Косьбище - В. Бирюк

Или: «нас спасут», «меня обменяют», «помощь придёт»… И тогда — «у нас всё получится». Это логика командированного, но не «невозвращенца».

Помимо вот таких противоречий в психике, противоречий между реальностью функционирования, закономерностями изменения человеческой личности и декларируемыми целями, попаданцы имеют неразрешимое противоречие и в собственной философии.

Устранение «камешков и ямок» на пути развития человечества и катастрофические последствия этого, достаточно хорошо изложены в «Конец вечности». Изложены, но не восприняты. Масса попаданцев по-прежнему ведёт себя как неразумная мать, которая опасаясь падения и ушиба своего дитяти упорно продолжает таскать его на руках. А у дитяти уже и усы пробиваются.

Можно вспомнить Циолковского: «Земля — колыбель человечества. Но нельзя же всю жизнь провести в колыбели».

Попаданцы упорно пытаются удержать Россию в колыбели. «Пусть ходит. Но — не падает». Так не бывает. Ни в жизни человека, ни в общественном процессе.

И снова: система ценностей, представления «о добре и зле», сформировавшиеся у попаданца в «точке исхода» — отнюдь не является абсолютными.

Более того: поскольку «точка исхода» тоже двигается во времени, то вернувшись в своё общество попаданец рискует обнаружить, что его понятие «добра» тоже осталось в прошлом.

Пример. Попаданец вываливается на заседании рейхстага в мае 41. Удобно устроившись на подставке для статуи Бисмарка в главном зале, он успешно поливает автоматным огнём скопище фашистских извергов и выродков, включая канцлера со знакомой фамилией — Гитлер. Затем он забрасывает зал лимонками из битком набитых подсумков и благополучно вываливается назад в родном и милом советском Тарту. Правда, с момента его исхода здесь прошло лет двадцать. И спаситель Родины и мира видит марширующих по городским улицам эсэсовцев. Рефлекторно вытаскивает ППШ и открывает беглый огонь. Продолжая спасть мир от «коричневой чумы».

И его сажают. За массовое убийство мирных граждан.

Да, Тарту единственный город в Европе, где на Праздник Победы собираются эсэсовцы толпами и маршируют. Но при этом они мирные граждане и имеют разрешение на свой марш от законно выбранных властей. Да, депутаты рейхстага единодушно приняли решение об объявлении войны Советскому Союзу. Но в мае 41 они — законно избранные парламентарии союзной нашей Родине державы. Два акта терроризма, два массовых убийства мирных людей.

Можно продолжить, но смысл один: попаданство есть форма терроризма, беззакония и беспредела. Идеологически — тотальный тоталитаризм. Различные, в том числе и «с особой жестокостью» преступления, совершаются во имя «торжества добра и справедливости». Как, впрочем, и в реальной жизни.

Проблема — как отличить «добро» от «зла», для попаданцев, особенно из нашего, идеологически фрагментированного общества, особенно при попаданстве в относительно недавнее время, стоит весьма остро.

Пример. Снова берём святое — Великую Отечественную.

Вы правы, мичман бумажного оверкиля: для меня нет ничего святого. И быть не может. Ибо «святость» предполагает предельность, совершенство, неизменность, вечность. Но ведь сказал Екклисиаст: «Нет ничего вечного под Луной». Или вам, с действующим на вас сейчас уровнем тестерона, ближе Одиннадцатый сонет Шекспира?

«Ничто не вечно под луной. Но жизньБессмертна эстафетой поколений».

Потерпите немного и ваша «эстафетная палочка» скоро снова сможет принять участие в свободном забеге.

Обратите внимание. В человеческой культуре царю Соломону приписывают две фразы: «Ничто не вечно под Луной» и «Ничто не ново под Луной». Вот между двумя этими «ничто» и пляшет человечество. Человек принципиально не может создать ничего вечного. Ибо «из праха земного ты создан, и в прах же претворишься». Вечность — удел Господа. Мы же — кратковременны. Святыни, святость создаются нами, людьми. И для людей. Поэтому и то, что вы называете «святое» — смертно. А значит, вы снова не туда наклеиваете этикетку. «Если на клетке со слоном увидишь надпись «буйвол» — не верь глазам своим». Вот я и не верю. Только не своим глазам, а вашим словам.

Посмотрите: утверждение — «ничто не вечно» приводит нас к «смертности святости», что противоречит определению «святого». Другой вариант — «ничто не ново» приводит нас к тем же выводам, ибо наши святыни — «не новы». И, так же как и прежние, будут разрушены.

