Призрак Анил - Майкл Ондатже

— Да, тот самый Бигглс.[5] Мой отец вырос на этих книжках.

— Мне никогда не хотелось замуж за Бигглса. Мне всегда хотелось выйти замуж за жестянщика. Мне нравится это слово…

— У жестянщиков не бывает жен. Если только они настоящие жестянщики.

— У тебя ведь есть жена, правда?

*

Однажды ночью, когда Анил работала в лаборатории на корабле одна, она сильно поранилась скальпелем, срезав мясо с большого пальца. Она залила рану деттолом, забинтовала, но потом решила по дороге домой заехать в больницу. Она боялась воспаления — в трюме кишели крысы, возможно, они бегают по инструментам, когда их с Саратом здесь нет. Она устала и вызвала ночной «баджадж», который высадил ее рядом с приемным отделением скорой помощи.

На длинных скамьях сидели и лежали человек пятнадцать. Время от времени появлялся доктор, делал знак следующему пациенту и уходил вместе с ним. Она просидела здесь больше часа и наконец сдалась: с улицы приходило все больше пострадавших, и по сравнению с ними ее рана показалась ей не столь серьезной. Но ушла она не поэтому. В помещение вошел человек в черном пальто и уселся между ними, его одежда была запачкана кровью. Он сидел и молчал, дожидаясь, чтобы кто — то оказал ему помощь, не беря номерок, как остальные. В конце концов на скамейке, где он сидел, освободилось три места, и он растянулся на ней, сняв черное пальто и положив под голову взамен подушки, но он не мог уснуть, и его открытые глаза смотрели на нее через комнату.

Его лицо было красным и мокрым от крови на воротнике. Он сел, вытащил из кармана книгу и начал ее читать, очень быстро перелистывая страницы. Проглотил таблетку, снова лег и на этот раз уснул, окружавшая его действительность перестала для него существовать. Пришла сестра и дотронулась до его плеча. Он не пошевелился, и она не убрала руки. Анил прекрасно это помнила. Потом он встал, сунул книгу в карман, дотронулся до одного из пациентов и исчез вместе с ним. Он был доктором. Сестра взяла его пальто и унесла. Тогда Анил ушла. Если она не смогла определить, кто в этой больнице доктор, а кто пациент, зачем ей было здесь оставаться?

Национальный атлас Шри-Ланки включает в себя семьдесят три версии острова — на каждой представлен всего один аспект, одна навязчивая идея: количество осадков, направление ветров, поверхностные воды озер или же более редкие скопления воды, скрытые в земных глубинах.

На старинных картах отмечены древние царства и размещение сельскохозяйственных культур, на современных — уровень благосостояния, бедности и грамотности.

На геологической карте можно видеть залежи торфа в болотах Мутураджавелы к югу от Негомбо, прибрежные коралловые рифы, тянущиеся от Амбалангоды до мыса Дондра, жемчужные отмели в Манарском заливе. Под поверхностью земли залегают более древние месторождения слюды, цирконов, торианитов, пегматитов, аркозов, топазов, красного известняка, доломитового мрамора. Близ Парагоды есть графит, в Катупите и Джинигалпелессе — зеленый мрамор. В Андигаме — черный глинистый сланец. В Боралесгамуве — каолин, или фарфоровая глина. Графит — в виде жил и пластов, — чистейший графит (девяносто семь процентов углерода) добывают на Шри-Ланке уже сто шестьдесят лет, особенно во время мировых войн; по всей стране шесть тысяч графитовых шахт, главные из них в Богале, Кахатагахе и Колонгахе.

На следующей странице представлена жизнь птиц. Из четырехсот видов птиц, обитающих на Шри-Ланке, двадцать встречаются только здесь: голубая сорока, индийский голубой чекан, шесть видов семейства бюль — бюль, пестрый дрозд, с его постепенно затихающим смехом, чирок, утка-широконоска, «ложные вампиры», азиатский бекас, индийский ходулочник, степной лунь в облаках. На карте рептилий обозначены места обитания белогубой куфии, которая при свете дня, когда она плохо видит, нападает вслепую, прыгая туда, где, по ее мнению, есть люди, оскалив зубы, как собака, снова и снова прыгая туда, где больше нет ни звуков, ни движения.

Страна, окруженная со всех сторон океаном, испытывает влияние двух основных муссонов: один формируется Сибирским антициклоном, когда в Северном полушарии стоит зима, другой — Маскаренским, когда зима стоит в Южном полушарии. Поэтому с декабря по март дуют северо-восточные ветры, а с мая по сентябрь — юго-восточные. В оставшиеся месяцы слабые морские ветры днем дуют с океана на сушу, а ночью в обратном направлении.

