Психоз и стигма. Преодоление стигмы — отношение к предубеждениям и обвинениям - Асмус Финзен

Во всех случаях стигма остается.

Процесс стигматизации и его переживание могут протекать различно в зависимости от характера стигмы. Но все стигматизируемые проходят сходный опыт. Они должны принять, что они не такие, как остальные, «нормальные» люди. Они должны научиться жить с этим. Стигматизация и ее последствия становятся частью их биографии. Этот опыт вносит свой вклад в формирование их личности и, как пишет Гоффман, ведет к «поврежденной личности». Этот путь он описывает как «карьеру». Тем самым он возрождает понятие, которое привело в «приюты» (1961) долгосрочных обитателей этих учреждений. Общепринятый перевод термина «Moral Carrier» как «ход нравственного развития» неточен. Понятие карьеры, развития, на которое заинтересованное лицо оказывает влияние, более чем несоразмерно. В медицинской социологии этот термин стал общепринятым с 70-х годов (напр. Gerhardt 1986).

Лица, отмеченные стигмой, приобретают подобный опыт в том, «что касается их страдания», и имеют «сходные изменения самооценки — схожий „ход нравственного развития“… То и другое — причина и привязанность к сходным последствиям личных приспособлений» (Goffman 1963, 45). И все же, это развитие различается в зависимости от того, имеем ли мы дело с врожденной стигмой либо со стигмой, появившейся в течение жизни — в результате стигматизирующего заболевания (или стигматизирующего отклонения поведения) или вступления в сообщество стигматизированных по религиозным, национальным или расовым соображениям.

Врожденная стигма

Многочисленные стигмы являются врожденными: заячья губа и волчья пасть (Uhlemann 1990), глухота и слепота, церебральные парезы (спастические параличи) и умственное недоразвитие — или рыжие волосы. Эти лица должны — и могут — с раннего детства научиться жить с этим дефектом и с реакцией на него людей. Во всяком случае, они осознают стигму своего дефекта всерьез только постепенно, в процессе общения с «нормальными» детьми и взрослыми, но отнюдь не редко это происходит внезапно, при поступлении в детский сад или школу. До этого момента удается в щадящей обстановке добиться того, что «ребенок ощущает себя совершенно полноценным, обычным человеческим существом с нормальной тождественностью» (46).

Стигматизированного избегают, он не может найти себе друзей, а если и находит их, то они не хотят появляться на людях в его обществе. Его отвергают, насмехаются над ним. Он не находит себе работы, даже такой, которую мог бы выполнять не хуже других. При найме ему объявляют, что он не может быть полезным, что он лишний. Он делает вывод, что он отвержен. И это действительно так.

Стигма вследствие болезни

Если стигма появляется в дальнейшем, в течение жизни, то «индивидуум уже успел много узнать о нормальном и о стигматизированном еще до того, как стал вынужден рассматривать себя как неполноценного. Особенно трудной для него будет, по-видимому, проблема новой идентификации; наиболее вероятно, что при этом может развиться обесценивание своей личности» (48).

Гоффман приводит в качестве примера историю больного с искусственным выводом кишечника:

«Когда я до операции на кишечнике при поездке в автобусе или метро ощущал определенный запах, то испытывал неприятное чувство. Я постоянно думал о том, как отвратительны люди, которые не моются… Я полагал, что исходящее от них зловоние зависело от того, что они едят. Я всегда чувствовал себя при этом очень задетым… Естественно, теперь я думаю, что молодые люди точно так же судят обо мне, когда от меня исходит дурной запах» (49).

Существует много примеров соматических заболеваний, которые обезображивают: деформация головы, потеря глаз или носа, первичное заболевание кожи и ожоги, в молодом возрасте — заячья губа и волчья пасть. Но и психические заболевания относятся к этой группе даже в тех случаях, когда вызванная ими инвалидизация заметна далеко не всем. Они конфронтируют с определенной ситуацией.

Такие люди сами выросли в атмосфере предвзятости и предубеждений в отношении психически больных, которая преобладает среди «нормальных». Соответственно, у них и их близких вынужденно развивается обесценивание самих себя. Их позиция тем более выражена, чем сильнее выражены общественные предубеждения против их болезни, чем сильнее повседневная жизнь отторгает их, унижает их, издевается над ними. Таким образом, стигма становится второй болезнью, которая так же обременительна, как и первая, и которая может стать основной причиной, препятствующей выздоровлению.

