Марун: Аластор 933 - Джек Вэнс

Пардеро принял ванну и прошел медицинский осмотр. Ему выдали похожий на пижаму легкий светло-голубой костюм. Колодин показал подопечному его палату в одном из флигелей, после чего они вместе пообедали на террасе. Колодин, немногим старше Пардеро, но неизмеримо более умудренный жизнью, живо интересовался состоянием нового пациента:

— Уникальный случай! Ни разу не слышал о полной, непериодической потере памяти. Когда мы вас вылечим, медицина потеряет редчайший экспонат.

Пардеро выдавил кислую улыбку:

— Говорят, люди теряют память потому, что хотят что-то забыть. Может быть, прошлое лучше не ворошить.

— Затруднительное положение, — согласился Колодин. — Но в конечном счете все может объясняться самыми безобидными причинами.

Колодин взглянул на большой палец — по ногтю бежали светящиеся цифры:

— Через пятнадцать минут вас посмотрит С. Т. Рейди. От него зависит методика лечения.

Они вернулись под шатер Гексада. Колодин пропустил Пардеро в кабинет старшего техника. Рейди — тощий человек средних лет с пронзительными глазами — появился минуту спустя. По-видимому, он уже просмотрел данные пациента:

— Как назывался звездолет, доставивший вас на Брюс-Танзель?

— Я его плохо помню.

Рейди кивнул и прикоснулся сначала к одному, потом к другому плечу Пардеро жестким квадратным губчатым тампоном:

— Инъекция поможет вам успокоиться и сосредоточиться... Откиньтесь на спинку кресла, расслабьтесь. Думайте о чем-нибудь приятном.

В кабинете потемнело — Пардеро представил себе веселое лицо Ариэли. Рейди продолжал:

— На стене — пара изображений. Внимательно их рассмотрите — или, если хотите, просто закройте глаза и отдыхайте... Лучше всего будет, если вы полностью расслабитесь и будете слушать, что я говорю, в полном покое... как будто кроме моего голоса ничего нет... Когда я скажу, что вы можете заснуть, вы можете заснуть...

Сложные орнаменты на стене поплыли, расползаясь в стороны. Тихий звук, временами становившийся чуть громче, пульсировал, подстраиваясь к какому-то медленному ритму — казалось, он поглотил и заслонил все звуки мира. Настенные узоры увеличились, полностью потеряли резкость и окружили его — единственной реальностью оставался он сам, его внутренний мир.

— Не знаю, — голос звучал со стороны, из другой комнаты. Его голос. Странно. Послышалось тихое бормотание — он не придал ему значения:

— Как звали вашего отца?

— Не знаю.

— Как звали вашу мать?

— Не знаю.

Снова вопросы, звучавшие то безразлично, то настойчиво — на все был один ответ. Наконец пульсирующий звук прекратился.

Пардеро очнулся в пустом кабинете. Рейди вернулся почти в тот же момент и теперь стоял, с легкой улыбкой глядя на пациента.

Пардеро спросил:

— Что вы узнали?

— Ничего существенного. Как вы себя чувствуете?

— Устал.

— Нормальная реакция. На сегодня все, отдыхайте. Не слишком беспокойтесь о своем состоянии — мы доберемся до сути дела.

— Что, если вы ничего не найдете? Вдруг у меня действительно не осталось памяти?

Рейди отказался серьезно рассматривать такую возможность:

— Память заложена в каждой клетке тела. Мозг хранит информацию на многих уровнях. Например, вы не разучились говорить.

Пардеро сомневался:

— Когда я прилетел в Карфонж, я почти ничего не умел, даже говорить не мог. Потом, как только я слышал какое-нибудь слово, я сразу вспоминал, что оно значит, и постепенно научился говорить снова.

Рейди коротко кивнул:

— Именно так. Лечение может быть основано на принципе восстановления латентных связей.

Пардеро опустил голову:

— Допустим, я вспомню, кто я такой, и окажется, что я — преступник? Что тогда?

Глаза старшего техника сверкнули:

— Вы рискуете. После восстановления памяти коннатиг может приговорить вас к смерти.

Пардеро поморщился:

— Коннатиг когда-нибудь посещает госпиталь?

— Несомненно. Он бывает везде.

— Как он выглядит?

Рейди пожал плечами:

— На официальных фотографиях он выглядит впечатляюще — важно и благородно, в мундире и регалиях. Отправляясь странствовать инкогнито, он изменяет внешность и переодевается, чтобы ничем не выделяться. Ему так нравится. В скоплении Аластор пять триллионов людей. Но каждому кажется, что коннатиг стоит за плечами и все про него знает.

— Если коннатиг все знает, — поднял голову Пардеро, — может быть, достаточно пойти к нему и спросить, кто я такой?

— Не исключено. В крайнем случае мы так и сделаем.

Прошло несколько дней, неделя, две недели. Рейди применял десятки приборов, препаратов и методов, пытаясь преодолеть барьеры, разделявшие память и сознание Пардеро. Он регистрировал сознательные, подсознательные и физиологические реакции на всевозможные стимулы — цвета, звуки и запахи, вкусовые и осязательные ощущения, освещение различной интенсивности и различного спектрального состава, проверял предрасположенность пациента к страху высоты, темноты, погружения в бездну, открытого и замкнутого пространства. Этим дело не ограничилось. Рейди перешел к составлению подробных сравнительных графиков изменения состояния пациента под воздействием сложных культурно-психологических факторов, демонстрируя голографические изображения нелепых ситуаций, праздничных торжеств, эротических сцен, жестокостей и ужасов, характерных выражений мужских, женских и детских лиц. Вычислительный механизм накапливал результаты, сравнивая их с известными параметрами, и синтезировал динамическую модель, аналогичную психическим процессам Пардеро.

Окончательный анализ модели, однако, не позволил Рейди выявить причину блокировки памяти:

— Ваши основные рефлексы достаточно типичны. Единственная аномалия наблюдается в связи с реакцией на темноту, стимулирующую вас самым любопытным образом. Ваши социальные инстинкты недостаточно развиты — вероятно, тому виной амнезия. По-видимому, вы больше склонны к настойчивому самоутверждению, нежели к недооценке своих способностей. Вы практически не реагируете на музыку, а цветовая символика не имеет для вас почти никакого значения — что тоже может объясняться амнезией. Запахи стимулируют вас гораздо сильнее, чем я предполагал — но не в такой степени, чтобы это можно было назвать патологией.

Рейди откинулся на спинку стула:

— Обследования сами по себе могли спровоцировать какие-нибудь сознательные ассоциации. Вы ничего не заметили?

— Ничего.

Рейди кивнул:

— Хорошо. Попробуем другой подход. Теоретическая основа такова. Если амнезия связана с сильнейшим подсознательным нежеланием вспоминать те или иные обстоятельства, мы могли бы преодолеть сопротивление, обратив сознательное внимание на те же события. Для этого, однако, необходимо определить характер травматических обстоятельств. Другими словами, мы должны установить ваше происхождение, понять, в какой среде формировалась ваша личность.