История человечества завалена обломками святынь. Стоило Моисею на минуточку отойти на «поговорить с богом», и его соплеменники тут же обзавелись парнокопытной «святыней» типа «золотой телец». Если слова «протоколы сионских мудрецов» приводят вас в экзальтацию, то можно покричать «хайль» на тему ихней склонность к «всеобщему металлическому эквиваленту». В более приличном обществе можно по-рассуждать о том, что для скотоводов символ быка, особенно, жёлтого, «солнечного» быка, есть символ силы и процветания. Безусловная святыня для множества народов на разных континентах в разные эпохи.

Но Моисея, похоже, взбесило не это, а «чуждое идеологическое влияние» — Апис, белый бык с золочёными рогами — один из религиозных символов «тюрьмы народов» — Древнего Египта. И эта святыня была разрушена. Но прежде всего пророк сам разрушил первую из собственных святынь — каменные скрижали. С «Заветом». С оригинальным текстом, с автографом своего бога!

Это судьба всего святого. Отработав своё, удовлетворив потребности людей — оно обязательно разрушаемо ими. Ибо на смену ему идут новые «святыни». Так цари и пророки иудеев истребляли «высоты и рощи», так христиане рубили священные деревья древних германцев, разбивали священные камни друидов, талибы взрывали вырубленные в скалах изображения Будды, славяне жгли и сбрасывали в реки своих идолов — «дерева повапленые». Так турки устроили в Парфеноне пороховой склад. Так византийцы то жгли иконы своих святых, то ползали «на лице своём» перед этими «крашеными досками». Так большевики сбивали кресты и взрывали церкви, а теперь строят и причащаются.

«Святыни» смертны, и посему — «не святы». Все прежние были «развенчаны» и… — «И что было — то и будет» — и наши, нынешние, последуют этой же судьбе. Будут низведены с уровня «святое» на уровень «тварное». Только разрушать их не надо. Ибо они были, они стали. Все они стали частью живущих. Не верящих, не поклоняющихся, даже — не знающих о них. Но — они сидят в нас. От отцов-прадедов. Разрушающий ложных богов — разрушает своих детей. Ибо след всё равно остаётся во многих поколениях. Только по размолотому в пыль труднее понять — что это за след. Что у нас внутри.

Но вернёмся к «попаданцам на войну».

Попадируют толпами: кто в 41, кто — чуть позже, кто чуть раньше. Зная все сокровенные мечты и тайны германского ОКВ, проявляя героизм и сообразительность давят на корню фашистскую гадину. Я не прикалываюсь — у кого сколько художественного таланта есть — давят. Искренне. Спасают двадцать пять миллионов жизней наших соотечественников. Могу добавить: 10 миллионов немцев, 10 миллионов югославов, 4 миллиона поляков, 4 миллиона евреев… Великое дело.

Идиотский вопрос: что дальше-то?

«А нам нужна одна ПобедаОдна на всех, мы за ценой не постоим»

Ура! Победа! Не в 45, а где-нибудь в 42. Сами, без всякого «второго фронта». Без выжженного Сталинграда, заледенелого Ленинграда, взорванного своими же Киева… Пришло время «не постоять за ценой».

«Едут, едут по БерлинуНаши казаки»

А почему, собственно, по Берлину?

«Едут, едут ЛиссабономНаши казачки»

Тоже неплохо звучит. Или кто-то думает, что нашу «краснознамённую и легендарную» можно просто так остановить? Когда она «под знаменем марксизма-ленинизма, под гениальным руководством великого вождя и учителя, всемирно и всенародно любимого товарища генералиссимуса»?

«Не вмещает столько водШирь Днепра самаСколько есть у СталинаСветлого ума».

Перешили железную дорогу на широкий путь и поехали. Казачки донские — в Мадрид, «испанские товарищи» — в Магадан. Сначала — как в Таллине: «Социально чуждый элемент — в эшелоны. В 24 часа». Потом…

«Вчера мы хоронили двух марксистовМы их не закрывали кумачом.Один из них был левым уклонистом.Другой, как оказалось, не причём».

Кафедральные соборы стиля испанского Ренессанса хорошо подходят для хранения картошки. Стены там толстые, прохладно. А всяким мадоннам и христам — бошки по-отшибать. Как символам идеологически чуждого культа. А иконостасы замазать и закрыть портретами отца народов и организатора победы. Попутно — раскулачивание и выбивание частнособственнических инстинктов из виноделов Прованса. «Хеннеси», да и вообще приличного коньяка, больше не будет никогда: там основное производство — семейная частная собственность. Мастера по составлению букетов коньячных спиртов составляют букетики из клюквы, морошки и ягеля. Но недолго: средний срок жизни зека на строительстве Беломоро-Балтийского — два месяца.