Стигма принадлежности к меньшинству

Стигму принадлежности к какому-либо меньшинству мы упоминаем здесь только очень кратко. Она имеет много общего с другими типами стигмы. Но имеется и решающее различие. Лица, принадлежащие к стигматизированному меньшинству, физически и психически «нормальны». У них имеются лучшие предпосылки для преодоления стигмы, потому что они здоровы и потому что они живут в окружении лиц, в равной мере стигматизированных. То обстоятельство, что эта принадлежность не приносит пользы в экстремальных обстоятельствах, доказали судьба евреев, гомосексуалистов и многих других угнетенных и замученных в Третьем Рейхе.

Следует отметить возможную параллель со второй группой стигматизированных. Она существует тогда, когда стигма, как это имеет место при многих заболеваниях, появляется в жизни позднее: например, при эмиграции, бегстве в чужую страну, в страну с другой культурой.

У многих людей с физическими недостатками, с обезображивающими дефектами, у слепых и глухонемых стигма отчетлива и очевидна, когда мы вступает с ними в контакт. Она видна каждому и в определенных случаях ведет к дискредитации. Однако существуют носители стигмы, «инакость» которых не может быть распознана сразу. Эти люди не дискредитированы, но дискредитируемы. Психически больные относятся к тем и другим. Только замкнутый круг людей, больший или меньший, знает об их болезни. Другие узнают о ней по наблюдениям, например, по экстрапирамидным двигательным побочным действиям медикаментов. Но большинство о ней не знает.

Те, кто знает об их болезни, при встрече с ними выстраивают образ лица с психическим расстройством на основании собственного опыта социализации. При этом проявляются более или менее выраженные предубеждения в форме страха предполагаемой непредсказуемости или опасности больного. В любом случае, это «ощущается кожей». Само собой разумеющееся социальное общение с «нормальным» нарушается. Изначальное доверие к надежности социальных ожиданий, которое обычно при общении со здоровыми, в данном случае нарушается. Социальная дистанция, которую здоровые сохраняют при общении с психически больными, гораздо больше дистанции с человеком, о психическом расстройстве которого не известно. Исследования Ангермайера и Сиары (1994) показали это весьма наглядно.

Средний гражданин готов согласиться с тем, чтобы психически больные были его соседями или коллегами. Труднее, если речь идет о большей близости — будь то поднаниматель квартиры, член семьи в результате брака, особенно понятно, если предполагается появление детей (Angermeyer u. Siara 1992). В том же исследовании показано, как увеличивается социальная дистанция, если происходят события, которые способны усилить осторожность в отношение психически больного. В исследованиях Ангермайера это были случаи покушений на политиков Лафонтена и Шойбля в 1990 году и освещение этих случаев средствами массовой информации. Гоффман и Рихтер (Hoffman-Richter 1998) в нескольких исследованиях показали, что освещение в газетах и журналах средствами массовой информации больных шизофренией, независимо от чрезвычайных событий, даже в будни носит негативную окраску. Так, например, в разделах происшествий в газетах почти исключительно сообщается о насильственных актах, совершенных больными, в то время как информация о самом заболевании помещается чрезвычайно редко.

Сознание предубежденного отношения приводит к тому, что многие психически больные и их близкие стараются скрыть наличие болезни. Это возможно в том случае, когда болезнь полностью или в значительной мере преодолена. Но это все же имеет свои последствия, так как сокрытие одной из сторон своей личности очень обременительно. Гоффман описывает это таким образом:

«Преодоление напряжения, которое возникает при социальном контакте, не является основной проблемой; значительно важнее справиться с информацией о расстройствах больного. Открыться или скрыть? сказать или умолчать? выпустить наружу или удержать? лгать или не лгать? во всяком случае, кому, как, когда и где?» (56).

Другими словами: психически больные, которые скрывают свои расстройства, длительное время живут в состоянии напряжения и страха быть разоблаченными и дискредитированными. Но не только это: в то время как «нормальные» соблюдают известный такт в отношении своих знакомых психически больных и скрывают свои предубеждения, больные то и дело переживают это как «завуалированную» болезнь и предполагают, что при общении с другими их здоровые друзья могут выражать свои предубеждения со всей возможной резкостью. Таким образом, больные противоборствуют тем предубеждениям, которые им, как правило, не приходится переносить, если они не скрывают свою болезнь.