Дом в глухом лесу - Джеффри Барлоу

Гость от души расхохотался:

– Милый старина Марк, вижу, ты по-прежнему кипятишься по пустякам, как в добрые старые времена! Разумеется, я был счастлив получить твое великодушное предложение, которое явилось для меня полнейшей неожиданностью – и которое я не замедлил принять. Просто надивиться не могу: ведь это же мой первый визит в Далройд и в твою восхитительную деревушку на берегу озера. Столько лет провели мы вместе в Солтхеде, и вплоть до сих пор я ни одного приглашения в глаза не видел, хотя сам ты, между прочим, неоднократно навещал нас в Вороньем Крае, потрудись-ка вспомнить. Признаюсь честно: чем именно вызван этот внезапный взрыв великодушия, для меня – тайна за семью печатями.

– Все очень просто; как вы и сами, сэр, отлично знаете. Меня просто извел прошениями некто мистер Оливер Лэнгли, проживающий по адресу: Бакетс-Корт, Хаймаркет, Вороний Край. Помянутый джентльмен забросал меня длинными занудными письмами, подробно описывая свои нынешние литературные занятия, рассказывая, как это неприятно – корпеть над переводом в шумном городе на скале, где сегодня – туманы, а завтра – дождь, а грохот карет за окном прогонит прочь и самую покладистую музу. Разумеется, я преисполнился сочувствия к бедному работяге и предложил ему бальзам и утешение Далройда. Честное слово, вот и вся тайна.

– Нет-нет. Держу пари, это далеко не все, да и разгадка напрашивается сама собой. Подозреваю, здесь, в своих горах, ты совсем бирюком, заделался – в этой пустынной глуши, точнее, не столько пустынной, сколько лесной, где из общества – лишь горсточка грубых поселян, а культурных развлечений кот наплакал, разве что бильярд да лошади. Давай-ка признавайся, а как там мисс Моубрей?

– Кто, простите?

– Марк, хватит дурью маяться, – отпарировал мистер Лэнгли, подбочениваясь. Гость улыбнулся, и улыбка эта как нельзя лучше подходила к его веселенькому наряду в сплошную клетку – к легкой желтой клетчатой куртке деревенского покроя, к клетчатому жилету, клетчатому шейному платку и желтым клетчатым брюкам. – Мисс Маргарет Моубрей, та, что живет в Грей-Лодже, в прелестном особнячке с высокой соломенной крышей, чуть дальше по дороге – и вид от него открывается просто божественный. Твоя кузина Мэгс, вот кто.

– Моя до крайности далекая родственница кузина Мэгс с тем же успехом могла бы происходить с противоположного края света, если, конечно, противоположный край света еще существует. По чести говоря, мы с ней – седьмая вода на киселе; тоже мне родственники! Да-да, не удивлюсь, если никакого родства на самом деле нет и в помине. Надувательство это все. Наверняка меня ввели в заблуждение; по-хорошему, надо бы покопаться в генеалогиях. Ей, между прочим, это пойдет только на пользу; ярлык кузины Тренча в светской жизни только помеха.

– А как насчет ее тетки, что живет с ней вместе в Грей-Лодже как компаньонка и подруга?

– Будь уверен, что с миссис Джейн Филдинг я в родстве еще более отдаленном, нежели с мисс Моубрей; она вошла в семью через брак, и лет ей уже немало.

Какое-то время джентльмены молчали; каждый, погрузившись в собственные мысли, любовался видом, открывающимся с галереи. Ниже по дороге взор различал симпатичный и до крайности уютный фасад «Деревенского герба», что глядел на мир с видом довольно-заговорщицким; а за ним – темную гладь озера, и на противоположном его берегу – далекую гряду холмов. Ниже трактира тут и там среди леса проглядывали крыши самой деревни, а в одном месте зеленую пущу пронзал внушительный церковный шпиль.

С другой стороны залива, затаившись в непролазной чаще, глядел на них Скайлингденский циклоп.

– Потрясающий пейзаж, – пробормотал себе под нос Оливер. – До чего чудесное место ваш Талботшир, обитель ястребов и одиночества. Красота неописуемая!

Мистер Тренч кивнул – и вновь затянулся сигарой.

– Мир и покой. Целительная безмятежность. Истинный рай.

Сквайр снова кивнул.

– И какой разительный контраст с городской суетой! Никак не могу привыкнуть к воздуху; впрочем, это вопрос нескольких дней. Ощущение такое, словно небеса сошли на грешную землю. Да-да. Здесь работать я смогу.

– Счастлив слышать. Может, теперь соизволишь объясниться на предмет своего замечания о бильярде и лошадях?

– Марк, до чего ты порою нетерпим к ближнему; да в придачу еще и жуткий циник. Какой ты, однако, сделался колючий – не таким помню я тебя по Солтхеду!

– По-моему, это ты ко мне нетерпим: критикуешь без устали. Колючий, говоришь? Может, и впрямь не худо бы побриться…

– Ну вот, опять ты чушь порешь. Лучше скажи – и, будь так добр, без глупых шуток, – отчего ты не женился на своей кузине? Честное слово, я страшно удивлен!