В атласе есть страницы с изобарами и высотой над уровнем моря. Нет названий городов. Лишь изредка там появляется название неизвестного и почти непосещаемого города Маха-Иллупалама, где прежде, в 1930-х годах, что ныне кажется почти средневековьем, располагалась метеорологическая служба, измерявшая скорость и направление ветра, количество осадков и атмосферное давление. В этом атласе нет названий рек. Нет следов человеческой жизни.

Кумара Виджетунга, 17.6 ноября 1989. Около 23:30 из своего дома.

Прабат Кумара, 16. 17 ноября 1989. В 3:20 из дома друга.

Кумара Араччи, 16. 17 ноября 1989. Около полуночи из своего дома.

Манелка да Силва, 17. 1 декабря 1989. Когда играл в крикет на площадке Центрального колледжа Эмбили — питии.

Джатунга Гунесена, 23.11 декабря 1989. В 10:30 около своего дома, когда разговаривал с другом.

Прасанта Хандувела, 17.17 декабря 1989. Около 10:15 рядом с мастерской по ремонту шин, Эмбилипития.

Прасанна Джаяварна, 17. 18 декабря 1989. В 15:30 около озера Чандрика.

Поди Викрамадже, 49. 19 декабря 1989. В 7:30 на дороге к центру г. Эмбилипития.

Нарлин Гоонератне, 17.26 декабря 1989. Около 17:00 в чайной, в пятнадцати шагах от военного лагеря Серена.

Веератунга Самаравеера, января 1990. В 17:00 по дороге в баню в Хуландава-Панамуре.

Цвет рубашки. Узор саронга. Час исчезновения.

В центре движения «За права человека» в Надесане у сотрудников хранилась информация о том, где видели в последний раз сына, младшего брата, отца. В полных боли письмах родственников сообщались подробности: время, место, внешность, род деятельности… Шел в баню. Разговаривал с другом…

В сумерках войны и политики случались нереальные повороты причины и следствия. В массовом захоронении, обнаруженном в 1985 году в Наипаттимунаи, отец опознал окровавленную одежду сына, в которой тот был арестован и исчез. Когда в нагрудном кармане рубашки было найдено его удостоверение личности, полиция немедленно потребовала прекратить раскопки, а на следующий день председатель Гражданского комитета, который и привел сюда полицию, был арестован. Опознание других трупов, захороненных в этой могиле в Восточной провинции, — отчего они погибли, кто они такие — так и не проводилось. Директор детского дома, сообщивший об убийствах, был арестован. Адвокат по правам человека был застрелен, а его тело увезли военные.

Еще в Соединенных Штатах Анил получала отчеты различных групп по защите прав человека. В результате этих первых расследований никто не был наказан, а протесты общественных организаций не рассматривались в полиции или правительстве даже на среднем уровне. Обращения родителей исчезнувших подростков не возымели действия. Тем не менее все, что возможно было вычленить в потоке новостей, все, что было собрано в качестве улик, было запротоколировано и отослано за границу, незнакомым людям в Женеве.

Анил изучала отчеты и дела со списками пропавших и убитых. Меньше всего ей хотелось возвращаться к этим спискам. И каждый день она к ним возвращалась.

Начиная с 1983 года положение оставалось критическим, столкновения на расовой почве и политические убийства происходили непрерывно. Сепаратисты из партизанских отрядов на севере боролись за независимость. Повстанцы на юге — против правительства. Войска специального назначения — против тех и других.

Тела убитых сжигали. Топили в реках и океане. Прятали и перезахоранивали.

То была Столетняя война с применением современного оружия, вдохновители которой отсиживались в безопасных странах. Война, которую финансировали торговцы оружием и наркотиками. Как оказалось, политические противники тайно принимали участие в финансовых сделках, связанных с торговлей оружием. «Причиной войны была война».

Машина, за рулем которой сидел Сарат, карабкалась вверх, направляясь на восток, к Бандаравеле, где нашли три скелета. Несколько часов назад они с Анил покинули Коломбо и теперь находились в горах.

— Знаете, мне легче было бы согласиться с вами, если бы вы жили здесь, — сказал он. — Нельзя просто приехать, сделать открытие и уехать восвояси.

— Вы хотите, чтобы я занялась самоцензурой?

— Я хочу, чтобы вы представили себе археологический контекст. В противном случае вы уподобитесь журналистам, пишущим статьи о мерзавцах-полицейских, не выходя из отеля «Галле-Фейс». С их притворным сочувствием и осуждением.