Проклятая игра - Клайв Баркер

— Штраус. Это мистер Той…

— Привет, — сказал Марти.

Загорелая физиономия повернулась к нему; взгляд пристальный и откровенно оценивающий.

— Очень рад познакомиться, — произнес Той.

Его испытующий взор выражал нечто большее, чем простое любопытство.

Что, думал Марти, он может видеть? Человека со следами времени на лице и руках, с телом, вялым из-за плохой пищи и отсутствия физических нагрузок, нелепо подстриженными усами и тоскливыми глазами. Марти знал каждую унылую деталь своего облика. Он не стоил повторного взгляда. И все же голубые глаза смотрели на него почти с восхищением.

— Я думаю, надо перейти прямо к делу, — обратился Той к Сомервейлу и положил ладони на стол. — Много ли вы рассказали мистеру Штраусу?

Мистер Штраус. Приставка почти забытой вежливости.

— Я ничего ему не говорил, — ответил Сомервейл.

— Тогда начнем сначала, — сказал Той. Он откинулся в кресле, все еще держа руки на столе.

— Как вам угодно, — кивнул Сомервейл и явно приготовился произнести обстоятельную речь. — Мистер Той… — начал он.

Но не продвинулся дальше, потому что гость его перебил.

— Вы позволите? — спросил Той. — Возможно я смогу лучше обрисовать ситуацию.

— Как вам угодно, — повторил Сомервейл.

Он полез в карман за сигаретой, едва скрывая досаду. Той не обратил на него внимания. Глаза на его асимметричном лице по-прежнему смотрели на Марти.

— Моего нанимателя, — начал Той, — зовут Джозеф Уайтхед. Я не знаю, говорит ли вам о чем-то это имя? — Он не стал дожидаться ответа и продолжил: — Без сомнения, вы знакомы с его фирмой «Уайтхед корпорейшн». Это одна из крупнейших фармацевтических компаний в Европе…

Имя прозвенело в голове Марти тихим колокольчиком. Оно напомнило что-то скандальное, однако породило смутные и неопределенные надежды. У Марти не было времени разбираться, что к чему: речь Тоя неслась на всех парах.

— Хотя мистеру Уайтхеду уже далеко за шестьдесят, он по-прежнему руководит делами корпорации. Он добился всего сам и, как вы понимаете, посвятил жизнь своему созданию. Но он не хочет быть на виду, как когда-то…

Внезапно перед глазами Марти возникла фотография с первой полосы газеты. Человек, закрывающийся рукой от объектива; краткий миг личной жизни, выставленный на всеобщее обозрение.

— Он избегает публичности и после смерти жены потерял вкус к общественной жизни…

Тем самым разделяя нежелательный интерес публики, Штраус вспомнил женщину — изумительную красавицу, даже в нелестном свете фотовспышки. Жена человека, о котором говорил Той.

— Вместо этого он выводит корпорацию из центра внимания, а свое свободное время посвящает социальным проблемам. Среди них — переполнение тюрем и серьезное ухудшение работы тюремных служб.

Последняя фраза, без сомнения, полетела камнем в огород Сомервейла и поразила его без промаха. Он ткнул наполовину выкуренную сигарету в жестяную пепельницу, бросив мрачный взгляд на соседа.

— Когда настало время нанять нового личного телохранителя, — продолжал Той, — мистер Уайтхед решил искать подходящего кандидата среди людей, отбывающих заключение, а не среди тех, кого предлагают соответствующие агентства.

«Это не может иметь отношения ко мне, — подумал Штраус. — Это слишком хорошо и слишком нелепо. Но если так, что Той здесь делает, зачем эта болтовня?»

— Он ищет человека, срок заключения которого подходит к концу. Если кандидат покажется достойным и мне, и самому мистеру Уайтхеду, он получит возможность вернуться в общество, уже имея работу и определенное самоуважение. Мне предложили рассмотреть ваш случай, Мартин. Могу я называть вас так?

— Обычно меня зовут Марти.

— Отлично. Пусть будет Марти. Я не стану слишком обнадеживать вас. Я буду разговаривать с другими кандидатами и в итоге могу прийти к выводу, что нам не подходит никто. Я просто хотел бы понять, насколько вас интересует такая возможность, будь она вам предоставлена.

Марти улыбнулся. Не губами, а внутри себя, куда Сомервейл не доберется.

— Вы понимаете о чем я спрашиваю?

— Да. Я понимаю.

— Джо… мистер Уайтхед… нуждается в человеке, способном полностью принять на себя заботу о его благополучии. Телохранитель должен быть готов подвергнуть опасности собственную жизнь, чтобы защитить своего хозяина. Я понимаю, что мы требуем многого.

Лоб Марти покрылся морщинами. Это действительно немало, особенно после шести с половиной лет в Уондсворте, где он научился надеяться лишь на себя. Той быстро почувствовал смущение Марти.

— Это беспокоит вас, — сказал он.

Марти мягко пожал плечами:

— И да и нет. Мне никто никогда ничего подобного не предлагал. Я не хочу вешать вам лапшу на уши — мол, я мечтаю быть убитым вместо кого-то другого. Нет, вовсе не так. Я бы солгал, если бы сказал это. — Кивок Тоя приободрил Марти, и он закончил: — Я говорю вам правду.

— Вы женаты? — спросил Той.

— Мы расстались.

— Позвольте спросить, вы намерены официально развестись?

Марти поморщился. Он избегал подобных разговоров. Это его рана, он сам ее лечил, сам должен был терпеть. Ни один товарищ по заключению не смог ничего из него вытянуть. Он молчал даже во время длинных ночных исповедей одного из них — еще до Фивера, который не интересуется ничем, кроме еды и девиц с журнальных фото. Но сейчас придется что-то сказать. Они наверняка докопались до всех деталей. Возможно, Той больше Марти знает о том, как и с кем живет Шармейн.

— Шармейн и я… — Он попытался выразить спутанный клубок своих чувств, но не нашел слов и резко заявил: — Не думаю, что мы снова будем вместе, если вы об этом.

Той почувствовал боль в голосе Марти; услышал ее и Сомервейл Впервые после того, как посланник Уайтхеда вступил в диалог, офицер начал проявлять интерес к разговору. «Хочет посмотреть, как я откажусь от этой работы, — подумал Марти. — Что ж, хрен тебе, ты не получишь удовольствия».

— Это не проблема, — прямо сказал он. — Вернее, это моя проблема. Я все еще привыкаю к мысли, что Шармейн не будет рядом, когда я выйду. Вот и все.

Теперь Той дружелюбно улыбался.

— На самом деле, Марти, — отозвался он, — я не хочу лезть не в свое дело. Я забочусь только о том, чтобы вы верно понимали ситуацию. Если вы будете работать на мистера Уайтхеда, вам придется жить в его доме, вместе с ним. Вы не сможете покидать дом без специального разрешения хозяина или моего. Другими словами, у вас не будет абсолютной свободы. Далее. Такая жизнь может показаться в некотором роде незапертой тюрьмой. Поэтому для меня очень важно знать обо всех связях, способных послужить для вас соблазном и вызвать желание покинуть дом.