– Жениться на Мэгс? Зачем мне бросаться в этот омут очертя голову? Я живу припеваючи – холостяцкое хозяйство как раз для меня. Да и она живет припеваючи – в домике чуть дальше по дороге, в обществе тетушки. Словом, мы оба живем чертовски припеваючи. (А если совсем точно, так и все трое: ручаться готов, что тетушке тоже жаловаться не на что.) Так с какой бы стати людям, которые всем довольны, губить свою жизнь такой штукой, как брак?

Последовала новая пауза. Мистер Тренч покуривал сигару, мистер Лэнгли прислушивался к легкому шелесту ветра в ветвях сосен.

– Быть того не может, чтобы ты до сих пор изводился из-за отца… – помолчав, осведомился Оливер.

– Да с какой бы мне стати, пользуясь твоим же выражением, «изводиться»?

– В конце концов, он оставил тебе Далройд.

– Он оставил Далройд нам с матерью, сэр, после того, как легко и непринужденно оставил нас обоих, – ответствовал сквайр, мстительно прикусывая кончик сигары. И вновь скользнул взглядом по стройным рядам стволов, на собеседника глаз не поднимая. – Он бросил жену и малолетнего ребенка, даже «с вашего позволения» не сказав. Нет уж, благодарствую! Никогда я его не прощу, Нолл, за то, что он сделал с матерью. Никогда, никогда. После того, как отец сбежал, в ней словно что-то сломалось, внутренний свет погас. Я уверен, что этот удар свел ее в могилу до срока. В последующие годы она от потрясения так и не оправилась. До исчезновения отца – неизменно веселая, счастливая; а после…

Голос его прервался – не от избытка чувствительности, но от неудовольствия.

– Должен признаться, для меня это – колоссальная загадка, – промолвил Оливер. – Просто понять не могу. Чтобы мой бедный отец да хотя бы подумал о таком… Да и чего ради? Зачем владельцу Далройда бросать семью, титул, владения, отказываться от положения в обществе? Что он приобретает взамен, скажите на милость? В толк взять не могу. Ну да ладно, оба они уже закончили земное поприще, мой – так точно, а твой – скорее да, чем нет. Однако жаль мне, что с твоим отцом я знаком не был и даже ни разу не встречался.

– Считай, что тебе повезло. У нас в семье Тренчей что ни мужчина, то медведь, – буркнул Марк, порываясь уходить – разговор, по всей видимости, изрядно его утомил.

– Однако, возвращаясь к твоей кузине, – удержал его Оливер. – Я принес добрые вести: мисс Моубрей и миссис Филдинг сегодня с нами отужинают.

– Спасибо, меня уже поставили в известность. Похоже, кузина и ее тетя вбили себе в головы, что надо тебе устроить своего рода официальную встречу по прибытии в «дом отдыха». И уж разумеется, все хлопоты по этому поводу они переложили на далройдский персонал, вместо того чтобы утруждать своих собственных домочадцев в Грей-Лодже. Страх как великодушно с их стороны!

– Да ладно тебе, ладно! Ты делаешь из мухи слона. По-моему, они – очаровательная пара. Честно скажу, удовольствие насладиться их обществом мне выпадало только дважды: один раз, когда в последний их приезд в Вороний Край несколько лет назад я принимал их в своем скромном жилище в Хаймаркете, а второй раз – не далее как сегодня, во время утренней прогулки по деревне. Уверяю тебя, никаких таких тайных расчетов они не преследовали. Далройд предложил я, а не они, после того, как леди сообщили, что хотели бы устроить обед в честь моего приезда. Я подумал, Далройд для этой цели подойдет как нельзя лучше, поскольку в гости меня пригласил не кто иной, как сквайр. Надеюсь, он не обиделся?

– Ха! – только и фыркнул в ответ мистер Тренч.

– Кроме того, их всего двое; твой кухонный штат они никоим образом не обременят. Марк, кроме мисс Моубрей и миссис Филдинг, у тебя в целом свете родни не осталось. Вот взять хоть меня: я ныне один как перст. Я бы с радостью отдал все то немногое, чем владею, лишь бы вновь увидеть, как в дверь входят милые мои родители. Ты, знаешь ли, редкий счастливец, и забывать тебе об этом не след; хотя я уж предчувствую, как ты мне сейчас разъяснишь, что и почем.

– Ха! – повторил Марк, ибо во всех предложениях своего друга усматривал что-либо, достойное осуждения.

Оливер улыбнулся; по чести говоря, характер своего давнего приятеля по колледжу он изучил превосходно – хотя с тех пор тот и впрямь изрядно ожесточился – и знал его как свои пять пальцев вот уже пятнадцать лет, с тех пор, как они с Марком впервые сняли на двоих комнаты в Антробусе. Друг его всегда был мрачен, упрям, несговорчив, слеп к чужим мнениям, то и дело готов вспылить – отъявленный радикал и сам себе хозяин. С годами все эти качества лишь усилились, сочетаясь с врожденной склонностью к праздности и равнодушной беззаботностью.