Пленэр. Учебно-методическое пособие - Г. Ермаков

В то время как у иностранных художников фигурки либо стаффажны, либо равнозначны архитектуре, у Алексеева люди с их повседневным бытом участвуют в раскрытии образа города, своей жизнью на его улицах и набережных вносят в него теплоту и человечность.

Максим Воробьев. Аллея в Альбано. Холст, масло. 37 × 58,7 Национальный музей Республики Беларусь. Минск.

Архитектура представлена реальнее, а люди – благороднее. Поэтому органичнее сочетаются между собой. Для Алексеева в Петербурге нет ничего необычайного; он воспринимает прекрасный город глазами постоянного жителя, здесь родившегося и выросшего, для которого этот город дорог и любим, но привычен в своей красоте. Сохраняя реальную основу образа, Алексеев поэтически идеализирует его соответственным художественным идеалам своего времени. Прекрасная мера отношений разума и эмоций, общего и частного, личного и общественного сказались в его творчестве в своей реалистической устремленности.

Родоначальником новой школы русской пейзажной живописи был Максим Воробьев. Н. В. Кукольник называет Воробьева «знаменитейшим из русских пейзажистов», который «справедливо почитается отцом русской пейзажной живописи». Он руководил целой школой «наших лучших видописцев». В известном «Указателе находящихся в Академии художеств произведений…» Воробьев причисляется к первым художникам Европы. Подчеркивается поэтичность его пейзажей: «его пейзажи не суть ученые композиции; утверждается их романтическая эмоциональность и природность, то, что природа в них «является в самых торжественных образах». Особенно высоко оцениваются в пейзажах Воробьева естественность передачи расстояния, натуральность изображения далей и тонкость живописи. «Мягкость его манеры или, вернее сказать, отсутствие всякой манеры приближает его произведения к степени совершенства в сходстве с природою, в точности блеска и жизни колорита, в глубине освещения и всех его градаций, в неизъяснимой прелести общего характера». Те же качества величия образа природы и вместе с тем верной передачи в нем «местной правды», «особенно в воздухе», отмечаются в произведениях Воробьева Кукольником Н. В. в его работе 1846 года «Русская живописная школа».

По мнению Беница, Воробьев обладал поэтическим чутьем и музыкальностью: он понимал фантастическую прелесть лунных эффектов и меланхолическую загадочность светлых ночей над тихими водами Невы. Авторами в объяснительных текстах и описаниях московских картинных галерей конкретизируется то новое, поэтическое, что внес Воробьев в пейзаж. «Сухие перспективные виды городов превращаются теперь в поэтические картины, озаренные эффектами солнечных восходов и закатов мягкого лунного блеска». Воробьев «первый из наших пейзажистов стал выражать в своих картинах настроение природы». Смирнов Г. В. видит в Воробьеве «одного из основоположников русского лирического пейзажа. Он указывает и на то, что Воробьев «обогатил тематику русского пейзажа, дав первые марины», и что в «школе Воробьева получила начало и такая разновидность жанра, как русский лесной пейзаж».

Конец ознакомительного фрагмента.