Королева Виктория - Екатерина Коути

С первых же дней Лецен начала лепить из крикливой шалуньи настоящую юную леди. Конрой отдавал предпочтение издевкам, зато Лецен действовала с умом и тактом. Ей удалось привить девочке сдержанность и любовь к порядку, поистине королевскую вежливость и умение общаться с любыми сословиями.

Благонравие принцессы Виктории ставили в пример поколениям английских детей. Расхожий анекдот гласит, что в Тернбридж-Уэллс принцесса как-то раз заглянула в лавку, чтобы купить подарки родным и близким. Она потратила все карманные деньги, как вдруг на глаза ей попалась шкатулка ценой в 2 шиллинга и 6 пенсов. Что же делать? Ведь кошелек пуст! Увидев, как огорчилась принцесса, торговец предложил отдать ей шкатулку бесплатно. Но тут вмешалась Лецен. Не хватало еще, чтобы наследница росла транжирой. Виктории пришлось честно дожидаться, когда ей вновь дадут денег, но как только ее кошелек потяжелел, она вскочила на ослика и уже в 7 утра стояла у дверей лавки. Уж очень ей приглянулась та безделушка!

Обучение Виктории не ограничивалось обычными женскими «достижениями» – игрой на пианино, танцами да вышиванием. Вместе с Лецен они зачитывались трагедиями Расина и письмами мадам де Севиньи. Обсуждали новинки оперы и балета, от которых Виктория была без ума. Обменивались подарками. «Моя милая, добрая Лецен так заботится обо мне, уделяет мне столько внимания, что лишь своей любовью и благодарностью я могу в должной мере отплатить за ее труды… Она мой самый любящий, верный, преданный и бескорыстный друг, и я люблю ее так сильно»[25], – признавалась принцесса в 1835 году. Иногда она звала Лецен «мамочкой».

Помимо Лецен, у принцессы имелись другие наставники. В 1823 году за обучение Виктории взялся преподобный Джордж Дэвис[26], выпускник Кембриджа, впоследствии декан Честера и епископ Питерборо. Принцессе снова повезло: у мистера Дэвиса были неиссякаемые запасы терпения. Поняв, что имеет дело с непоседой, он учил ее грамоте, расставляя таблички со словами возле обозначаемых предметов. На бегу, во время игры, принцесса училась распознавать слова и связывать их с предметами.

Только правописание никак ей не давалось, и воображение долго обгоняло орфографию. В семь лет Виктория сочинила опус, который отражает как авторский стиль, так и мечты одинокого ребенка[27]:

«Малышка Эн была шалуньей жадной и нипаслушной. Никто не хотел быть рядом с ней такой она была противной. Как-то раз ее отец давал прием, и пришло много знатных людей. Маленькой Эн позволили прийти в гостиную. Но когда кто-то с ней загаваривал, она поворачивалась спиной и не отвечала. Ее любящий отец желал порадовать ее, поэтому ей было позволено обедать с папой. Ее мамочка (которую она любила больше всех) давала ей все, о чем она просила, и в изабилии давала ей леденцы. Эн сидела между леди Д и своей мамой. Она так досаждала бедной старой леди Д, что та сказала ее маме: “Мэм, ваша дочь назойлива и дурно воспитана”. Миссис Дж., мама Эн, покраснела от гнева. “С вашего позволения, мэм, лучше я встану и уйду с моей милой доченькой, с моей маленькой Эн”. И вот тогда она встала и вышла из комныты вместе с Эн и с подносом полным леденцов»[28].

(Увы, герцогиня Кентская не встала бы на защиту дочери ни в этой ситуации, ни в другой!)

К расписанию принцессы добавлялись другие предметы. Чистописание, арифметику и географию ей преподавал Томас Стюарт, учитель из Вестминстерской школы, французский – мсье Грандинье, рисование – Ричард Весталл, член Академии художеств, пение и игру на рояле – мистер Сейл, органист церкви Святой Маргарет. Музыканту приходилось несладко. На замечание учителя, что Виктория должна упражняться, чтобы вышел толк, принцесса громко хлопнула крышкой инструмента: «Вот! И ничего я не должна!» Но вспышки гнева со временем сошли на нет. Виктория втянулась в учебу и делала заметные успехи.

Расписание на неделю выглядело так: в 8:30 завтрак, затем уроки с 9:30 до 11:30 и долгожданная прогулка до обеда, который подавали в 13:00. Занятия возобновлялись во второй половине дня, с 15:00 до 17:00, после чего Виктория заучивала наизусть английскую, французскую и немецкую поэзию. По средам преподобный Дэвис штудировал с ней Закон Божий, по четвергам она занималась танцами, по пятницам – музыкой.

