Городские легенды - Олег Фочкин

По словам восторженного современника, Хельбига, «эта особа служила образцом женских совершенств». «С необыкновенной красотой она соединяла самый пленительный характер, – писал он, – была чувствительна, не прикидывалась страдалицей; имела самый обворожительный нрав, не возмущенный капризами; не знала кокетства, пленяла мужчин, сама того не желая».

Некоторые современники считали, что женатый с 1690 года на Евдокии Лопухиной царь мог, разведясь с законной супругой, выбрать себе в жены «Монсиху», хотя одновременно имел связь и с ее подругой, Еленой Фадемрех. Очевидцы обвиняли Анну в том, что именно она «рассорила царя с царицей» и их сыном Алексеем.

Москвичи прозвали Анну «Кукуйской царицей» (по названию Немецкой слободы, расположенной между рекой Яузой и ручьем Кукуем).

Готовить Анна Монс умела прекрасно. Петр I любил в ее приготовлении кьоузе (крокеты из картофеля) и сбитень.

По свидетельству панегириста Петра I Гюйсена, «даже в присутственных местах было принято за правило: если мадам или мадемуазель Монсен имели дело и тяжбы собственные или друзей своих, то должно оказывать им всякое содействие. Они этим снисхождением так широко пользовались, что принялись за ходатайства по делам внешней торговли и употребляли для того понятых и стряпчих».

Наряду с Анной Петр Великий имел отношения с ее ближайшей подругой, Еленой Фадемрех. Последняя находила для царя более ласковые, чем Монс, слова: «Свету моему, любезнейшему сыночку, чернобровенькому, черноглазенькому, востречку дорогому…» Анна не ревновала или делала вид, что не ревнует.

11 апреля 1703 года, в день пиршества Петра в Шлиссельбурге по случаю отремонтированной яхты, в Неве утонул саксонский посланник в России Кенигсек.

В бумагах покойного были найдены адресованные к нему любовные письма Анны Монс, в которых она жаловалась на переменчивое настроение Петра и мечтала связать с саксонцем судьбу. Это стало причиной опалы и разрыва в 1704 году.

С конца 1703 года по приказанию Петра Анна и ее сестра Матрена находились под домашним надзором боярина Федора Юрьевича Ромодановского. Им запрещено было выходить из дома в даже молиться в кирхе. В заточении Анна занималась гаданием и приворотом. Дом арестантки посещал приятель Кенигсека, прусский посланник Георг Иоганн фон Кайзерлинг, сначала на правах друга, а затем, пленившись ею и заручившись ее согласием выйти за него замуж, стал ей содействовать в освобождении. В апреле 1706 года арест был снят, Анне позволили посещать кирху и выходить из дома.

Петр приезжал к Монс, говорил, что хотел видеть ее царицей. Но Анна все решила. Петр отобрал у нее свой портрет с бриллиантами и бросил ей в лицо: «Чтобы любить царя, надо иметь царя в голове!»

Сохранились собственноручные письма Анны Петру I, которые она писала на немецком, реже – голландском языке, русские тексты под ее диктовку писал секретарь. Петр платил Анне и ее матери ежегодный пансион в 708 рублей, а в январе 1703 года пожаловал ей в качестве вотчины Дудинскую волость в Козельском уезде (в настоящее время – Калужская область) с деревнями (295 дворов), сделав Анну одной из самых богатых помещиц в России. Село Дудино принадлежало ей до 1708 года, после чего отошло в казну. В 1710 году было получено разрешение на брак Монс с Кайзерлингом, свадьба состоялась 18 июня 1711 года, когда жених был уже при смерти. Он умер вскоре по дороге в Берлин, а Монс долго судилась с его старшим братом за наследство и через три года выиграла процесс.

Она имела дочь от Кенигсека, а также ребенка от Кайзерлинга. Есть версия, что был у нее ребенок и от российского императора. Найденные материалы в Российском историческом архиве Санкт-Петербурга позволяют выдвинуть такое предположение. Там обнаружено прошение некой Анны М. о сыне с резолюцией Петра: «Сего Немцова сына Якова отправить в учебу морскому делу в Голландию, пансион и догляд надлежащий обеспечить».

После смерти Кайзерлинга Анна Монс сближается с пленным шведским офицером Миллером. Теперь уже не прежняя «хохотушка и резвушка», а увядшая женщина, она сама одаривает жениха дорогостоящими подарками. Среди пожитков, дарованных шведу, были «камзол штофовой, золотом и серебром шитый; кувшинец да блюдо, что бороды бреют, серебряные». Был назначен и день свадьбы, но незадолго до него, 15 августа 1714 года, Анна скончалась, завещав жениху почти все свое состояние. Мать, а также брат и сестра Анны вели потом скандальные судебные разбирательства с Миллером. И только благодаря тому, что младшие Монсы постепенно вышли в люди (брат Виллим отличился на военной службе, а сестра стала фрейлиной при дворе), Миллеру пришлось отступить.

