Снежный Цветок и заветный веер - Лиса Си

Мои занятия теперь приобрели практический характер. Я научилась вдевать нитку в иголку, выбирать цвет ниток, делать маленькие и ровные стежки. Это было важно, так как Прекрасная Луна, Третья Сестра и я начали трудиться над туфлями, которые нам предстояло носить в течение двух лет, пока будет длиться процесс бинтования ног. Нам были нужны дневные туфли, специальные тапочки для сна и несколько пар плотных носков. Мы начали с вещей, которые подходили нам сейчас, чтобы затем перейти ко все меньшим размерам.

Что еще важнее, моя тетя начала учить меня нушу. В то время мне было не совсем понятно, почему она принимала во мне такое участие. Я по глупости считала, что если я усердна, то смогу вдохновить своим примером Прекрасную Луну. А если она будет усердной, то, возможно, выйдет замуж более удачно, чем ее мать. Но на самом деле моя тетя надеялась обучить нас секретному письму для того, чтобы мы с Прекрасной Луной, могли переписываться всю жизнь. Я также не знала, что это было причиной конфликта между моей тетей, моей матерью и Бабушкой. Ни Мама, ни Бабушка не были обучены нушу, равно как и мой отец и мой дядя не были обучены мужскому письму. Мне все же приходилось видеть мужское письмо, но не с чем было его сравнить в то время. Теперь я могу сказать, что мужское письмо отчетливое, каждый иероглиф легко вписывается в квадрат, в то время как нушу похоже на мушиные лапки или на птичьи следы на песке. В отличие от мужского письма, иероглифы нушу не представляют собой отдельных слов. Наши иероглифы по своей сути скорее фонетические. В результате каждый иероглиф может означать любое из слов, которые имеют одинаковое звучание. Поэтому если иероглиф обозначает звуки, которые создают, например, слово «ключ», то значение этого слова надо искать в контексте. И все же надо было приложить много усилий, чтобы убедиться в том, что мы не искажаем смысл написанного. Многие женщины — как моя мать и Бабушка — никогда не обучались этому письму, но они все же знали некоторые песни и истории, многие из которых звучали в ритме «та-дум, та-дум, та-дум».

Тетя обучила меня особым правилам нушу. Его использовали для того, чтобы писать письма, песни, автобиографии, уроки женских обязанностей, молитвы богине и, конечно же, популярные истории. Можно было писать кисточкой и чернилами на бумаге или на веере; делать вышивки на носовых платках или выткать текст на материи. Было можно и должно петь перед женщинами и девочками, но помимо прочего нушу было предназначено для чтения и наслаждения в одиночестве. Два главных правила нушу гласили: мужчины никогда не должны знать о том, что такое письмо существует, и мужчины никогда не должны соприкасаться с нушу в любой его форме.

Все шло своим чередом — Прекрасная Луна и я каждый день обучались новому мастерству, пока не настал мой седьмой день рождения — день, когда к нам снова пришел прорицатель. На этот раз он должен был выбрать одну дату для всех трех девочек — Прекрасной Пуны, меня и Третьей Сестры, единственной из нас, кто была в правильном возрасте для начала бинтования ног. Прорицатель мычал и хмыкал. Он сравнивал наши восемь знаков. Но когда все было сказано и сделано, он остановился на дне, обычном для девочек в нашем регионе, — двадцать четвертом дне восьмого лунного месяца. В этот день те, кому предстоит бинтование, возносят молитвы и возлагают последние подношения Деве с Крохотными Ступнями, богине, которая наблюдает за бинтованием.

Мама и Тетя заканчивали подготовку к бинтованию, делали новые ленты. Они кормили нас клецками с красной фасолью, чтобы помочь нашим костям стать мягкими, как клецки, и чтобы наши ступни размером не превосходили размер клецок. Многие женщины из нашей деревни приходили навестить нас в нашей верхней комнате. Названые сестры Старшей Сестры желали нам удачи, приносили нам сладости и поздравляли нас с официальным вступлением в пору женской зрелости. Звуки праздника наполняли нашу комнату. Все были счастливы, пели, смеялись, болтали.

Теперь я знаю, что было много вещей, о которых никто не говорил. (Никто не сказал, что я могу умереть. Только после того, как я перешла жить в дом мужа, моя свекровь рассказала мне, что одна из десяти девочек умирает от бинтования не только в нашем уезде, но и во всем Китае.)

Я знала только, что бинтование сделает меня более взрослой и более пригодной для замужества и приведет меня к величайшей любви и величайшей радости в жизни женщины — к рождению сына. Чтобы достигнуть этого, мне необходимо иметь пару превосходно перебинтованных ног с семью четкими признаками: они должны быть маленькими, узкими, прямыми, заостренными и выгнутыми, и при этом благоухающими и мягкими. Из всего этого самое главное — длина. Семь сантиметров — приблизительная длина большого пальца руки — это идеал. Дальше — форма. Совершенная ступня должна иметь форму, похожую на бутон лотоса. Она должна быть полной и округлой у пятки и заостряться спереди, чтобы весь вес тела, приходился на большой палец ноги. Это означает, что пальцы и свод ноги должны быть сломаны и загнуты назад к пятке. И, наконец, щель, образованная пальцами ног и пяткой, должна быть достаточно глубокой, чтобы туда могла встать большая монета. Если я сумею достичь всего этого, наградой мне будет счастье.

