Любовница (СИ) - Вересов Иван

Разводиться тоже смысла не имело, и для карьеры, и для детей, для всяких анкет и личных дел, где есть графа «семейное положение», да и вообще лучше было оставаться в браке.

Наташа и Петя всегда были и остаются детьми Нины. Понять их можно. Виктор успешно справился с задачей обеспечения семьи, ну а душевное тепло, ласка, на это оставалось слишком мало времени. Нина восполняла вакуум, любила за двоих. Она умела любить, во всех отношениях была в этом первой.

Виктор вдруг вспомнил их первый совместный год жизни, даже то время, когда они познакомились и полюбили друг друга. Не слишком много знал он тогда о любви. Нина знала больше. Ему казалось, что он не сможет прожить и одного дня без неё. А что казалось ей? Теперь это не важно. Для Вяземского важнее другое — когда уходит чувство, остаётся уважение друг к другу. Так должно быть. У них с Ниной и этого уже не было, одна видимость, но они оставались вместе.

Почему он вдруг стал думать про это? Сейчас, когда собирался к Рите? Наверно потому, что в глубине души оценивал свой шаг, как неправильный. И дело было не в угрызениях совести, не в моральном выборе, нет. Эта девочка, Рита — он ведь обманывает её. Уже сейчас.

И к чему уговаривать себя, что один раз можно, и никаких последствий от того, что они погуляют в выходные, не будет. Виктор помнил соприкосновение рук в тёмном кинозале. Рита обо всём догадалась. Да он и не скрывал.

Ну, так что же? Почему нет? Почему надо запрещать себе всё. Кому нужна эта безупречность? Нине? Детям? Разве им не всё равно?

Виктор пошел в ванну, он собирался побриться. Посмотрел в зеркало, усмехнулся своему отражению. Если кого всё это беспокоит, то только его самого, но сам с собой он сумеет как-нибудь договориться. А если честно, то лучше просто отбросить эти мысли. Оставить их на потом.

Не надо думать о жене и детях, только не в это утро. Их никого нет дома и хорошо.

Виктор был рад, что остался один. Ему не пришлось скрывать непривычное волнение, удивление, растерянность. Он поражался своим мыслям! Стал думать о том, что надеть.

В жизни не было такого, чтобы Виктор беспокоился о своей внешности, отправляясь на свидание. Деловая встреча — другое дело, там политика, первое впечатление бывает самым главным, но сегодня он хотел выглядеть не представительнее, а моложе.

Когда же он в последний раз беспокоился об этом? Вяземский так и не припомнил.

Ещё он думал, куда отвезти Риту. Наверное, в ресторан, не такую забегаловку, каким оказалось вчерашнее кафе в кинотеатре, а настоящий, чтобы там играл живой оркестр… Красиво сервированные столики, белые скатерти, хрусталь, мягкое освещение. Чтобы можно было потанцевать. Виктор подумал, а умеет ли Маргарита танцевать. Что за навязчивая мысль про эти танцы? Может она и не любит.

Глава 4

Машину сделали в рекордный срок, в 14:40. Мастер содрал с Вяземского полуторную цену за скорость, и это было его право, Виктор к тому времени заплатил бы и тройную, так что можно сказать, мастер обошелся с ним по-божески.

По дороге Вяземский ещё остановился в начале Невского и купил цветы. Можно было и около дома, там напортив метро Горьковская большой цветочный магазин, но он вышел из дома рано, ещё до открытия.

Теперь время ползло медленно, Виктор удивлялся своему нетерпению и тому неповторимому чувству влюбленности, которое целиком захватило его. Он был как в тумане. Никогда не случалось с ним ничего подобного. Он мог думать только о Рите и о том, что через каких то четверть часа увидит её.

Он не знал какие цветы могут понравиться ей, к тому же торопился. Самыми красивыми ему показались белые розы. Цветы были упакованы в аляповатый полиэтилен, Виктор попросил развернуть их. Стебли с тёмными влажными листьями освободились, теперь розы смотрелись по настоящему хорошо, как цветы, а не что-то вычурное с серебряной ленточкой.

Времени оставалось совсем мало, а на Невском образовалась пробка у начала Гостиного двора.

