Стратегия и тактика в военном искусстве - Генрих Жомини

Огромные препятствия, которые встречали на своем пути силы вторжения в этих войнах, побуждали некоторых теоретиков надеяться, что других видов войн не будет, с этих пор войны станут вестись реже, а завоевания, становившиеся также более трудными, станут меньше искушать амбициозных лидеров. Это умозаключение выглядит скорее правдоподобным, чем основательным, потому что, чтобы принять все из него вытекающее, нужно будет всегда предполагать возможность того, что народ всегда будет побуждаем браться за оружие. Нам же будет необходимо быть убежденными в том, что в будущем не будет войн, кроме завоевательных, и что все законные, хотя и второстепенные войны, которые должны лишь поддерживать политическое равновесие или защищать общественные интересы, никогда больше не произойдут. В противном случае как можно будет узнать, когда и как побуждать народ к национальной войне? Например, если сто тысяч немцев форсировали Рейн и вошли во Францию первоначально с намерением предотвратить завоевание Бельгии Францией и без всякой другой амбициозной цели, будет ли это случаем, в котором все население – мужчины, женщины и дети – Эльзаса, Лотарингии, Шампани и Бургундии должно хвататься за оружие? Только для того, чтобы превратить в Сарагосу (Сарагоса стала особенно знаменита своей героической обороной против французов в 1808–1809 гг. в течение двух месяцев – 54 тысячи ее защитников пали, защищая взятый французами штурмом город. – Ред.) каждый обнесенный стенами город – путем репрессалий, убийств, грабежей и поджогов по всей стране? Если всего этого не делать, а немцы как следствие определенного успеха оккупировали бы эти провинции, кто может сказать, что они впоследствии не захотели бы присвоить часть из них, даже несмотря на то, что сначала они вовсе не планировали этого делать (что и произошло в 1870–1871 гг. – Ред.)? Трудность в ответе на эти два вопроса покажется аргументирующей в пользу национальных войн. Но разве нет других способов отражения такого вторжения, не прибегая к восстанию всего населения и войне на истребление? Разве нет золотой середины между этими противоборствами между людьми и добрым старым способом ведения войны между регулярными армиями? Разве не будет достаточно для эффективной обороны страны организовать народное ополчение, или ландвер, которое будет в форме и призвано их правительствами на службу, что упорядочило бы участие народа в войне и установило бы необходимые границы нецивилизованным действиям?

Я отвечаю утвердительно и, применяя эту смешанную систему к приводимым выше случаям, гарантирую, что пятьдесят тысяч регулярных французских войск, поддержанных Национальной гвардией Востока (Франции), заткнут за пояс эту германскую армию, которая перевалила через Вогезы. Дело в том, что французская армия, сокращенная до пятидесяти тысяч солдат и имея множество отрядов, при отходе к реке Мёз (Маас) или далее, к гряде Аргон, уже имела бы в наличии сто тысяч солдат. Для того чтобы овладеть этим способом, мы ставим в качестве непременного условия необходимость подготовки хороших национальных резервов для армии; они будут менее дорогостоящими в мирное время и обеспечат защиту страны в войне. Эта система использовалась Францией в 1792 году, была скопирована Австрией в 1809 году и всей Германией в 1813 году.

Подводя итог этому обсуждению, утверждаю, что, не являясь утопистом и филантропом или кондотьером, человек может желать того, чтобы войны на истребление смогли бы быть вычеркнуты из кодекса наций, чтобы для обеспечения их независимости было бы достаточно дисциплинированного народного ополчения при поддержке надежных политических союзников.

Как солдат, предпочитающий законную и рыцарскую войну организованному истреблению, если нужно выбирать, я допускаю, что мои предубеждения склоняют меня в пользу старых добрых времен, когда французская и английская гвардии учтиво приглашали друг друга первыми открывать огонь, как это было при Фонтенуа (в Бельгии, здесь в 1745 г. французские войска Морица Саксонского (одного из побочных сыновей саксонского курфюрста и польского короля Августа Сильного, всего имевшего 354 детей) разбили англичан и ганноверцев. – Ред.). Я предпочитаю их ужасной эпохе, когда даже священники, женщины и дети по всей Испании замышляли убийства отдельных солдат (оккупантов. – Ред.).

