Золотая паутина - Виталий Гладкий

Нестеренко почувствовал, как нахлынуло раздражение – все прочь! Выбор сделан, и давно.

Поднялся, подошел к окну, понаблюдал какое-то время за торопливо снующими по мокрому асфальту автомашинами, затем вернулся к столу. Допил уже холодный чай. Принялся просматривать бумаги. Перечитал заключение судмедэксперта о Зиселевиче.

"Смерть наступила вследствие проникающего ножевого ранения в область сердца. Колюще-режущая рана нанесена сильным ударом сзади-слева… Трассы на поврежденных тканях для идентификации оружия непригодны. Неприкрытые одеждой части тела, в особенности лицо, в значительной мере повреждены…"

Потом пробежал глазами документ о причинах кончины Алексея Свистунова…

"Форма ножа и размеры схожи, – думал капитан, вчитываясь в сухие формулировки. – Свистунова тоже ножом… И "почерк" похож – сзади-слева, с большой силой. Сзади-слева… Убийца-левша? Свистунов убит примерно в то же время, что и Артур". Нестеренко расстегнул ворот рубахи – в кабинете было душно, но открывать форточку не стал – на город опустился тяжелый, влажный туман, окутавший уличные фонари полупрозрачными колпаками.

"Предположим, убийца один и тот же. Очень вероятно… Узнал, что Сяву взяли вместе с чемоданом, решил убрать Леху Баса, чтобы тот его не выдал. Знал, что рано или поздно ниточка потянется к Свистунову, а значит, и к нему. Но решиться на убийство Лехи он мог только в том случае, если причастен к смерти Зиселевича. Только так. Доводы? Допустим, мы его отыскали. Какое обвинение ему можно предъявить? Попросил Баса получить чемодан. Всего-то… Да и поди докажи – наговор, никакого отношения к этому делу не имею. А свидетелей нет. Значит, у него были серьезные основания опасаться свидания с ним. Возможно, это и не так, но близко к истине… Но за что он убил Зиселевича? – если это один и тот же человек. Кто? Барсук? С какой стати? Что его толкнуло на этот шаг? А ведь он знал, что находится в чемодане. Знал. Откуда? И кто, наконец, забрался в квартиру? Тоже он? Искал тайник? Когда – до или после убийства?"

– …Над чем задумался, добрый молодец? Нестеренко от неожиданности вздрогнул – углубившись в свои мысли, он не заметил, как вошел Арутюнян.

– Гарик? Фу ты…

– Никак испугался?

– Замотался я, Гарик, – сказал капитан. – Работы, сам знаешь, сколько. Следователю в прокуратуре еще одно дело поручили. Просто беда.

– У нас та же картина. Так что даже посочувствовать, увы, не могу – сам кручусь, как белка в колесе.

– Чай будешь? – с надеждой спросил Владимир: вдруг Геворг чем обрадует?

– Само собой… – улыбнулся тот.

– Выкладывай.

– Ну уж, так сразу… – Геворг вынул сигареты, но, заметив, как тень недовольства пробежала по лицу друга, со вздохом засунул их обратно в карман. – Ничего особенного, Володя. Просто удалось установить тождество следов, которые я "срисовал" в квартире Зиселевича, с обнаруженными на одном из стаканов в квартире Свистунова. Всего лишь.

– Идентификация?

– По картотеке, увы…

Геворг, попив чаю, ушел. Нестеренко некоторое время смотрел ему вслед, затем вынул из ящика стола блокнот и на чистой странице крупными буквами записал: "СМУ-131".

13

"Ну и рожа…" – подумал Бубенчиков, когда Леопольд подсадил в машину неподалеку от ресторана молчаливого парня с одутловатым лицом. Что-то невразумительно промычав в ответ на его приветствие, незнакомец бесцеремонно подвинул девушек.

До самой дачи ехали молча: Лелик, который вел машину, в душе ликовал – деньги, полученные им сегодня, были очень кстати, чтобы заплатить карточный долг и выкупить дорогую японскую стереосистему из ломбарда. Парень курил сигарету за сигаретой, оценивающе поглядывая на колени девиц. Бубенчиков думал, медленно двигая челюстями, – забавлялся жевательной резинкой.

"С виду сукин сын… – прикидывал, внимательно наблюдая в зеркало за чужаком. – А в душу не заглянешь… А если Лелик ошибся? Ну и что? Чем я рискую? Но если этот финт раскусит Павел Константинович – быть драке. Придется сразиться в открытую и всерьез. Ну и ладно!"

Бубенчиков долго и настойчиво собирал сведения о своем "сопернике". И когда подбил баланс, в нем заговорило уязвленное самолюбие – какой размах! Какие деньги! Оказалось, что по сравнению с Павлом Константиновичем он всего лишь мелкая сошка, самовлюбленный верхогляд. А этого деятельная натура Игнашки-Юродивого снести не могла.

На даче подружек отправили в сад, а сами втроем прошли в кабинет Бубенчикова.