Утром двадцать четвертого дня восьмого лунного месяца мы поднесли Деве с Крохотными Ступнями клейкие шарики из риса, а наши матери возложили миниатюрные туфельки, которые они сшили раньше, на алтарь перед маленькой статуей богини Гуаньинь. После этого Мама и Тетя разложили квасцы, вяжущее средство, ножницы, специальные щипцы для ногтей, иголки и нитки. Они вынули длинные бинты, которые приготовили заранее; каждый бинт был шириной пять сантиметров, длиной три метра, и все они были слегка накрахмалены. Затем все женщины в доме поднялись наверх.

Старшая Сестра пришла последней и принесла ведро кипяченой воды, в которой плавали корни тутовника, молотый миндаль, травы, коренья, а также там была моча.

Как самая старшая, я пошла первой и была настроена показать всем свою храбрость. Мама вымыла мне ноги и натерла их квасцами, чтобы сжать ткани и уменьшить неизбежное кровотечение и гнойные выделения. Она обрезала мне ногти как можно короче. В это время мои бинты намокали, чтобы, высохнув у меня на ногах, стянуть ступни сильнее. Затем Мама взяла один из бинтов, приложила его конец к моему подъему и обернула четыре пальца, загнув их под ступню, а затем обернула бинт вокруг пятки. Следующая петля — вокруг щиколотки — удерживала первые две петли и не давала им ослабнуть. Смысл действия состоял в том, чтобы пальцы соединились с пяткой, образовав щель, но при этом оставив свободным большой палец, необходимый для ходьбы. Мама повторяла все эти действия до тех пор, пока все бинты не кончились. Тетя и Бабушка через ее плечо следили за тем, чтобы на бинтах не образовались складки и морщинки. Наконец Мама пришила край бинта как можно крепче, чтобы повязка не ослабла и чтобы я не могла высвободить ногу.

Она проделала то же самое с моей второй ногой. Затем Тетя приступила к бинтованию ног Прекрасной Луны. В это время Третья Сестра сказала, что хочет пить и пошла вниз. Когда с бинтованием ног Прекрасной Луны было покончено, Мама позвала Третью Сестру, но та не отозвалась. Часом раньше мне бы приказали пойти и найти ее, но с этого момента в течение последующих двух лет мне не разрешалось спускаться вниз по лестнице. Мама и Тетя обыскали дом и вышли на улицу. Мне хотелось подбежать к зарешеченному окну и выглянуть наружу, но мои ноги уже болели, так как бинты давили на кости и мешали кровообращению. Я взглянула на Прекрасную Луну. Ее лицо было бледным, что полностью соответствовало ее имени. Слезы текли по ее щекам двумя струйками.

Снаружи до нас доносились голоса Мамы и Тети: «Третья Сестра, Третья Сестра!»

Бабушка и Старшая Сестра подошли к окну и выглянули наружу.

«Айя», — пробормотала Бабушка.

Старшая Сестра обернулась к нам. «Мама и Тетя в доме у соседей. Вы слышите, как хнычет Третья Сестра?»

Мы с Прекрасной Луной отрицательно покачали головами.

«Мама тащит Третью Сестру по улице», — сообщила Старшая Сестра.

Теперь мы слышали, как Третья Сестра кричала: «Нет, не пойду! Я не хочу делать это!»

Мама громко ругала ее: «Ты пустое ничтожество! Ты помеха нашим предкам!»

Это были некрасивые слова, но вполне обычные, их можно было услышать в нашей деревне почти каждый день.

Третью Сестру втолкнули в комнату. Она упала, но тут же вскочила на ноги, бросилась в угол и сжалась там.

«Это будет сделано. У тебя нет выбора», — сказала Мама.

Глаза Третьей Сестры безумно метались по комнате, выискивая место, где бы спрятаться. Ее схватили, и ничто не могло остановить неизбежного. Мама и Тетя приблизились к ней. Она сделала последнее усилие увернуться из-под их протянутых к ней рук, но Старшая Сестра удержала ее. Третьей Сестре было только шесть лет, но она боролась, как только могла. Старшая Сестра, Тетя и Бабушка держали ее, пока Мама поспешно накладывала бинты. Все это время Третья Сестра кричала. Несколько раз ей удавалось высвободить руки, но их снова скручивали. На одну секунду Мама ослабила хватку, и тут же Третья Сестра начала молотить ногой по воздуху, а ее бинты мотались вверх и вниз, как лента акробата.