Три черепахи - Олег Шмелев

Наступило долгое молчание, как часом раньше в автомобиле. Оба они, Серегин и Басков, понимали, что сказанное, может быть, самый важный момент в деле о происшествии на бульваре Карбышева.

- А почему вы обязательно палец хотели посмотреть, Анатолий Иванович? задал Басков вопрос, который ему хотелось задать еще по дороге из больницы.

Серегин улыбнулся устало.

- Черепашек на руках и на прочих частях тела можно много найти, а такой рубчик на пальце - штука уникальная, особенно в сочетании с черепашкой, и известен он из ныне живущих только мне да, пожалуй, Балакину, если он еще топчет землю.

- Мне лично такие татуировки встретились впервые... Правда, две в один день.

Серегин отстегнул запонку на левой манжете, закатал рукав.

- Могу пополнить вашу коллекцию, молодой человек.

Басков с нескрываемым изумлением смотрел на руку полковника. Бледно-синяя черепаха - точно такая же, как у пострадавшего, имя которого он только что узнал, - ползла от запястья к локтю.

- Удивляетесь? - спросил Серегин, вдевая запонку.

- Третья черепаха за три дня...

- Вот почему я палец должен был увидеть. Басков встал, прошелся от окна к двери и обратно.

- Повезло мне, Анатолий Иванович, первый раз в жизни так везет.

- Это везение, молодой человек, было заложено еще в тридцать седьмом году, - иронически, как бы возражая, сказал Серегин. - А вот у него, у Игоря, сестренка была... Если жива-здорова, да разыскать ее - вот тогда действительно повезет.

- Главное - он бы в порядок пришел,

- Ну врач же дает надежду.

- А вы, Анатолий Иванович, последний раз давно Шальнева встречали?

- В сорок первом году.

Басков присвистнул: мол, что тут толку?

- Но зато мы знаем, откуда танцевать, - сказал Серегин.

- Конечно, Анатолий Иванович! - воскликнул Басков. Положительно, он уподоблялся Марату. Извиняло его лишь то, что он был сейчас необычно для себя возбужден оттого, что так удачно все повернулось с появлением полковника Серегина.

Серегин меж тем допил чай и закурил.

- Давайте запишем, и я пущу все это в работу, - сказал Басков.

Серегин уступил ему место за столом и, прохаживаясь по кабинету, начал диктовать, а Басков писал.

- Шальнев Игорь Андреевич, двадцать четвертого года рождения. По сорок первый год проживал в городе Электрограде. Окончил электроградскую среднюю школу. С мая сорок первого по октябрь работал корректором в городской газете.

- Извините, Анатолий Иванович, из чистого любопытства: откуда вы так точно знаете - с мая по октябрь? - невольно перебил Басков.

- Цех отца эвакуировали из Электрограда семнадцатого октября. Я тоже уехал. А до отъезда мы с Игорем виделись каждый день. В одном доме жили.

- Понятно. Пишем дальше.

- Шальнева Ольга Андреевна. Год рождения тридцать четвертый или тридцать пятый. В октябре сорок первого училась в школе. - Серегин задумался на минутку, а потом добавил: - Была у них няня, звали ее Матреной... Да вряд ли... Она и тогда уже старенькая была... Вряд ли жива... Да и фамилию ее не знаю...

Прежде чем уйти, чтобы отправить по телетайпу эти ценные для розыска сведения, Басков задал вопрос, как говорится, не по существу:

- А про черепах, Анатолий Иванович, расскажете?

- Э-э, Алеша, это длинная история... - Серегин потянулся, взглянул на часы. - По-нашему уже час ночи... Устройте меня в гостиницу, а завтра потолкуем.

- Портфель-то ваш у меня дома остался.

- Ничего, бритву бы только взять... А впрочем, утром в парикмахерской побреюсь.

Басков вернулся быстро, вызвал машину, довез Серегина до "Будапешта", дождался, пока он оформился у администратора, и поехал домой. Они договорились, что полковник придет в МУР в одиннадцать часов утра.

На следующий день, во вторник, 24 июля, поступило сообщение из Электрограда, в котором говорилось, что Шальнев Игорь Андреевич, 1924 года рождения, был призван на службу в Военно-Морской Флот 10 октября 1942 года. Служил на Балтийском флоте, в Ленинграде, затем в стрелковых частях Ленинградского фронта. Демобилизован в связи с ранениями в ноябре 1945 года ("Как я", - сказал Баскову полковник Серегин). В декабре 1945 года поставлен на учет Электроградским горвоенкоматом, снят с учета в 1957 году. Отбыл в неизвестном направлении.

Работал в городской газете "Знамя труда", сначала корректором, последние пять лет - фотокорреспондентом. Жил по адресу: ул. Красная, д. 6, кв. 4. Был женат на гражданке Мучниковой Антонине Ивановне, г. р. 1935, от брака с нею имел сына. В 1957 году брак расторгнут.

