Лисица в борделе (СИ) - Кардашьян Дарина

Его рука скользнула по моим связанным рукам, взялась за шелковый поясок, потянула на себя, заставляя приподняться с пола, выгибаясь в пояснице.

— Вы полили мою попку маслом, — начала рассказывать я. — Тем самым, которое во флаконе с розовой пробкой. И смазали её, чтобы вам легче было проникнуть туда, куда хочется…

Он дотянулся, забирая флакон, и щедро полил меня маслом, растирая его по ягодицам. Мужская рука скользнула по моей промежности, царапнув мозолями на ладони.

— Вот так? — услышала я рыкающий голос и задрожала от предвкушения.

— Так, мой господин, — сказала я нежно, виляя бедрами и подстраиваясь под его движения.

— А потом?

— Потом вы начали смазывать меня маслом изнутри…

Его палец мягко, но упорно надавил на мой анус, обводя заднюю дырочку по кругу, пытаясь протолкнуться внутрь.

— Господин, — нежно позвала я, — моя попка чисто вымыта, но вам незачем использовать для смазки палец… воспользуйтесь пробкой от флакона…

— Пробкой? Мне надо…

— Держите её за основание и засуньте в меня, чуть покручивая, — подсказала я, поглядывая на него через плечо. — Так вы подготовите мою попку самым лучшим образом, и вхождение получится максимально легким и приятным. К тому же, смею надеяться, розовый камешек в моей розовой дырочке возбудит вас ещё сильнее…

— У меня уже стоит колом, — признался он. — Никогда так не стоял. Сегодня я оттрахаю тебя так, что потом неделю сидеть не сможешь.

— Именно об этом и мечтала ваша негодница, — промурлыкала я. — И за это меня тоже следует наказать.

— Обязательно, — пообещал он, вынимая из флакона пробку — длиной в палец, с небольшим утолщением на середине.

Такие пробки заказывались у лучших резчиков и шлифовальщиков по камню, и использовались не только для затыкания флаконов. Тюн знал, что делал, и теперь мне предстояло использовать эту игрушку, чтобы развлечь генерала.

Холодный камень коснулся моей плоти, я невольно сжалась, но сразу же заставила себя расслабиться, пропуская внутрь прохладный твердый стержень.

— Не забывайте поворачивать пробку, господин, — напомнила я, подаваясь навстречу каменной игрушке, — она войдет легче. Протолкните до утолщения… О-о!.. Да, вот так!.. И добавьте ещё масла… Не жалейте масла… Ведь сейчас вы будете жарить меня от души, а жарке масло не помеха…

— У тебя слишком острый язычок, — буркнул он и шлёпнул меня по заду, заставив взвизгнуть от приятной и неожиданной боли. — И за это ты тоже будешь наказана.

— Вы не правы, господин, — взмолилась я с нарочитой плаксивостью. — Мой язычок совсем не острый, а наоборот… Он мягкий, шелковистый, нежный… Если вам будет угодно, потом я покажу, как он податлив и как умеет вылизывать… самое сокровенное у мужчины…

— Хочешь, чтобы я кончил даже, не начав? — генерал шлепнул меня ещё раз, продолжая проталкивать мне в попку каменный стержень. — Проверим твой язычок потом, а пока меня интересует кое-что другое, — последовал новый шлепок, и я вскрикнула и застонала, потому что Мерсер засунул в меня пробку почти до конца, легонько поводя ее назад и вперед.

— Вас интересует моя попка, — согласилась я, подстраиваясь под ритм его движений. — И сейчас она, наверное, выглядит очень притягательно — заткнутая розовой пробочкой.

— У меня яйца дымятся, насколько она притягательна, и больше ждать я не намерен, — прохрипел он и одним движением вытащил из меня пробку.

Раздался невероятно развратный чмокающий звук, когда каменная затычка покинула мою дырочку. Пустота… легкость… Но всё это продолжалось недолго, потому что почти сразу к моему анусу прижалась совсем другая затычка — гораздо большего размера, горячая, пульсирующая…

— Ты не стала шире… — выдохнул генерал, прерывисто дыша, — ты узкая… и горячая… и нежная… У тебя там — как в бархатном мешочке…

— Только мешочек не умеет делать вот так, — сказала я и застонала — призывно, сладко.

Он рванулся в меня, и я вскрикнула уже совсем не от удовольствия. Но головка члена протолкнулась внутрь, а дальше всё пошло как по маслу. Собственно, именно по маслу и пошло. Я уткнулась лицом в ковер, чтобы генерал не заметил моей улыбки. Всё идёт, как надо. Сегодня у меня будет чудесная ночь, а потом…

Толстое мужское орудие вошло до половины, когда Мерсер схватил меня за волосы, заставляя приподняться.

— Смотри на меня!.. — рыкнул он, врубаясь в моё тело до конца.

Но смотреть на него было нелегко, потому что руки мои оставались связанными, и я не могла опереться на пол. Волосы больно тянуло, и я никак не могла подстроиться под ритм движений своего любовника.

— Господин! — вскрикнула я, изо всех сил стараясь удержать равновесие. — Я не смогу выстоять так долго! Если желаете видеть моё лицо… давайте перейдем на скамейку, к зеркалу? Я лягу на неё животом — и так будет легче и вам, и мне…

Новый причмокивающий звук обозначил момент, когда мужской член покинул мою попку. Генерал вздернул меня на ноги, держа за локти, в два шага подтащил к скамейке, к самой зеркальной стене, и уложил животом на мягкое сиденье.

— Если вы чуть развернёте скамейку, — торопливо выпалила я, то сможете видеть в зеркале не только моё лицо, но и ваш член, который будет входить в меня… и выходить… Вид со стороны не менее возбуждающ, чем вид сверху…

В следующее мгновение скамейка вместе со мной была развёрнута почти боком к зеркалу, и теперь я тоже могла наслаждаться прекрасным зрелищем — как налитый кровью, блестящий от масла член упирается мне в ягодицы, готовясь начать новую атаку.

6

Можно было приступать к самому главному, но генерал почему-то медлил. Вот он наклонился ко мне, касаясь губами моей щеки, и произнёс тихо:

— Я на пределе… Не смогу сдерживаться. Тебе не будет слишком больно?

Он беспокоился обо мне! О шлюхе из борделя! Не будет ли мне больно! Как это очаровательно и мило. Мне захотелось похихикать, но для этого точно время было неподходящим.

— Благодарю вас за заботу, господин, — пролепетала я, поводя бедрами и прижимаясь ягодицами к его пульсирующему от желания достоинству, — но я жду этого не меньше, чем вы. И перетерплю любую боль, только бы доставить вам наслаждение. Ведь эта боль — мое наказание, и я приму его с радостью… Возьмите меня сильно, жестко… Это сделает меня счастливой… Скорее, моя дырочка изнывает, мечтая снова ощутить вас… И я сама… так хочу вас…

Последняя фраза заставила его взреветь, как дикого зверя. Он выпрямился, пристроившись за мной поудобнее, нацелился членом, взяв его правой рукой, а левой расширив мой анус.

Новое проникновение — яростное, безо всякой нежности, словно генерал был на поле боя и рвался схватиться с врагом.

Я вскрикнула, когда он протолкнул головку, а он схватил меня за плечи, подтягивая к себе, насаживая, будто на кол, на свой член.

— Ты самая… развратная… — бормотал генерал, проталкиваясь глубже, — ты… я тебя ненавижу… Я тебя…

Он стиснул зубы, запрокинув голову. В зеркале я видела, как судорожно заходил по горлу кадык — мой храбрый генерал ещё пытался обуздать собственную страсть. Но я не хотела, чтобы он сдерживался. Я хотела, чтобы он выплеснул сейчас всю злость, всю ненависть, что испытывал к той, неизвестной мне женщине. Пусть перенесет чувства к ней на меня, пусть порвет меня, трахая яростно, без остановки и жалости. Пусть ненависть, что он испытывает к другой, перейдет на меня. Потому что следом за ненавистью на меня перейдет и его любовь к ней…

— Любите меня! — воскликнула я, выгибаясь, чтобы ему было легче войти до конца. — Любите сильно, не жалейте!.. Я принадлежу вам, я ваша рабыня… Делайте со мной, что угодно, только не останавливайтесь!.. Сильнее!.. Ещё сильнее!..

Он вошел в меня, протолкнув член до самого корня, и наши вскрики слились воедино. Повернув голову к зеркалу, я видела, как генерал вцепился в мои ягодицы, раздвигая их как можно шире, вынул член до половины и снова вонзил его до основания. Снова вынул — и снова вонзил, и стонал при этом, как юноша со своей первой женщиной.