И всё же Виктор успел проехать по Аничкову мосту, мимо вздыбленных коней Клодта, свернуть на набережную Фонтанки, через несколько кварталов перебраться на другой берег по Банковскому и припарковаться у подъезда Риты.

Только тут он сообразил, что не знает номер квартиры. В мобильнике остался её телефон…а вдруг она передумала? Вдруг не ответит? Странное чувство затормозило действия Виктора. Он хотел скорее увидеть Риту и вместе с тем медлил позвонить ей, страшился отказа. Неуверенность? Непохоже это было на Вяземского.

Наконец он промотал ленту контактов до номера Риты, нажал соединение и стал слушать гудки. Первый…второй… третий…четвертый… каждый отдавался внутри, порождая волнение и страх.

Неужели ушла? Забыла о встрече. Мгновенный укол разочарования в сердце, а потом Виктор услышал её голос. Такой настороженный.

— Да?

— Рита, это Виктор, — голос его не слушался. — Если вы уже встали, то выгляните в окно. Я здесь.

— Ой…так рано?

— Вы сказали в три. Но я могу и подождать. Я на машине.

Он опять говорил ей «Вы».

В продолжение этого разговора Виктор вышел из авто, отступил к самому парапету набережной и поднял голову. Ее окно вон там, третье слева, отсвечивает небо. Вчера там горел свет, и было хорошо видно, а сегодня ничего нельзя различить. Но вот тюлевая занавеска отодвигается, и за окном возникает силуэт.

— Привет, — слышит Виктор в мобильном, а силуэт в окне машет рукой, — я тебя вижу.

Вяземскому всё никак не перейти с ней на “ты”, да и говорит он совсем не то, что хочет.

— Надеюсь я вас не разбудил.

— Нет… ты… вы решили что я совсем соня? — засмеялась она в телефон, и Виктор улыбнулся ей в ответ. Прохожие начинали подозрительно коситься на него и обходить по широкой дуге.

Виктор сделал над собой усилие и спросил:

— Ты не пригласишь подняться?

— Я забыла.

— Что забыла? — не понял он.

— Про пригласить.

— Ну, так и что будем делать?

— Вы поднимитесь Виктор?

— Да, если вы приглашаете…

— Давайте скорее!

Она разъединилась прежде, чем он успел ещё что-то сказать. Виктор опять перезвонил.

— Да! — ответила Рита

— Я забыл.

— Что забыл? — в голосе нетерпение.

— Спросить кое-что — вы не сказали номер квартиры.

— А… — она смущенно молчит, потом говорит и Вяземский слышит, что с улыбкой, — квартира двенадцать, третий этаж. Поднимайтесь я сейчас открою.

Он поднялся быстро, через две ступеньки, как будто она могла передумать или сбежать. Переводя дыхание, собирался позвонить в квартиру номер двенадцать, когда дверь распахнулась настежь. На пороге Рита в тёмном домашнем платье, едва доходящем до середины бёдер и льняных матерчатых тапочках.

— Доброе утро… я всё-таки разбудил вас, — в три часа дня «доброе утро» и «разбудил» прозвучало не хорошо, Вяземский понял, что допустил бестактность и покраснел. Он всегда краснел некстати, этот недостаток заметно отравлял его деловую жизнь.

Убеждая себя, что это глупость и она не обратит внимания, Виктор протянул Рите розы.

— Это вам…тебе

— Спасибо…правда мне?

— Вам конечно. Или может, вы не любите розы, как шампанское? — попробовал он пошутить.

Она берёт из рук Виктора цветы, как-то недоверчиво, осторожно. Наверно всё-таки не любит розы. Или ей редко дарят цветы, или обиделась за шампанское, вышло, как будто он упрекнул.

— Нет, я люблю цветы, надо обрезать шипы, а то быстро завянут…

Рита повернулась к Виктору спиной и ушла в дверь направо.

А он остался в прихожей, чувствуя себя ужасно неловко. Очень мило со стороны хозяйки: встречать гостя в халате и даже не пригласить зайти в дом. В любой другой ситуации это бы не оставило Виктора равнодушным, он всегда раздражался на бестактность, а в этот раз даже не заметил. Рита в своём доме, почему она сто раз должна приглашать войти?