-а! Поворот!

– Не говорите.

– Зачем меня вызвали?

– В данный момент я занимаюсь покушением на Сергея Николаевича Соснина.

– Сережу? Но я с ним не имею дел давным-давно.

– Да? Но тут такое дело. За покушением на Соснина последовала череда убийств, о которых вы, наверное, слышали.

Наташа кивнула.

– Братва валит друг друга. Мы пытаемся остановить беспредел. Вчера в рамках расследования убийств мы взяли некоего Петрикова Кирилла по кличке Кислый.

Пират придвигает Наташе фотографию. – Вам знакома эта личность?

– Да. Он в Серёжиной команде был. Три года назад.

– Так вот наши оперативники стали свидетелями странной сцены. Он залез в садик и взял из пальца кровь у мальчика. Этот мальчик оказался вашим сыном.

– Что-о? Это он!? Зачем?!

– Кровь он отдал Сергею Соснину. А тот передал её в лабораторию. Для анализа, надо полагать.

– Ах, вон оно что? Это мой бывший устанавливал своё отцовство! Хотел убедиться. Сволочь! Урод!

– Отец вашего ребёнка Соснин?

– Да.

– М-да, тесен мир. Уголовный – тоже.

Наташа почувствовала, что сейчас расплачется. Открыв сумочку, она достала платочек, высморкалась. – Соснин ко мне подходил вчера. В нем отцовские чувства внезапно проснулись. Хочет жить с нами. Сына хочет признать официально.

– Да?! – удивился Пират. – Но, наверное, это логично. Ведь после ранения он не может иметь детей.

– Не может иметь!.. – Наташа застыла с платком у глаз. – Ах вот что! От этой осинки не растут апельсинки! Вот почему у него отцовство взыграло!.. – Наташа комкает платок и кидает в сумку. – Ни за что не отдам ему сына!.. Пусть из детдома берет!..

…Наташа вышла из УВД, обуреваемая противоречивыми чувствами: вроде, как и не желая этого, но она, после встречи с Сережей, стала рассматривать вариант жизни с ним, и надо же, как ушат ледяной воды, опять – предательство. Но мало того – следователь-пират ей сердце – и не только его – тогда, полгода назад, все-таки зацепил. И сейчас, после встречи, опять… Наташа было стыдно, но она просто хотела его. Даже возникла безумная мысль, вернуться и предложить встретиться и плевать, что жена…

Конечно, никуда Наташа не вернулась, потому как девичья честь, а села в такси и стала переживать двойную потерю. Наташа опять почувствовала позыв разреветься и полезла в сумочку за платочком, но увидев изучающее лицо таксиста в зеркале заднего вида, усилием воли погасила бабское желание.

…В ресторане во время работы, то и дело на неё накатывало – реветь, реветь, а она сдерживалась, сдерживалась, а потом… в зале появился Алексей-следователь-пират. Наташа почувствовала, как микрофон задрожал в её руке, она с трудом допела до финала песни.

Пират подошел к сцене, женщина спустилась к нему.

– Как странно видеть вас здесь!

– Давай перейдем на ты.

– Давай! А что ревнивая жена скажет? – Наташа плевать было на его жену. У неё было единственное желание – сегодня быть с ним.

– Ревнивая жена не вынесла тягот провинциальной жизни и свалила домой, в Москву.

Наташа улыбнулась, потом рассмеялась и… расплакалась.

Эпилог

Пират Алексей ужинает на кухне. Входит Наташа.

– Уложила?

– Дрыхнет Мишка без задних ног.

Наташа садится напротив Алексея. – Теперь выкладывай свои новости.

– Тебе с какой начать? С хорошей или интересной?

– С хорошей.

Алексей достает из кармана пиджака, висящего на спинке, сложенный лист официальной бумаги и подает Наташе. Женщина торопливо пробегает текст глазами. – Ну, наконец-то!

– Да, Маринка дала развод! Теперь я официально свободен и могу на тебе жениться и усыновить Мишку. – Наташа пожимает его ладонь. – А вторая новость?

– Меня переводят в Краснодар. Ты поедешь со мной? Там тепло.

Наташа отрывает щеку от ладони.

– Хоть на Северный полюс! Куда я от тебя денусь, пират мой, любимый!..

КОНЕЦ

Невестин мост

Часть 1

26 мая 1991-го года Иван Облаков вышел с совершенно пустой головой, не замечая, ни лая злой собачонки в подъезде, ни удушливого запаха сирени на улице. Он подумал о самоубийстве, но как-то боком и как о чем-то несерьезном. Бомжу, путавшемуся под ногами, он надел урну на голову. Налетели менты, он еле отбился от них.

Иван стоял, ждал автобус. Потом стоял в нем. Потом сидел в нем. Потом сошел, перешел на другую сторону. Стоял, ждал автобус. Стоял в нем. Потом сидел в нем, и все это с окаменевшими скулами и уставившись в одну точку, но когда вставал, отметил хорошенькую блондинку, пробираясь к двери – увидел огромную блондинку. Обе девушки были в подвенечных платьях-мини. На мгновение он захотел их.

…«Ну, что ж, утешимся тем, что мы свободны» – сказал он себе, входя домой. – Да! Действительно есть жутковатая сладость краха! – продекламировал он, дурачась.

Он включил проигрыватель и повалился на диван. Но музыки не желалось. Он разбил проигрыватель о стену.

«…Я тебе не нужен, ну и бог с тобой! Дай бог, и ты мне не будешь нужна!..»

Он надел новую белую рубаху. В уме сложились строки письма: «Понимаю, что моя вина безмерна, но не могу иначе…». Рубаха оказалась не глаженной, на груди было пятно от корейского соуса. И – плевать! Слегка знобило, но температуры не было. Иван попробовал есть, но – рецепторы бастовали: пища была безвкусна.

На улице он попытался вернуть чувство бесконечной отрешенности, но это не удалось. Ивану казалось, что он всходит на Голгофу, хотя на самом деле шёл в гараж.

Когда он остановился перед «зеброй», пропуская автобус, внутри, вдруг, толкнуло что-то и живая картина в реальности превосходящая действительность, прокрутилась перед ним: он бросается под автобус, от удара отлетает. В воздух, описывая дуги, летят кроссовки, купленные три дня назад, и падают, вот незадача, в лужу, а его тело, покувыркавшись, бесчувственно валяется посреди дороги.

На другой стороне улицы он понимает, что был на волосок от гибели и она, косоротая, на всякий случай упредила его, явив свой лик. И… тут кто-то мягкой ладонью погладил его по лицу.