Применить уроки танцев на практике Виктории удалось на своем первом детском балу. Бал давали в мае 1829 года в честь десятилетней донны Марии, португальской королевы в изгнании. Хореография принцессы не впечатлила Чарльза Гревилла, назвавшего ее «девчонкой низкого роста и вульгарного вида, совсем не такой красивой, как португалка»[29]. Но донна Мария поскользнулась и покинула праздник в слезах, зато Виктория отплясывала весь вечер и была весьма довольна собой.

По субботам принцесса повторяла пройденное, делала домашние задания по французскому и немецкому. Вопреки расхожему мнению, Виктория не выучила немецкий прежде английского. Обучать языку предков ее начали только в семь лет. Немецкое правописание у нее хромало так же сильно, как английское.

Большой упор в образовании принцессы делался на изучение истории. Еще в детстве принцесса повторяла рифмованные строчки из «Хронологии английских королей», а уже подростком читала «Историю Англии» Голдсмита и «Историю древнего мира» Роллина. Епископы Лондона и Линкольна, проэкзаменовавшие Викторию в марте 1830-го, а также сам архиепископ Кентерберийский, повторивший экзамены в мае, остались довольны ее познаниями.

В своем отчете герцогине епископы писали: «Отвечая на многочисленные вопросы, принцесса выказала хорошие знания основ Священного Писания, истории и главных положений христианской религии в том виде, в каком их преподносит Англиканская церковь. Кроме того, она обнаружила поразительную для столь юной особы осведомленность в вопросах хронологии и основных событий английской истории»[30].

Учитывая, как хорошо Виктория знала родную историю, крайне сомнительным выглядит следующий хрестоматийный эпизод.

По словам Лецен, епископы попросили рассказать принцессе о ее будущем положении в стране. Гувернантка вложила в учебник «хронологическую таблицу». Изучив ее, принцесса прошептала: «Кажется, я ближе к престолу, чем мне казалось. Какое величие, но вместе с тем какая ответственность!» Подумав, она добавила: «Я буду хорошей».

В своих воспоминаниях королева совсем иначе трактовала это происшествие. Якобы она расплакалась и успокоилась, лишь когда ей сказали, что у тети Аделаиды еще могут быть дети. В любом случае фраза «Я буду хорошей» стала одной из крылатых фраз, которые приписывают королеве Виктории.

Несмотря на довольно жесткое расписание, в жизни принцессы находилось время для игр. Как и ее ровесницы, она души не чаяла в куклах, которых у нее было гораздо больше, чем у среднестатистической мисс. В королевских архивах сохранились альбомы с бумажными красавицами, раскрашенными терпеливой Лецен – сама Виктория предпочитала руководить процессом. Настоящим сокровищем были 130 деревянных кукол длиной от 8 до 20 см. Наших современников пугают их застывшие лица, но по меркам XIX века они казались очарованием во плоти. Виктория называла их в честь оперных знаменитостей и, как истинная дочь своего времени, заносила имена в каталоги.

Другими хобби девочки были собирание гербариев и автографов: дядя Леопольд даже добыл для нее автограф Людовика XIV. Но больше всего ей нравилось играть со «своими милым, любимым» спаниелем Дэшем. Конрой подарил песика герцогине на Рождество 1833 года, но принцесса быстро прибрала подарок к рукам. Она лично купала Дэша, учила его трюкам и одевала в костюмчики. На знаменитом портрете Джорджа Хейтера у ног Виктории изображен Дэш с ее перчаткой в зубах.

Глава 4. Дела семейные

По мере того как росла принцесса, возрастала подозрительность герцогини. Ее не оставляли опасения, что родственники-злодеи вырвут Дрину из цепких материнских рук. А дядюшки тем временем подкармливали ее паранойю.

В 1826 году герцогиня получила неожиданное приглашение. Король Георг зазывал ее с дочерьми на свой день рождения в Виндзор. Ничего не поделаешь, пришлось везти Викторию в гости к «дяде-королю». Семилетняя девочка была взволнована, изрядно напугана, но очень счастлива. Еще бы, такое приключение!

Дядя-король – безобразно тучный, одышливый, с размалеванным лицом – проревел «Дай-ка сюда свою лапку!» и усадил принцессу на своих пухлые колени. Поборов отвращение, она чмокнула его в нарумяненную щеку. За учтивость ей полагался подарок: королевская фаворитка леди Коннигэм приколола ей на плечо портрет Георга в бриллиантовой рамке. Затем принцессу повели в зоопарк, где она полюбовалась на вапити, газелей и серн.

На следующий день, когда она прогуливалась с матерью по Виндзорскому парку, их нагнал фаэтон короля. «Подсадите ее!» – гаркнул Георг. Принцессу подняли и усадили между ним и тетей Мэри, которая крепко обняла девочку за талию. Лошади пустились вскачь. Герцогиня в ужасе смотрела им вслед. Неужели она в последний раз видит своего ребенка? Но принцессу ей вернули – всклокоченную и сияющую от счастья.