Шальнева Ольга Андреевна, 1935 года рождения, проживает в Электрограде по адресу: проспект Радио, д. 11, кв. 32; работает преподавателем русского языка и литературы в средней школе No 2.

Большего трудно было ждать при первых шагах дознания...

Вечером Басков напомнил Серегину о его обещании рассказать про черепах.

- Хорошо, - согласился полковник. - Пойдем в гостиницу...

В номере умылись, сбросили с ног башмаки, сели в кресла за круглый столик, и Серегин начал свой долгий рассказ.

Ночь за окном стояла душная, а в номере была приятная прохлада.

Глава 3

ВОСПОМИНАНИЯ В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ

- Странные бывают фантазии у людей, которые названия улицам дают, - так начал свой рассказ Серегин.

- Когда отца назначили начальником цеха на заводе "Электрометалл", мы переехали в Электроград, и отцу дали двухкомнатную квартиру на улице Красной, Честное слово, я еще тогда удивился, хотя было мне всего девять лет, почему это она Красной называется. И малому ребенку на слух понятно: красная - это уж самая лучшая. Красная площадь, например, А тут не поймешь что.

Представьте себе восемь двухэтажных домов. Срублены из суковатых бревен. Стоят в ряд, и все с четными номерами, нечетных нет, на нечетной стороне сараюшки, которыми владеют жители пятиэтажных кирпичных зданий, а здания считаются уже по другой улице. Сама Красная - просто полоса кочковатой серой земли с канавами по бокам. Вход в дома не с улицы, а с задворок. Против каждых двух домов - длинный дощатый сарай. Между прочим, это были замечательные сараи. Внутри они разделялись перегородками на шестнадцать клетей, и у каждой клети своя дверь - восемь с одной стороны, восемь с другой. По числу квартир, потому что дома были восьмиквартирные. В сарае держали дрова или уголь, а многие ставили себе кровати, и летом это было вроде дачи. Чердака сараи не имели, перегородки - высотой метра в два с половиной. Так что при желании можно устраивать общие собрания жильцов, не слезая с кровати, а нам, мальчишкам, удобно было подглядывать, что поделывают соседи.

Получается, ругаю я нашу улицу, но это не так, только поначалу нос воротил, Оно и понятно, мы же в Москве жили, на Мелой Бронной. В двенадцатиметровой комнате вчетвером, но все равно - столица.

Нет, улица наша была, извините за игру слов, не красная, а даже прекрасная, 4

Не понравилось мне с непривычки, что завод день и ночь шумит, а он вот, рядом, двести метров. Пыхтит, грохочет, а когда работает в кузнечном цехе главный молот - в окнах стекла дребезжат, в шкафу посуда звякает. Но быстренько привык, под этот молот даже отец быстрее засыпал - сам мне так говорил, а в первые дни сильно раздражался...

Перебрались мы в Электроград в тридцать четвертом, летом - в июне или июле. Поселились в доме номер шесть, и квартира номер шесть, на втором этаже. Дедушка мой тогда уже умер, на троих шикарная была квартира, у меня отдельная комната. Помню, мать ходила такая счастливая, полы скребла, обои клеила, чистила-блистила.

Но я тосковал. Оглядываюсь день, другой - ребят-одногодков никого, и вообще пацанов нет, как будто тут одни взрослые живут. Оказалось, все в пионерлагере до сентября.

Мне идти в четвертый класс, школа была тогда одна на весь город, так что я, можно сказать, входил сразу в городское общество. Но первым знакомцем сделался сосед по дому, из четвертой квартиры, Игорь Шальнев. Отец у него работал бухгалтером на заводе. Мы были ровесники, и он тоже в четвертый перешел, и потом мы за одной партой сидели семь лет.

Сошлись мы без всякой подготовки. Я как-то утром по лестнице спускался, скрипучая такая лестница, а он из своей квартиры вышел с кружком от конфорки с кухонной плиты и железным прутом с крючком на конце - была тогда мода катать кружки и обручи по тротуарам. Левой рукой задашь обручу начальную скорость, подцепишь его крючком и катишь, а он звенит. Если человек семь кучкой обручи катят - целый оркестр, приятно слушать.

Увидел он меня, и спрашивает:

- У нас живешь?

- В шестой квартире.

- Ты кто?

- Толя Серегин, - говорю.

- Это тебя так мама-папа зовут, а взаправду как? Я сообразил, о чем он, отвечаю:

- Серьга. - Так меня в Москве на Малой Бронной прозвали. - В те времена все ребята: поголовно клички имели, я по большей части от фамилии. Он говорит: Я - Эсбэ.

- А что это - Эсбэ?

- Справочное бюро сокращенно. Я все знаю.

Ну я, конечно, не очень-то поверил, москвичу баки забить - голову заморочить - не так-то просто, но вообще-то скоро обнаружилось, что он действительно знал много таких штук - мне и не снилось. Он показывает свой крючок и конфорочный диск, спрашивает: