Кукла на качелях - Яна Дубинянская

* * *

Роми спала на моей кровати - маленькая нежная головка на слишком большой подушке. Время от времени я оборачивалась посмотреть на нее - через плечо, ведь моя спина закрывала ее от света настольной лампы. Было как-то спокойнее слышать ровное дыхание девочки здесь, рядом, тем более, что я не собиралась включать этот проклятый телевизор, и вообще сегодня была не суббота. Передо мной лежала кипа бумаги - чистой бумаги должно быть много - и я нервно покусывала ручку, как всегда, когда не могла найти нужного, единственного для этой фразы слова. Только сейчас слова не имели никакого значения - никто, кроме меня, не будет читать того, что я напишу. А мне самой нужна только зацепка, реальное графическое оформление неясных кошмаров, происходивших - или не происходивших - со мной. Они вспоминались смутно и хаотично, и я пыталась расставлять их по порядку - начиная от разбитого бокала - и записывать как можно короче, как если бы это были главы будущего романа. Кукла на качелях. Та же ситуация, но на качелях - я. Известие о гибели Роми. Дэн. Похороны Роми в склепе д'Аржантайлей. Еще один разрыв с Дэном. Похищение Роми из склепа. Приход Лорейн и мой страх - кульминация всей фантасмагории. Вот, кажется, примерно так. Лорейн можно позвонить. Если она действительно вернулась из-за границы и заходила ко мне, у нее должно было сложиться здоровое, непредвзятое мнение обо всем увиденном. Нормальному человеку это должно было показаться странным: душная полутемная комната, в которой заперт на ключ маленький ребенок, изможденная женщина с нечесаными волосами и блуждающим взглядом если я уже тогда была такой... Когда это было? Если уже давно - почему Лорейн не зашла снова? Нет, наверное, она приходила вчера, ведь после ее визита я вообще ничего не помню... Теперь самая важная часть кошмара: смерть и воскресение Роми. Моя дочь жива - я невольно обернулась, через плечо взглянув на спящую фарфоровую головку - да, жива: мы с ней сегодня гуляли в парке, встречали множество разных людей, пожилые женщины улыбались Роми, потом она кормила уточек вдвоем с каким-то мальчиком постарше, пока я разговаривала о детских болезнях с его мамой. Теперь я не могу сомневаться в реальности своей девочки - как тогда, перед приходом Лорейн. А след на шейке Роми... он почти незаметен: бороздка шелушащейся кожи и несколько подсохших царапинок под подбородком, так пораниться она могла где угодно, например, играя с другими детьми в пансионе... Когда мы возвращались из парка домой, я купила газету из-за бросившегося в глаза жирно-черного заголовка: "Убийцы маленькой Роми до сих пор на свободе". Но информация оказалась самой общей, из нее никак не следовало, что речь идет именно о моей дочери. А может быть, действительно... Может, два месяца назад я прочитала в газете об этом убийстве, об убийстве двухлетней девочки по имени Роми. Так, дальше... я снова невольно оглянулась и стиснула голову руками, пытаясь сфокусировать расплывчатую и нелепую мысль. Убили какую-то девочку, и это настолько потрясло меня, я настолько отождествила ее со своей дочерью, что поверила в смерть моей Роми и во все остальное... конечно же, созданное моим воображением... Проще говоря, я сошла с ума. Конечно, я не могла вот так сразу принять эту версию, такую вероятную в своей простоте. Завтра я пойду в библиотеку, подниму подшивки газет, прочитаю все об этом убийстве. Там должна быть и фамилия Роми, и название пансиона, и, наверное, фотография... А еще я позвоню в пансион, хотя бы от имени той же Лорейн, и мне скажут... я знала, что: вот уже два месяца, как эту девочку перестали привозить к нам... И есть еще один человек, тот, который занимал центральное место в моих безумных грезах - или же реальной фантасмагории. Дэн может точно сказать, примчался ли он к воротам пансиона, узнав раньше всех о смерти маленькой девочки, которую при жизни он ни разу не назвал дочерью. Дэну известно, хоронили ли эту девочку в фамильном склепе д'Аржантайлей, под серым дождем, в присутствии абсолютно чужих черных людей. О том, похищала ли я ее из склепа, он может и не знать, это вообще могло остаться незамеченным... Но Дэн знает, без сомнения, предлагал ли он мне - слабой, разбитой, уничтоженной - снова исчезнуть из его жизни, приводя доводы с той же логичной беспощадностью, как и три года назад. Но звонить Дэну д'Аржантайлю я не буду.

* * *

От свежего воздуха и яркого солнца у меня закружилась голова, и, чтобы не упасть, я прислонилась виском к тяжелым резным дверям библиотеки. Потом я медленно спустилась по ступенькам и, почувствовав под неуверенной ногой твердую землю, устремилась к ближайшей телефонной кабине. Иначе я не могла. - Алло! Лорейн? Привет, как там моя маленькая?.. Дай ей трубку, пожалуйста... Роми?! Ну как тебе у тети Лорейн?.. Рыбок покормила?.. и ходили гулять?.. Умничка моя, красавица... Веди себя хорошо, я вечером за тобой приеду... Спасибо, Лорейн... Как это не стоит, ты меня очень выручила... Счастливо, до вечера. Стало немного легче. Голосок Роми, заливистый, как птичье щебетание, с ее только мне одной понятными словечками, звучал радостно и звонко, он был таким живым, до непостижимого живым... Роми жила, она только что разговаривала со мной, и теперь я должна была как-то увязать это с тем, что точно, неопровержимо узнала десять минут назад. Что мою Роми убили. Когда мне утром сказала об этом начальница пансиона - "как, разве вы не знаете? Случилась трагедия, ужасное, ужасное несчастье", - я ответила, не забывая изменять голос, что этого не может быть. В конце концов, они тоже могли заблуждаться, связав известие о смерти какой-то Роми с отсутствием в пансионе моей дочери... Я понимала, что такое объяснение высосано из пальца, но поверить в него было несравнимо легче, чем... Но потом я пошла в библиотеку и долго сидела над толстыми подшивками газет, выискивая, одну за другой, все публикации, относившиеся к этому страшному убийству, потрясшему всю страну - хотя уже в первой заметке имя и фамилия моей девочки были названы полностью, а центральная газета напечатала фотографию Роми с закрытыми глазками и жутким шрамом на шее - мертвую... Я пошла по улице, вдоль липовой аллеи с ее медовым, одуряющим запахом медленно, медленно. Надо было снова прокрутить в памяти все этапы фантасмагории, этого жуткого, темного провала в моей жизни. Теперь я знаю: Роми убили. Это сделал маньяк - вернее, как установила полиция, их было двое. Ее повесили на верхней перекладине качелей на детской площадке пансиона, во время тихого часа... Дежурную воспитательницу подозревали в сговоре, но потом оказалось, что она просто бегала на свидание, кажется, ее уволили... Но это неважно, это не вызывало у меня никаких ассоциаций. Что-то другое... качели. Качели присутствовали в моей фантасмагории, в той ее части, которую я безоговорочно считала сном и продолжала считать, даже убедившись в реальности всего остального. Но теперь... теперь я не была так в этом уверена. Кукла, которую я катала на качелях. Черный, жуткий раскачивающийся силуэт на фоне голубого неба... теперь я вспомнила, та кукла была похожа на Роми. Но ведь все это было раньше, чем мне позвонили из пансиона, а подробности убийства я узнала еще позже... Настолько вещих снов не бывает. Кроме меня, там присутствовал человек в плаще, лица которого я так и не смогла рассмотреть. Это он надел на шейку Роми... куклы ту петлю, но ведь потом он ушел, а я осталась раскачивать качели, до тех пор, пока кукла не соскользнула с них. Да, нас было двое, как и написали потом в газетах, и, если предположить, что все это непостижимым образом было реальностью... Мои шаги все убыстрялись, я уже почти бежала, давно свернув с широкой липовой аллеи, срезая резкие повороты петляющих улиц, глядя вперед и ничего не замечая перед собой... Если так, если я действительно раскачивала все выше и выше детские качели... Это я убила Роми! "Кто это сделал?" - спрашивала Лорейн, и моя дочь в упор показывала розовым пальчиком - на меня! А я, я боялась, панически боялась ее - живую... Я резко остановилась и пошла медленнее, опустив голову, внимательно глядя себе под ноги. Я еще не разобралась во всем, и я не отдамся снова во власть фантасмагории. Не могла же я признать безусловной реальностью тот ее фрагмент, в котором я сама сидела на тех качелях. Пожалуй, именно он был самым необъяснимым, а с другой стороны, именно он давал ключ к тому, что Роми осталась жива. Ведь и я тогда не умерла... А потом я проснулась, и мою шею сдавливал чужой разноцветный шарфик, его повязали мне на телевидении... Телевидение. Я опять ускорила шаг в такт с новой силой заработавшей мысли. У фантасмагории были свои четко очерченные границы. Она кончилась с моим вчерашним пробуждением, распахнутыми ставнями и майским ветром. А началась - два месяца назад, на телестудии, когда я пробовалась на роль ведущей какой-то программы. Разбился бокал... Я смотрела вниз, а теперь почему-то вскинула голову, и вдруг... Наши взгляды не встретились, они лишь черкнули друг о друга, словно высекли искру. Я должна была что-то сказать, крикнуть, а он... он должен был хотя бы оглянуться... Но он сделал вид, что не заметил меня, а я сделала вид, что поверила в это - и Дэн д'Аржантайль прошел мимо, мимо, мимо... Нет, не сметь! Сосредоточиться, мне есть о чем думать - только о важном, о необходимом, ни в коем случае не позволять себе - о нем... Итак, разбился бокал. Что было со мной потом? Там, на телевидении, должны знать хоть что-нибудь. Я пойду туда прямо сейчас, пока нет риска столкнуться там с Дэном. Только надо придумать легенду, к кому и как обратиться... Я шла, ориентируясь на самый высокий в городе небоскреб с огромной тарелкой на крыше, когда вдруг поняла, кто мне поможет. Просто неожиданно вспомнился высокий бородатый парень и его компьютер, который знает все.