Анна Монс скончалась 15 августа 1714 года от скоротечной чахотки. Судьба ее детей неизвестна.

История дома

Но давайте все-таки вернемся к самому дому. Юная фаворитка Петра Великого, коей и была девица Анна Монс, никогда не жила в этом доме, как бы упорно его ни продолжали называть ее именем. Она, несомненно, бывала в нем, но жила в соседнем, который, к сожалению, не сохранился.

В этой же усадьбе жили Захарий Фандергульст – домашний врач матери Петра I, царицы Натальи Кирилловны, и его сын, лечивший Петра и постоянно сопровождавший его в походах.

Портретов Анны Монс не сохранилось. Потому достоверно неизвестен даже цвет ее глаз. Кто-то называет ее «синеглазая Анхен», кто-то – «черноокая Монсиха». «Умная, кокетливая немка, – говорит историк Костомаров, – умела привязать его к себе тем наружным лоском обращения, которого недоставало русским женщинам».

Как заметил писатель Даниил Мордовцев, из любви к Анхен «Петр особенно усердно поворачивал старую Русь лицом к Западу и поворачивал так круто, что Россия доселе остается немножко кривошейкою».

Пропавшие львы

Если подойти к Департаменту культуры Москвы на Пятницкой улице, то первое, что бросается в глаза, – белокаменные львы. Ранее они почти двести лет восседали на каменной ограде при въезде в дом в Старокирочном, который теперь называют «домом Анны Монс». Львы из усадьбы пропали во время строительства корпуса завода, когда дом вообще чуть было не снесли. Дом спасли, а львы исчезли. Их искали более 10 лет.

Их местонахождение показал бывший директор завода Николай Дудкин: львы лежали на заводском складе под открытым небом среди мешков с цементом и прочих строительных ресурсов. Деревянные короба, которыми их закрыли, сгнили.

Петр произвел свое знаменитое брадобритие бояр после ночи, проведенной с Монс.

Указ Петра от января 1700 года о ношении женщинами немецкого платья был навеян нарядами Анны.

Спустя 20 лет брат Анны, Виллим Монс, будучи фаворитом второй жены Петра – Екатерины, окончил жизнь на плахе.

Злопамятные призраки Разгуляя

(Разгуляй, 2)

Вы подойдете к площади Разгуляй, получившей имя по названию когда-то находившегося здесь кабака, то обязательно упретесь взглядом в великолепный большой особняк с колоннами, выкрашенный ныне в красный цвет.

Сейчас в нем обитают студенты, стайками брызгающие во все стороны после занятий, а некогда здесь обитал род Мусиных-Пушкиных, чье имя дом носит и сегодня, спустя два столетия.

С домом связано множество удивительных историй и загадок, о большинстве которых современные студенты даже не догадываются. Впрочем, даже они знают, что в их учебном заведении обитает призрак, а во время пожара 1812 года в этом доме сгорел оригинал «Слова о полку Игореве», что вызывает споры историков и скептиков о подлинности рукописи и по сей день…

Стоит вспомнить, что нашел и опубликовал рукопись «Слова…» граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин.

Брюсово проклятие

Помимо многогранной и драматичной истории Мусиных-Пушкиных, есть еще и легенда, связанная с Яковом Брюсом, которого называют не столько ученым, сколько чернокнижником. С его именем, конечно – и совершенно справедливо, – больше связывают Сухареву башню. Но легенда гласит, что не обошлось без его таинственных экспериментов и на Разгуляе.

Если посмотреть на фасад дома – в глаза сразу бросается доска-трапеция, расположенная с левой стороны на уровне второго этажа. Наиболее мнительные москвичи считают, что она напоминает крышку гроба, хотя еще до 30-х годов прошлого века любой желающий мог убедиться, что это солнечные часы, пока по приказу руководителя расположенного здесь института все знаки и цифры (именно из-за слухов) не замазали. Якобы среди студентов института и жителей Разгуляя возросло число психических заболеваний и даже самоубийств. Начальство приказало знаки сколоть, а доску закрасить.

На часах можно было четко увидеть выбитый неправильный крест, названия месяцев года, цифры, астрологические символы и другие знаки; в середине был вставлен стержень.

Часы эти сделал живший при Петре I граф Яков Брюс. Считается, что Брюс их смастерил по заказу хозяина дома, который к моменту окончания работ умер.