"ТРИНАДЦАТЬ ПОДВИГОВ ЕРОФЕЯ" - Евгения Изюмова

- Ах ты, скотина! - взревел не хуже быка Ерофей, взметнулся пружиной на ноги и треснул Гермеса прямо в нахальную ухмылку, но попал в пустоту, поскольку Гермес тут же исчез.

И Ерофей остался один…

Ерофей долго брёл по роще, не зная, что делать - не с быком, там всё ясно. А вот что вообще делать? Как выбраться из этого Пелопонеса, куда его занесло любопытство, и, пожалуй, дурная голова, которая, как известно, ногам покоя не дает? Из Тихгора хоть знал, как выбраться, а тут чёрт-те какое древнее время. Да и существует ли оно на самом деле? Люди горазды выдумывать мифы и сказки, некоторых хлебом не корми - дай соврать.

В конце концов Ерофей набрел на ручей с удивительно вкусной водой. Уже смеркалось - это вам не заоблачный Олимп с его белыми ночами, и Ерофей решил устроиться на ночлег. Он быстро установил палатку, нарубил сушняка, развёл костер и сварил кашу, похвалив себя за предусмотрительность - не стал надеяться на бесплатное довольствие у богов, прихватил всё с собой.

Поев каши, напившись чаю, Ерофей, завернулся в штормовку и улегся у костра. Было тепло, и палатку он установил просто на случай дождя. Ухали совы в лесу, плакал соловей-Аедон. Подавали голоса какие-то звери, но Ерофея они совсем не волновали после лицезрения чудовищного быка. У него словно атрофировались все чувства - страх, осторожность. Даже вкуса пищи он не ощутил - сглотал всё механически. Ерофей слушал-слушал ночные звуки, среди которых ему особенно нравилось лепетание ручья, и незаметно для себя заснул, не услышав слабый хруст сучков под чьими-то лапами или ногами, безразличный уже к тому, разорвут его звери или затопчет критский бык.

Ерофей проснулся от многоголосого птичьего хора. Костёр давно погас, даже головни не курились дымками. Ерофей сбегал к ручью, умылся, вновь развёл костёр, подумав, что следует огонь как-то поддерживать постоянно. Если всё время разжигать его, то никаких спичек не хватит. Пересмотрев продукты, он прикинул, что еды ему хватит дней на десять, а при экономии, пожалуй, и на пятнадцать. «А там что-нибудь придумаем, Робинзон же не умер», - Ерофей повеселел - правильно говорят, что утро вечера мудренее: утром все проблемы становятся проще. И стал готовить завтрак.

Когда еда была готова, Ерофей, уже совсем успокоившись, решил, что с быком связываться не стоит - пусть себе на воле бегает. На Олимп возвращаться не будет - ну их всех к бесу, впрочем, он и не знает, как туда вернуться. Лучше найти людей и с ними поладить. Правда, по-гречески он ни бельмеса, его, конечно, никто не поймёт: это боги-олимпийцы - полиглоты, но ничего, как-нибудь всё обойдётся. Он даже смирился с тем, что никогда не увидит мать, Изольду, сестрёнку и даже дурака Кольку, у которого он забыл забрать отремонтированный магнитофон. Колька хоть и алкаш, а мужик умелый. Если опохмелится стаканчиком, чтобы руки не дрожали, так он и космическую ракету починит. Будь Колька здесь, они бы в два счёта придумали, как выбраться отсюда.

Ерофей снял котелок и чайник с костра, взялся за ложку и тут же вскочил, опрокинув чай в костер, успев, однако, подхватить топорик. Он скакнул через костёр и уставился на палатку, где кто-то, кряхтя, ворочался.

- Медведь! - ахнул Ерофей. - Всё, балда, проспал, ведь он же меня мог сожрать! - Ерофей судорожно сжал обеими руками топорик, не зная, то ли задать стрекача, то ли попытаться убить зверя, который забрался в палатку.

- Да не медведь я, хотя мне такой зверь неведом, - из палатки высунулась кудлатая голова Гермеса с распухшим носом.

- Ах ты, паразит! - завопил Ерофей больше от радости, чем от гнева. - Ты как туда забрался?

- Как, как… Обычно, - шмыгнул Гермес носом. - Вижу, дрыхнешь без задних ног, не стал тебя будить, вот и залез в это ненадёжное жилище.

- Надёжное, очень даже надёжное, - приплясывал Ерофей, не выпуская из рук топорик и котелок. - Вот как хлынет дождище, тогда и поймёшь, надёжное оно или нет.

Тут, как по волшебству, и впрямь ливанул такой дождь, что Ерофей едва успел юркнуть в палатку, чуть не стукнув при том нечаянно Гермеса топориком по лбу.

- Ну-ну, - сердито отодвинулся тот в угол. - Смотри, а то опять исчезну.

- Ой, Гермесик, ой, милый ты мой бродяга, не злись, пожалуйста, я же случайно, - заворковал Ерофей. - Хочешь кашки? Вку-у-сне-е-нька-я-а! - Ерофей, на секунду высунув нос наружу, схватил свою ложку, другую вытащил из рюкзака, и приятели дружно ими заработали, а остатки каши по очереди смазали кусками хлеба.

