Товарищ пехота - Виталий Сергеевич Василевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это не мешало ему обращаться с Сергеем сурово и часто устраивать «баню с паром». Все же они ни разу не поссорились. Их матрацы лежали на нарах рядом. Они хранили табак в одном кисете — каждый фронтовик поймет, что это значит.
В мае 1942 года Иван Потапович получил письмо от жены: она с последним эшелоном уехала из Ленинграда на Урал, работает токарем, дети здоровы.
— Молодчина! — сказал друзьям Курослепов, вытирая ладонью мокрые глаза. — Я за детей спокоен. Нюра к осени будет токарем пятого разряда, помяни мое слово!
— А кем она работала до войны? — спросил Романцов.
— Официанткой на фабрике-кухне…
Курослепов заметно повеселел, начал по вечерам рассказывать бойцам занятные байки и еще сильнее привязался к Романцову.
Осенью им уже казалось, что они всю жизнь провели вместе: и работали вместе, хотя никогда еще их работа не была такой трудной и опасной, и хлебали щи из одного котелка, и спали рядом на нарах.
«г. Васильсурск,
Советская, 24.
Сергею Ивановичу Романцову.
Дорогие родители и Лена! Я жив и здоров, нахожусь на прежнем месте и чувствую себя великолепно. Надеюсь, что вы также здоровы и живете хорошо.
К сожалению, я все еще не был в городе, о котором так интересно и увлекательно рассказывал в свое время папа, о котором я много читал и который сейчас мне довелось защищать. Правда, с берега я вижу его без бинокля. Он совсем близко. Дымят трубы заводов. Это меня восхищает больше всего: вы только подумайте, в пяти-шести километрах от линии фронта работают заводы! Но купол того замечательного собора, о котором папа спрашивает, сейчас не блестит. Его покрасили какой-то серо-грязной краской: уж очень был выгодный ориентир для фашистских летчиков.
Говорят, что скоро в городе будет слет знатных истребителей. Я, конечно, на него поеду и тогда подробно напишу о своих впечатлениях.
Посылаю вам две вырезки из газет (одна с моим портретом). Это статьи о моем выстреле в мину. Не хвастаясь, могу сказать: мой выстрел прогремел по всему фронту! Даже в московской «Правде», об этом писали, но мне не удалось достать на память номер.
Мне очень помог в этом деле мой друг Иван Потапович, о котором я вам уже много писал. Какой это замечательный человек! Простой рабочий, почти без образования, но умница и благородная душа. При встрече, после войны, я расскажу вам о нем более подробно.
Настроение у меня бодрое, хотя на юге обстановка тяжелая, вы это знаете из газет.
Питание у нас хорошее, но я как вспомню о нашем саде, то расстраиваюсь: очень хочется яблок. Но это, разумеется, мелочь.
Леночка, еще раз прошу тебя все вырезки из газет, какие я вам посылаю, наклеивать в альбом. Я уже писал, что ты можешь брать в моем шкафу все книги, какие тебе нужны. Не давай их только Мане Соловьевой — она грязнуля и неряха, каких свет не видел.
Мамочка, пожалуйста, лечи свой ревматизм.
Желаю вам, дорогие мои, здоровья. Целую вас и нежно люблю.
Ваш сын и брат С е р г е й.
P. S. Я не понимаю одного: если Нина уехала в июне в Горький и работает на автозаводе, то почему бы оттуда нельзя было написать на фронт? Не понимаю и не желаю понимать.
С. Р.»
— Ты меня не понял, Анисимов, уверяю тебя, не понял! Никогда я не отделялся от комсомольской организации. Да в конце концов, что такое комсомол? Комсомол — великое братство юношей и девушек, объединенных коммунистической идеей! Так я думаю…
Романцов схватил со столика спичечный коробок и начал подбрасывать его на ладони.
— И если в моей душе есть эта благородная идея коммунизма, я всегда останусь комсомольцем! Даже на необитаемом острове! Или на Северном полюсе! И никогда не отстану от комсомола!
Анисимов аккуратно вытер тряпкой бритву, подышал на отливающее голубизной лезвие и снова вытер.
— Объясни-ка, юноша с коммунистической идеей в душе: почему в газете было написано, что один — один ты! — выстрелом в мину уничтожил вражеского снайпера? Куда девался Курослепов?
— Я не писал в газету! — смутился Романцов, опустив глаза.
— Ты беседовал с журналистом, с лейтенантом Сергеевым!
— Я ничего такого не говорил! — запальчиво крикнул Романцов. — Это Сергеев перепутал! Немедленно напишу опровержение! И заметь, Курослепов не обижен… Он всем так и говорит, что мысль о мине — моя, романцовская!
— А все же нехорошо получилось, — укоризненно сказал Анисимов. Он положил бритву в чемоданчик. Свежевыбритые щеки его лоснились. — Вот когда писали, что ты предложил вывернуть запалы из вражеских мин, что именно это помогло разведчикам, то ведь я молчал… Что правда, то правда! И сейчас, Сережа, меня интересует не мысль о мине и даже не статья в газете, а твоя совесть! Есть такая вещь — совесть! — Он подумал и добавил: — Хотя какая же это вещь! Что-то иное! Хочу, чтобы у тебя, Сережка, совесть была кристальной чистоты! Пошли на собрание! — сказал он другим, более деловым тоном и встал.
Они отправились в полковой клуб. Клуб был устроен в узкой длинной землянке, вырытой в склоне холма. Стены и потолок были обиты сосновыми досками. Две электрические лампочки горели над помостом. На помосте стоял стол, накрытый кумачом. Портрет Ленина был обрамлен хвоей. Налево от дверей в стене было прорублено широкое окно.
Романцов взглянул в окно и увидел гранитные форты Кронштадта и купол Андреевского собора, море. Море было не серое, как обычно, а густо-синее. Далеко на берег выбрасывались белопенные волны и с глухим шумом тянули в море песок и гальку.
На скамейках сидели с винтовками и автоматами комсомольцы. Лица у них были недовольные. Собрание долго не начиналось, а курить им не разрешали.
Наконец вошел полковник.
Комсомольцы встали и дружно ответили на его приветствие.
Собрание началось. Выбрали президиум, утвердили повестку дня и регламент.
Романцову было скучно. Он лениво слушал доклад Анисимова и глядел на море.
— …Процент истребителей в комсомольской организации первого батальона вырос с сорока до пятидесяти двух. Таким образом…
…Мы видим на примере третьего батальона, что отсутствие оперативного руководства приводит к снижению процента комсомольцев-истребителей… — монотонно читал Анисимов.
Романцов знал, что сам Анисимов не убил ни одного фашиста. Раньше он относился к этому безразлично, сейчас же почувствовал глухое раздражение.
Полковник сидел в центре, положив на кумачовую скатерть тяжелые руки. Романцов заметил, что он не откидывается на спинку стула. Худое,
