Вторжение на Олимп: Вторая титаномахия - Александр Сергеевич Ясинский

Ну, так что, ты мне поможешь? – поинтересовался я, когда почтенный страдалец устало замолчал.

– …! – тут же нашелся Эдип. – Сперва выведи меня отсюда!

И он простер костлявую длань.

Я отломил ветку и протянул ему.

– Это что, рука, да это… какая-то! – не унимался старец.

Мы пошли.

– Надобно двигаться вверх по течению ручья, – глубокомысленно пожевав губами, пояснил Эдип.

– Да какого ручья, их тут почитай десятки?

– …! – продолжал гнуть свое мой попутчик. – Нет, второго такого ручья больше нигде нету.

И действительно, вскоре мне пришлось убедиться в правдивости слов старого провидца. Зловонные канализационные потоки обильно извергались из торчавшей из скалы под пещерой ржавой трубы.

– Вот, мы и на месте, дешевой гетерой буду! – провозгласил Эдип.

– Теперь спросим у мудрого Хирона, – предложил Эдип, как только наше обоняние пришло в относительную стабильность. – Он все знает. Эй, Хирон! – с видом легендарного патриарха старец воздел над сединами облаченные в рубище руки.

Немного погодя раздался унылый цокот копыт и из пещеры показался грустный лик:

– Ну, чего вам?

– Эй, ты чего, совсем позабыл правила гостеприимства? Моему другу нужно срочно на траханный – перетраханый Сциллой и Харибдой вместе взятыми Олимп. Ты слышишь, Хирон?

Кентавр полностью вышел из тени, в годах, но все еще сохранивший упругость в мышцах и ясность мышления, в руке он держал какой-то сверток.

– Не знаете, – спросил он печальным альтом, – никто ль в последнее время из знакомых вам не клялся ничем таким… ну… растаким… специфическим что ли, я имею в виду может ложная клятва и все такое…

– Ты что, Хирон, напился? – проникновенно поинтересовался Эдип. – А как же я? Про друзей, значит, забыл тварь ты лошадинозадая.

– Значит, не знаете? – еще более убитым голосом поинтересовался родоначальник лесного племени.

Я знал. Более чем кто-либо в этом поросшем бледными поганками и унавоженном сточными водами лесу. Знал также, что в скором времени у некоторых других полубогов тоже возникнут проблемы, но промолчал. Вздохнув, кентавр махнул свободной рукой на пещеру.

– Ход там.

– То есть, ты хочешь сказать, что…

– Вот именно, – бросил Хирон, скрываясь в подлеске. – Зевс частенько тайком выбирается с Олимпа побродить среди людей. Кого-то после этого находят беременным, кого-то вообще не находят. Что ж тут поделаешь – кто не без греха?

– Тогда идем! – нетерпеливо потянул меня Эдип.

Я сорвал занавеску с задней стены пещеры, и передо мной предстала обшарпанная и сильно загаженная кабинка лифта с разбитой лампочкой под закопченным потолком.

– Эй, сие что? – спросил Эдип, ощупывая разбросанный по пещере хлам.

Вернувшись на зов, я подобрал с пола потемневший от времени бронзовый короткоствольный автомат, и, проверив, сунул Эдипу.

– На, жми сюда, если что и будет тебе счастье.

– Но не сейчас, а если кого из злыдней повстречаешь, – едва успел добавить я.

Напрягшийся на курке палец ослаб, изборожденное невзгодами чело впервые за долгие лета разгладилось, и Эдип понимающе и даже как-то подловато улыбнулся.

– Уж нажму, попутчик, будь спок.

Да я и не волновался.

Поднимались мы долго. Кабинку раскачивало, скрипел канат, было темно и вонюче. Хотя, что ожидать от отхожего места огромного благородного кентавра? Эдип ворчал. Я строил планы.