Дождь как начался внезапно, так и прекратился. Ерофей втащил в палатку чайник и разлил остатки чая по двум эмалированным кружкам. И Гермес авторитетно заявил:

- Нектар и амврозия! Божественная еда!

А потом они молча растянулись в палатке, подложив под головы рюкзак.

- Ты зачем обратно вернулся? - спросил тихо Ерофей.

- Ну… Я же понимаю, что поступил с тобой, как подлый трус. Ничего тебе не сказал и заманил на Олимп. Да и как сказать?! - Он с жаром начал оправдываться: - Зевс меня бы обратно никогда на Олимп не пустил. Он же главный, я ему обязан подчиняться. А вообще… - Гермес почесал смущённо горбинку. - Я как-то уже к тебе привык. Вот и вернулся. А за то, что ты вмазал мне, я не обижаюсь. Правильно вмазал, - и поднял руку: - Давай пять, и помиримся.

Ерофей согласно шлёпнул своей ладонью по его ладони и весело пропел старую-старую песню, которую часто напевала мать: «Давай мы с тобой помиримся навсегда, навсегда, давай мы не будем ссориться никогда, никогда…»

А потом они лежали всё так же - голова к голове - и решали, что сделать с этим чудовищным быком. Проекты были один бредовее другого, пока Ерофей вдруг не сел:

- Герка, я знаю, как укротить этого бешеного быка!

- Как? - сел и Гермес.

- А вот скажи, ты очень разозлился, когда тебя позавчера вечером Зевс позвал?

Гермес сверкнул плутовским взором и чистосердечно признался:

- Ещё бы! На самом интересном сорвал с места, старый хрыч.

- А когда ты вернулся обратно, твой гнев улёгся? - лукаво поинтересовался Ерофей.

- Ещё бы! Конечно: я быстро утешился, та нимфа - просто чудо!

- Во-во! А не думаешь ли ты, что этот бычище бесится именно потому, что один, а?

Гермес некоторое время сосредоточенно соображал.

- А ведь верно! Что человек, что бык - всё одно, как ты говоришь - производитель. Конечно! - Он хлопнул себя по лбу. - Если мы приведём ему корову, он успокоится, ему просто некогда будет бегать по лесу, задрав хвост…

- … и тогда этот бык придёт за нами и этой коровой на Олимп, словно на верёвочке, - закончил их общую мысль Ерофей.

- Ерошка! - темпераментный Гермес вскочил и притиснул приятеля к груди:

- Ты - гений! Даже я, самый хитроумный и пронырливый из богов, не додумался до этого! Да, - он стал серьёзным, - а как мы раздобудем корову? Ну, это не важно. Раздобудем. Главное - где?

- Попросим у Посейдона, - предложил Ерофей. - Уж если у него был такой здоровенный бычище, то, наверное, есть и коровы ему под стать.

- Бр-р-р… Вредный старикашка и злобный, к тому же - злопамятный. Этого быка он предназначал себе в жертву, однако не получил. И ты хочешь, чтобы он ещё тебе и корову отдал? Нет. Он - жлоб ужасный.

- Ну, в Зевсовом стаде возьмём.

- Не, у него порода не та. Вся соль в том, что быка он хочет заполучить для улучшения породы. Не пройдёт это дело.

- Ну, я тогда не знаю, - приуныл Ерофей.

- Зато я знаю! - Гермес от избытка чувств даже исчез: вот сидел только что рядом, и нет уже на месте. Ерофей похлопал вокруг себя ладонями и жалобно попросил:

- Герка, перестань дурачиться. Где ты?

- Да здесь! - Гермес хлопнулся, не удержавшись, на спину. - Здесь! Эврика! Я у Аполлона украду коров или у Полифема!

- Нет, - сурово нахмурился Ерофей и категорично заявил, - вот тут - нет. Красть ты ничего ни у кого не будешь. Ясно?

- Ага-а-а… - протянул обидчиво, как ребёнок, Гермес. - А тогда как эту проклятую корову достать?

- Ну, ты же сам хвастался, что играешь на лире лучше Диониса. Мы заработаем эту корову. Ты будешь играть, а я танцевать, потому что петь я не очень - медведь на ухо наступил.

И они тут же начали репетировать.

Аполлон встретил незваных гостей не приветливо:

- Ты опять взялся за старое, Гермес? Шныряешь повсюду и высматриваешь, что можно украть? Да еще учишь и мальчишку! Исчезни с глаз моих, презренный!

- Не могу! - решительно заявил Гермес. - Мы к тебе по делу. Говори, Ерофей, а то я в гневе чего-нибудь да ляпну, и дело испорчу.

Ерофей обстоятельно всё объяснил Аполлону. Тот слушал-слушал и наконец воскликнул:

- И как я, неразумный, сам раньше до этого не додумался, чтобы критского быка приманить? Он в моём стаде очень бы сгодился. Но тут уж ничего не поделаешь, слово Зевса, родителя моего, для меня - закон, и я вам не буду строить козни. В знак уважения к отцу своему я сам отберу лучшую из лучших моих коров и вручу вам. И даже не заставлю тебя, Гермес, играть.

- Нет уж! - заартачился Гермес. - Я, может быть, впервые в своей жизни хочу честно что-то заработать, а ты мне отказываешь в том. Нечестно!