Параграф IX

Гражданские и религиозные войны

Внутренние войны, когда они не связаны с зарубежным конфликтом, в основном являются результатом столкновения мнений, политического или религиозного сектантства. В Средние века они чаще всего представляли собой столкновения между партиями феодалов. Религиозные войны самые ужасные.

Можно понять, что правительство может счесть необходимым использование силы против своих собственных подданных для того, чтобы уничтожить группировки, которые ослабляют власть трона и мощь государства. Но то, что правительство должно убивать своих граждан, чтобы заставить их произносить свои молитвы на французском или латинском или признавать верховенство иностранного понтифика, не укладывается в голове. Никогда еще король не вызывал большего сожаления, чем Людовик XIV, который подверг гонениям миллион трудолюбивых протестантов (отменив в 1685 г. Нантский эдикт, принятый в 1598 г. Генрихом IV; эдикт предоставлял гугенотам свободу вероисповедания и богослужений (кроме Парижа и некоторых других городов). – Ред.), которые возвели на трон его собственного предшественника-протестанта (его деда Генриха IV. – Ред.). Войны фанатиков ужасны, когда смешиваются с внешними войнами, и они также страшны, когда представляют собой фамильные раздоры. История Франции во времена Католической лиги должна стать вечным уроком для наций и королей. Трудно поверить, чтобы народ, такой благородный и великодушный во времена Франциска I, за двадцать лет скатился до такого ужасного состояния бесчеловечности.

Давать правила поведения в таких войнах было бы нелепо. Есть одно правило, с которым согласятся все думающие люди: оно состоит в том, чтобы объединить две партии или конфессии для того, чтобы изгнать со своей земли иноземцев, а после этого урегулировать договором спорные требования или права. Действительно, вмешательство третьей силы в религиозный спор может происходить лишь при наличии у нее претенциозных взглядов.

Правительства могут с искренними намерениями вмешиваться в такие войны для того, чтобы предотвратить распространение политической болезни, принципы которой угрожают общественному порядку. И хотя эти опасения, как правило, преувеличиваются и часто являются просто поводом, есть вероятность того, что государство может полагать, что ее институтам грозит опасность. Но в религиозных спорах этого никогда не происходит; и у Филиппа II не могло быть другой цели во вмешательстве в дела Католической лиги, кроме как подчинения Франции своему влиянию или раздробления ее.

Параграф X

Двойные войны и опасность завязывания двух войн одновременно

Знаменитый принцип римлян: не развязывать двух войн одновременно – настолько хорошо известен и оценен, что избавляет от необходимости демонстрировать его мудрость.

Правительство может быть вынуждено выдерживать войну против двух соседних государств, но ему чрезвычайно не повезет, если оно не найдет союзника, который пришел бы на помощь, ввиду необходимости обеспечения его собственной безопасности и политического равновесия. Редко бывает так, что у государств, объединившихся против другого государства, окажутся общие интересы в войне и они вступят в нее со всеми своими ресурсами; и разве что задача упрощается тем, что это будет обычная война.

Французский король Людовик XIV, прусский король Фридрих II Великий, русский император Александр I и Наполеон каждый в свое время выдержали гигантские битвы против сил объединенной Европы. Когда такие противоборства возникают из сознательных агрессий, они являются свидетельством большой ошибки со стороны государства, которое подвергается им. Однако если они возникают из насущных и неизбежных обстоятельств, то их следует встречать с поиском союзов либо противопоставляя им такие средства сопротивления, которые установят нечто вроде равенства между силами сторон.

Большая коалиция против Людовика XIV, номинально возникавшая из его планов в отношении Испании, на самом деле имела происхождение в предыдущих агрессиях, которые встревожили его соседей. Объединенным силам Европы он мог противопоставить союз с преданным курфюрстом Баварии и менее надежным герцогом Савойи, который на самом деле не преминул бы пополнить число его врагов. Фридрих II с одной только материальной помощью Англии и пятьюдесятью тысячами войска выдерживал войну против трех наиболее могущественных монархий Европы: разобщенность и недальновидность его противников были лучшими союзниками.