Надежда Феникса - Марина Индиви
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В кабинете, где все увиденное вновь кажется нереальным и сказочным, потому что отчаянно контрастирует с тем, кто сидит за столом. И кто медленно поднимает на меня тяжелый, невыносимо–властный взгляд, от которого я вся покрываюсь мурашками.
В одно мгновение эти мурашки превращаются в огоньки, потому что тяжелый взгляд становится еще и пристально–мужским: так мужчины смотрят на женщину, которую хотят, других слов тут не подобрать. Этот взгляд стекает по моим волосам на лицо, касается губ, словно император уже клеймит меня поцелуем, скользит ниже.
А вот это уже совершенно точно лишнее! Как говорится, не принимайте на свой счет ничего, кроме денег, но когда тебя так безапелляционно рассматривают, я бы сказала, раздевают взглядом… Не знаю, может быть у них в империи так принято, или у императора просто слабость к женскому полу, но для современной девушки на деловой встрече это недопустимо. В деловом этикете такое вообще недопустимо!
— Мне сказали, что вы хотите предложить мне взаимовыгодное сотрудничество, — нарушаю тяжелую вязкую тишину я и шагаю к столу. Чем, кажется, вызываю у его императорского величества сбой программы. Он сначала отдергивает взгляд от моего декольте и фигуры в принципе, будто обжегся, а после снова смотрит в глаза. В упор.
В любом случае, так всяко лучше, чем раньше.
— С этикетом вас, должно быть, не познакомили, ларэй, — холодно произносит он. Хотя в этом холоде однозначно звучит сарказм.
Кто бы говорил про этикет!
— Не успели, — без малейшего смущения сообщаю правду. — Честно говоря, я сразу сказала, что здорово тороплюсь — поэтому все, что мне выдали — это ваше платье.
— Я похож на того, кто носит платья?
Не Феникс он, а ехидна. Крылатая. Правда, крыльев у него за спиной не было, и не только за спиной, но и вообще нигде. Темные волосы, резкие скулы, глаза — как ночное небо, широкие плечи — это все было в наличии, а крылья — нет. Интересно, он их под одеждой прячет?
Стоило мне об этом подумать, как император поднялся из–за стола, чтобы я в полной мере могла оценить комплектацию. Сейчас он возвышался надо мной так, что пришлось задрать голову.
— Я не в курсе вашей личной жизни и интересов. Буду очень благодарна, если мы сразу перейдем к обсуждению условий, поскольку…
— Вы очень торопитесь, ларэй, я помню. — Взгляд сверху вниз на мгновение отразил потерявшуюся в уголках губ улыбку, а после мне указали на кресло: — Прошу.
Опустившись в него, я положила руки на подлокотники, стараясь скрыть свое все–таки прорезавшееся волнение. С императорами других миров мне еще общаться не приходилось (да и нашего тоже, к счастью), но теперь вот такой полезный навык напрочь отсутствовал. Как отсутствовала возможность защититься от его сильной, властной ауры, которой, кажется, в кабинете пропиталось абсолютно все.
И темно–зеленые стены, тронутые вензелями серебристых узоров, и черное дерево мебели, и даже корешки книг и тяжелая подставка под письменные принадлежности, и… песочные часы. Жемчужная пыль тонкой струйкой сыпалась вниз в больших, массивных часах, цвет которых напоминал о слиянии малахита с агатом, а рядом стояли маленькие. В тех же тонах. Там крошка, напоминающая о попавшем в переделку, то есть в кофемолку, жемчуге, уже покоилась в нижней части.
— Полезная вещь, — сообщил мне император, очевидно, проследивший мой взгляд, — когда нужно принять сложное решение.
— Вот как?
— Времени уйдет немного, но за то время, что сыпется крошка Нарийских гор, уйдут и эмоции.
— Глубоко, — сообщила я, еще раз мельком взглянув на часы и снова переводя взгляд на императора. Он вернулся в свое императорское кресло — высокое, с резной спинкой, но по–прежнему смотрел на меня. К счастью, больше не в декольте, и это радует, но губы начинали гореть от одного такого «касания» его глаз. — Так мы перейдем к обсуждению?
— Вне всяких сомнений. Мой брат довел до вашего сведения, что сила алой сирин бесценна в наших краях?
— Да, и это было все, о чем он сказал.
— Узнаю Виора. — Феникс положил ладони на стол. Сильные мужские ладони с длинными красивыми пальцами. Еще бы, с чего им не быть красивыми — он же ни разу в жизни ничего серьезного ими не делал. Тьфу, Надя! Дались тебе его пальцы. — Предпочел все самое интригующее оставить мне. Впрочем, я его понимаю.
Только сейчас я осознала, что секретарь, проводивший меня сюда, испарился незаметно, как роса в полдень. И что мы, выражаясь языком моих (или уже не моих?) предков, не представлены. Почему–то мне в голову сейчас пришло, что имя у Феникса должно быть под стать ему: резкое, сильное и такое же властное.
— Интригующее? — перебила сама себя. — Ваш брат сообщил, что я каким–то образом могу помочь вам вернуть утраченное… то есть усилить имеющееся. В общем, что–то связанной с моей и вашей силой, но конкретики никакой не было.
— Все верно, — мужчина кивнул и чуть подался вперед. Стол у него был большой, широкий, но в этот момент я почувствовала себя странно: потому что от его энергии, от самого его присутствия меня подтолкнуло назад, как большим плавучим шаром маленький детский мячик на воде. — Ваша сила способна помочь мне вернуть истинную мощь Фениксов моего рода, которой мы лишились несколько поколений назад. Но для этого мне нужно провести с вами ночь.
Чего–чего?
Я, конечно, та еще наивняшка, но что–то мне подсказывало, что этот поборник этикетов, несколько минут назад рассматривающий меня как экспонат в музее эротических фантазий, имел в виду не чтение под луной и не совместные музицирования. Зато теперь становилось понятно, с чего он меня так рассматривал!
«Привези–ка мне братенька, цветочек аленький, тьфу, алую сирин! Для любовных утех».
— Нет! — Я взвилась с кресла маленьким возмущенным ураганом.
Маленьким — потому что рядом со мной мгновенно поднялся большой… гм, ураган. Он же Феникс, и снова возвысился надо мной не только с высоты своего роста, но и с высоты императорского положения.
Да мне плевать!
— Что–то не так? — вкрадчиво поинтересовался этот… этот! А я еще его имя хотела спрашивать.
— Все. Не знаю, может быть, в вашем мире принято делать женщинам такие
