Анна Каренина. Вариант ХХІ века - Владимир Гурвич

– Мало ли кто что пишет сгоряча, человек существо эмоциональное, и зачастую не сдерживает себя. Но это не означает, что он готов быть столь же нетерпимым и в жизни.

– А откуда нам знать, готов он быть нетерпимым или нет? Многие и сами не имеют о том представления. Не зря же сказано в одной книге: сначала было слово. А что будет после того, как оно сказано, предсказать невозможно. Нет, Сергей Иванович, все начинается именно с того, что мы говорим и как думаем. Если оправдываем кровь в прошлом, сумеем оправдать и в настоящем. Вот почему я пришел к вам, ваша статья наделала много шума, немало людей ее одобрили. Вы прекрасно владеете пером, к вам прислушиваются. А если такой человек распространяет публично подобные идеи, это не может не вызывать опасений.

– Я ценю ваш визит, но мне кажется, ваши опасения преувеличены. Я лишь предлагал вспомнить былое величие, чтобы оно нас вдохновляло на новые свершения. И призывал не позволять смешивать наше прошлое с грязью. Желающих отдать его на поругание, увы, предостаточно. И, на мой взгляд, они сильно нам вредят, внушают, особенно молодежи презрение к отечеству.

Общественный деятель печально вздохнул.

– Вижу, нам с вами согласия не достичь. Мы уже спорим целый час, а каждый так и остался на своих позициях. С вашего разрешения я удалюсь, тем более у вас гость, – посмотрел он на Левина.

Левин почувствовал радость, что общественный деятель собирается уходить. Сначала он с интересом слушал обе стороны, но в какой-то момент ему стало скучно. Опять сплошная отвлеченность, они спорят о каких-то вещах, которые не имеют отношение к действительности. Хотя им кажется обратное. А вот поработали бы денек вилами да лопатой в грязи и навозе, по-другому бы заговорили. А ведь так и проговорят страну. Им кажется, что они заняты чем-то необычайно важным, решают судьбу народа, а на самом деле, все это от безделья.

VIII

Левин и Кознышев остались одни.

– Видишь, какие у нас теперь ведутся жаркие дискуссии, – улыбаясь, произнес Кознышев. – Градус общественного настроения быстро идет вверх. Впрочем, в твоей деревне это не чувствуется.

– Да, у нас другие заботы.

Кознышев снова улыбнулся, на этот раз снисходительно.

– У каждого своя жизнь, главное, чтобы не ощущать в ней себя ущербным.

– Пока не ощущаю.

– Вот и прекрасно. А зачем ты в наших краях? По делам или так?

Когда Левин ехал к брату, ему хотелось поведать Сергею о своем намерении жениться, но сейчас почему-то такое желание пропало. После столь глубокомысленного разговора, которому он стал только что свидетелем, говорить на столь прозаичные темы Левину показалось неудобно. Как-нибудь потом.

– Разные возникли нужды. Да и захотелось немного развеяться, – неопределенно ответил Левин.

Кознышев рассеянно кивнул головой, его мысли были заняты явно другим.

– Должен сообщить тебе нечто важное, вчера я получил по электронной почте послание от Николая.

– От Николая? – изумился Левин. – После стольких лет молчания.

– Именно так.

Николай был их средний брат, как и все из их породы подавал большие надежды. У него рано обнаружились математические способности. И все были уверенны, что он пойдет по этой стезе. Поначалу так и было, но где-то к концу учебы что-то вдруг с ним случилось. Он связался с плохой компанией, а потом неожиданно его арестовали. Оказалось, что у него нашли наркотики.

Благодаря связям дело с трудом, но удалось замять. Но вместо благодарности Николай затаил злобу, которую срывал то на родителей, то на братьев, то на учителях. Конец был закономерным, вместо красного диплома, его выгнали с последнего курса. Для Николая это стало поводом для дальнейшего озлобления. А вскоре он заявил, что порывает с семьей и просит его никогда не искать.

Для Левина это был сильный удар, так как в детстве они были дружны. С тех пор он видел его всего пару раз, и эти встречи не принесли никому радости.

– Что же он написал тебе? – спросил Левин.

– Написал, что не хочет нас видеть и просил оставить его в покое.

– Но мы и так его не тревожим. Странно, что он решил напомнить о себе. А не кажется ли тебе, что он это сделал, потому что желает прямо противоположного.

Кознышев кивнул головой.

– Возможно, ты и прав. Почему мне не пришла такая простая мысль?

– Надо бы его повидать, – решительно проговорил Левин.

– Если хочешь, то, конечно. А я, пожалуй, воздержусь. Не могу забыть, как он кричал на нас. Мне кажется, ему уже не поможешь.

– Даже если и так, все равно он наш ближайший родственник.

– В наше время родственные связи имеют мало значения, – пожал плечами Кознышев.