– Как насчет пива? – спросил хозяин, широко улыбаясь настороженному парню, который, не вынимая рук из карманов, остался стоять у дверей.

– Можно…

– Садись, – пододвинул ему стул Леопольд.

– Мерси, – он сел, закурил.

Бубенчиков прошел на кухню и принес три бутылки чешского пива.

– Держи… – протянул ему бутылку Игнатий. – Налить? – подошел к новенькому с фужером в руках.

– Не требуется… – проворчал тот, криво ухмыляясь. Откупорил сам с помощью золотого перстня-печатки, который носил на правой руке, и начал пить из горлышка.

– Ну, а теперь можно и поговорить. – Игнатий Пантелеевич удобно расположился в старинном кресле с высокой спинкой.

– Давно пора, – чужак сощурил и без того узкие, глубоко упрятанные под надбровными дугами глаза.

– Когда прибывает груз?

– Через два дня.

– Кто везет?

– А… – пренебрежительно махнул рукой парень. – Дешевый фраер…

– Кто встречает?

– Я. Как обычно…

Юродивый понимающе кивнул – Леопольд уже ввел его в курс дела.

– Сколько тебе платит Павел Константинович? – спросил Бубенчиков, пытливо вглядываясь в лицо сидящего напротив. Поколебавшись некоторое время, тот нехотя ответил.

– Всего-то… – развеселился Игнатий. – Негусто! За харчи не высчитывает?

– Нет.

– Негусто, – повторил Бубенчиков. – При его-то доходах…

Сунул руку в нагрудный карман, вытащил деньги, положил на стол.

– Это задаток. Получишь товар – твои десять процентов от выручки. Идет?

– Лады… – оживился гость и сгреб деньги огромной лапищей.

– Но чтобы все было в ажуре! Если что – ты нас не знаешь. Понятно?

– Заметано.

– Помощь нужна?

– Обойдусь. Есть надежный человек.

– Хорошо. Но о нашем разговоре он не должен знать.

– Само собой…

– Все остальное обговорите с Леопольдом. – Игнатий повернулся к Турчинскому: – Держите меня в курсе…

– Будет сделано. – Лелик похлопал парня по плечу. – Пошли…

– Момент… – тот допил едва начатую бутылку Игнатия и, не прощаясь, вышел из кабинета вслед за боксером.

– Хамло… – задумчиво глядя ему вслед, сказал Бубенчиков. – С кем работать приходится? А что поделаешь? И все-таки, откуда я знаю того типа из ресторана?

14

В СМУ-131, где работал Зиселевич, капитан приехал к началу рабочего дня. Это был его второй визит сюда.

Вызывал недоумение факт необычной командировки сотрудника в Магадан, где у СМУ не могло быть никаких производственных интересов.

На этот вопрос толком ему ничего не смогли ответить. Формулировка командировочного задания Зиселевича была более чем неопределенна: "…Для согласования технической документации". Какой? С кем? И почему, несмотря на то, что срок поездки давно истек, никто не проявил беспокойства? Похоже, что такие отлучки вошли в систему – иного объяснения старший оперуполномоченный не находил.

Направление подписал начальник управления. А значит, пришло время побеседовать и с ним. Тем более что, как выяснил Арутюнян, зубчатые колеса, подобные тому, что было привязано к шее убитого, входят в комплект одного из подъемных механизмов, которыми пользовались монтажники СМУ.

Руководитель управления Сванадзе на встречу явно не торопился – он приехал только к половине десятого. За это время Нестеренко успел обстоятельно исследовать всю территорию, изрядно захламленную металлическими конструкциями, кое-как сваленными пачками досок и брусьев, тюками со стекловатой, разнообразной техникой, ржавеющей под открытым небом, и ободранными вагончиками. Побеседовал с мастерами и рабочими, заглянул и в отстроенный недавно просторный гараж, где стояло несколько грузовиков, автокран и две легковушки – красный "Москвич" с разобранным двигателем и темно-синяя "Волга" с забрызганным грязью кузовом.

Поговорил капитан и с главным инженером, издерганным худым мужчиной лет пятидесяти. Все, что вынес из этого разговора Нестеренко, была твердая убежденность – Артур пользовался покровительством Сванадзе.

Нестеренко пришлось послоняться в приемной минут двадцать пока начальник решил кое-какие вопросы со своими подчиненными. Секретарша, стройная девушка со смазливым капризным личиком, оказалась настоящей фурией: она с такой решительностью пресекла попытку капитана пройти в кабинет, что тому ничего не осталось, как терпеливо ждать ее милости. Даже удостоверение сотрудника МУРа не произвело на нее впечатления – холодно поджала губы, как бы говоря: "Видали мы и таких…", и лишь затем, выдержав необходимую, по ее мнению, паузу, поднялась и, не взглянув на Нестеренко, гордо понесла свою сверхмодную прическу через тамбур. Через несколько секунд из кабинета горохом посыпались сотрудники, затем выскочила "фурия" с горячим румянцем на щеках, который проглядывался даже сквозь слой косметики, а следом за ней выкатился и сам Сванадзе, невысокий полный крепыш.