Наконец мы оказались в заставленном метлами и лопатами чулане. Следя за тем, чтобы многострадальный старец не опрокинул громоздившиеся там стеллажи из ведер, тачек, ершиков, вантузов и тряпок, да прочего служебного инвентаря да сантехнического скарба, я осторожно толкнул входную дверь. По-счастью та оказалась не запертой. Мы оказались в галерее, тишину нарушал лишь доносившийся из закрытой двери напротив визгливый женский смех и монотонный мужской голос что-то невнятно бубнил. Старец негодующе сопел и царапался, поэтому я, вытащив обслюнявленный рукав хламиды из его попытавшегося извергнуть вселенскую хулу рта, строго-настрого наказал дожидаться моего возвращения и помалкивать. Затем я шагнул в комнату.

На шелковых подушках возлежал за род возлюбленный людской лихотерпимец Прометей. Был он небрит и сильно пьян, обрюзгшее тело в сальных пятнах и застарелых подсохших следах разврата громоздилось колышущимися горами жирной плоти. Лапища подобные двум варварским вареникам обнимали и тискали сразу троечку растрепанных андроидов женского пола, чаша с неразбавленным вином стояла на широкой груди, а встроенный в спинку ложа жидкокристаллический монитор передавал непристойные фрески самого низкого пошиба.

– Пошли вон! – приказал я, вкладывая в слова ультразвуковую команду перепрограммирования.

– Они не подчинятся… – вяло начал Прометей и запнулся, ибо андроиды синхронно поднялись и вышли.

– Похоже, наш богоборец, наконец, неплохо устроился, все таки Олимп, а не скала какая в горах Эллады, – сказал я, остановившись напротив раскованного героя.

Тот моментально насторожился.

– А собственно, какие проблемы, мужик, тебе чего?

– Зевс правит больше не как тиран, а, бунтарь, чьи братья и сестры сгноены в прискорбном Тартаре?

– Превыше всего теперь ценю я мир и спокойствие на земле, консенсус и взаимопонимание на Олимпе. Конец распрям, заговорам и перманентной революционной борьбе! Да здравствуют гармония и счастье! Вот так вот! А ты, что предпочел, чтобы я и дальше продолжал подставлять свой зад под ненасытный стальной клюв орла, претерпевая мучения, посланные мне отцом греческих народов Зевсом в одиночестве? Да фиг вам! Один, прикованный неподобающим титанам образом к скале? Совсем один… – Прометей запечалился. За все время нашего разговора необъятная туша так и не сделал попыток подняться или хотя бы изменить позу. Подозреваю, она вообще была беспомощна без постоянно дежуривших кибернетических служек. Прометей всхлипнул. – Зевс – мудрый и справедливый правитель, не такой, как раньше! – утерев предательскую слезу, продолжил он. – Но я все равно не смею винить его за прошлое – крутые времена требуют крутых мер.

Поскольку последние слова он произнес чересчур пафосно и громко, я более внимательно оглядел комнату, но предавая значение отнюдь не роскошному убранству. Отсутствие в протянутых проводах электрической активности, заросшие паутиной слуховоды: слежка существовала лишь только в остатках сломленного разума богоборца, напрочь давно отсутствуя на самом деле за ненадобностью.

– Ну да, конечно, – согласился я. – Теперь, утвердившись, Зевсу боятся больше некого. Те немногие до сих пор оставшиеся в живых с готовностью лижут пятки.

Но воззвание к чести так же не увенчалось успехом, как и к памяти.

– Да я всегда был сторонником обожаемого Зевса! – прокричал Прометей, дико озираясь по сторонам. – Слышишь? Так и знай, подлый заговорщик, кем ты не был!

– Не бойся, – мягко ответил я на его выпад, желая подбодрить, я пустился на откровенную ложь, все-таки Прометей действительно когда-то был героем, по крайней мере, так считали многие. И почти все они умерли. – Я блокировал все подслушивающие устройства, как только вошел. Тебе не зачем бояться.

– Мошенник! Предатель! Слышишь!? Караул!