– Мне так не кажется. Впрочем, каждый решает это сам. Кстати, в письме он ненароком указал гостинцу, где остановился. Я не придал этому значению, а теперь понимаю, что ты прав. – Кознышев задумался. – Да, жалко его.

IX

Левин на такси подъехал к клубу, в котором он ожидал увидеть Кити. Еще по дороге он ощутил заметное волнение перед встречей с ней. Кажется, произошло то, чего он боялся больше всего. Он потерял ощущение уверенности, что Кити ответит ему взаимностью. К нему вновь вернулось та робость и чувство своего несоответствия такой девушке, как Кити, которое он почувствовал в доме Облонских, увидев ее в праздник Рождества. Как легко было ему общаться с нею в сети, какой естественной и непринужденной она ему казалась, когда их разделяли тысячи километров. И как все сложно стало вдруг, когда все преграды, отделяющие их друг от друга пали и только дверь клуба, перед которой он сейчас стоял и никак не решался открыть ее, еще мешала приблизиться к ней. Часто в своих мечтах, Левин предавался фантазиям, какой может быть их встреча. То он рисовал себя брутальным мачо, уверенно идущим к своей цели, то нежным и трепетным возлюбленным, заваливающим свою любимую цветами и поцелуями. Но никогда, ни в одной из своих фантазий он и мысли не мог допустить, что будет стоять, вот так, как сейчас, как последний трус и будет бояться сделать последний шаг. Левину захотелось вдруг, чтобы он вошел, а Кити там не оказалось, тогда он может взять отсрочку, тайм аут, чтобы собраться с мыслями, прежде, чем предстать перед ней.

У него возникло желание уйти, и он уже развернулся было и направился прочь от клуба, но в этот момент в его кармане завибрировал телефон. Левин схватил трубку, надеясь, что какое-то срочное дело заставит его убраться от этой чертовой двери достойно. И тогда он перед самим собой не будет чувствовать свою ущербность за то малодушие, которое он проявил минуту назад. Левин схватил трубку, как спасательный круг, но его надежды не оправдались. Это был Стива. Он напомнил приятелю, что они должны вместе поужинать и самое главное, Кити звонила Долли и сообщила, что будет сегодня в клубе непременно.

– Так и ты, пожалуйста, не забудь, – смеялся Стива в трубку, – что хотел видеть мою свояченицу.

В ответ Левин промычал нечто невразумительное.

– Иди в клуб, не пожалеешь. – уловил Стива настроение Левина, – Тебя там ждет сюрприз. Дай слово, что обязательно пойдешь.

Левин пообещал. Деваться теперь было некуда, пришлось возвращаться. Левин, как на заклание, побрел к знакомой уже двери, постоял еще минуту перед ней, набираясь решимости, и с силой дернул ручку на себя.

Левина ослепил свет, и он поначалу даже зажмурился. Постоял немного, привыкая, затем стал рассматривать окружающую обстановку. Народу в клубе было немного, несколько человек сидели за столиками, кто-то стоял около стойки бара. Левин огляделся, Кити нигде не было видно. Одна девица с бритой головой привлекла его внимание. Она сидела вполоборота за столиком в компании подружек и пила коктейль из высоко бокала. Девицы курили и чему-то громко смеялись ярко накрашенными ртами. Одна из них, с татуировкой на обнаженном плече, остановила на Левине свои смеющиеся глаза и вдруг подмигнула ему. Левин в ответ демонстративно отвернулся. Он не любил смелых и агрессивно сексуальных женщин, первыми идущими на контакт с мужчиной. Он их побаивался.

Будучи по природе своей мягким и деликатным, Левин того же искал и в женщинах. Только такой тип девушек был ему более – менее понятен и вызывал комфорт в общении. Кити, как ему представлялось, была из этой категории. Иначе и быть не могло. Ведь она истинная Щербацкая, дочь интеллигентных и образованных родителей. Ее отец – ученый, академик, ведущий в стране специалист по Великобритании, и мать милейшая женщина, знающая несколько языков. Оставила когда-то свою карьеру переводчика в МИДе и посвятила себя целиком и полностью семье. В муже она души не чаяла и называла его всегда ласково «мой князь», что в каком-то смысле соответствовало действительности. Глава семейства Щербацких был высоким, статным и породистым мужчиной, на самом деле похожим на аристократа. По крайней мере, именно такими их изображают в фильмах. Дочерей своих Щербацкие воспитали в строгости и послушании, дав им при этом блестящее образование. Помимо школьных занятий, девочки обучались еще танцам, музыке и нескольким языкам. Для этих целей им были наняты учителя, которые посещали дом Щербацких строго по расписанию. Для Левина, рано лишившегося матери, атмосфера в доме Щербацких казалась верхом совершенства, и он не только не видел каких-либо недостатков во всех ее членах, но они ему представлялась чем-то вроде жителей священного Олимпа, перед которыми надо преклоняться и которых следует боготворить. Особенно это относилось к женской половине семьи. Ну а Кити для Левина с некоторых пор занимала в ней совершенно особое место.