Русская революция, 1917 - Александр Фёдорович Керенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Практически не представлялось возможности полностью уделять внимание серьезным вопросам в неописуемом хаосе, царившем днем в Думе. Оставалось ждать ночи, когда из дворцовых залов схлынут людские толпы. Как только наступало спокойствие и тишина, в помещениях Временного комитета возобновлялись нескончаемые горячие и нервные дискуссии, в ходе которых мы в общих чертах намечали основные контуры обновленной России.
Кроме всего этого, на мне еще лежала ответственность за правительственный павильон с непрерывно умножавшимся числом высокопоставленных арестантов. Следовало установить строжайшее наблюдение во избежание эксцессов, способных запятнать революцию обвинением в мстительном кровопролитии. Я должен был одновременно находиться повсюду, меня искали и звали со всех сторон. День и ночь я метался по Думе, как в трансе, то протискиваясь сквозь плотные стены людей, то кружа по полутемным пустым коридорам. В изнеможении впадал в предобморочное состояние на пятнадцать-двадцать минут, приходил в себя, выпив стакан коньяку или черного кофе. Время от времени кто-нибудь из друзей ловил меня на ходу или прерывал беседу, заставляя поспешно поесть. То же самое происходило со всеми, кто находился в центре грандиозных событий первых дней революции.
Никогда мне не забыть лихорадочных кризисных дней и ночей в Таврическом дворце. Каждого вдохновляли чувства общности, братства, самоотверженности и доверия, слившие нас в единый отряд борцов. Позже, на самом пике революции, когда мы убедились в победе, среди нас оказались люди, преследующие только личные цели, множество оппортунистов, даже просто авантюристов. Но в течение двух первых дней и первой революционной ночи мы вместе подвергались одним и тем же опасностям, вместе шли на риск. Чтобы добраться до Думы окольными улицами под беспорядочной стрельбой, требовалась отвага, и не меньшее мужество и сила воли требовались от людей, воспитанных в старых российских традициях, чтобы резко переменить позицию и согласиться с революционными целями. Им немалого стоил разрыв с прошлым, отказ от убеждений, от всего, что еще накануне казалось неотъемлемым от самой жизни страны. И вот они выступили против царя, потребовали от него отречения, братались с восставшими солдатами, которых сами призвали на помощь. Они глубоко страдали, я видел, как слезы туманили глаза людей, которые ради спасения России безжалостно сжигали все, что было им дорого.
Считаю необходимым отдать должное даже людям противоположных взглядов. Поэтому без колебаний скажу, что такие личности, как Гучков, Шульгин, Родзянко, проявили в кризисные дни мужество настоящих патриотов, истинно революционный дух. Сражаясь за революцию, они безусловно гораздо глубже понимали происходящее, гораздо искренней болели за Россию, гораздо острее переживали ужасное положение, в котором оказались перед революцией, чем многие представители революционного пролетариата, впоследствии приписавшие себе все заслуги. Задолго до наступления революции они сознавали все гораздо лучше других, лучше были осведомлены о положении дел в государстве, в правительстве и при дворе, собственными глазами видели то, о чем другие лишь догадывались — зияющую пропасть, в которую катилась страна. Да, повторю: им все было ясно задолго до тех, кто приписал себе славу вершителей революции.
Фактически Совет рабочих и солдатских депутатов в тот момент еще не был полностью сформирован, и, когда Дума уже стала центральным органом власти в стране, пролетариат только начал организовываться в самостоятельную силу. Думский Временный комитет поддерживал связь с царем и с армией, контролировал железные дороги, отправил первую телеграмму о событиях в Петрограде, которая, как электрический разряд, привлекла к столице внимание всей России. Все это Комитет делал без всякого нажима со стороны «революционной демократии». Он начал революцию исключительно и единственно потому, что пришел ее час. Вспомним, что его телеграмма о событиях в Думе стала первым дошедшим до фронта известием о революции, и успешное развитие революционного движения во многом обеспечил переход воюющей армии и офицерского корпуса на сторону революции. Фронтовые войска (возможно, за исключением Балтийского флота) лучше всех понимали, что Россия движется к неминуемой катастрофе, и именно на фронте Дума пользовалась самым высоким авторитетом.
Лидеры Совета, обязанные внезапным возвышением лишь факту своего участия в революции 1905 года и откровенно считавшие собственную роль в Думе главной, немедля признали революцию 1917 года «буржуазным» движением. Они твердо заявили, что по законам «научного» социализма представители революционной демократии не должны входить в такое буржуазное правительство. Однако эти так называемые вожди были весьма далеки от верного понимания ситуации. Они не только считали неоспоримым фактом непременную склонность буржуазного правительства к монархическим тенденциям, но к тому же считали его сильным и способным практически воплотить эти теории, а поэтому решили препятствовать ему всеми силами. Самые влиятельные члены первого Исполнительного комитета Совета явились и представили выработанный ими проект декларации нового правительства с поразительным пунктом, согласно которому правительство должно было воздерживаться от любых действий, которые могли заранее определить новую форму власти в России.
Насколько помню, Временный комитет Думы отверг эту статью, и она не вошла в окончательный проект декларации Временного правительства. Но в результате сложилось прискорбное мнение, что лидеры Совета лишь выдают себя за революционную демократию, ибо вместо того, чтобы сразу потребовать провозглашения России республикой, довольствовались этой жалкой попыткой ограничить власть тех, кого они считали хозяевами положения.
Победа революции была уже свершившимся фактом, но мы не имели точных сведений о силах, на которые еще могла рассчитывать старая власть. Не знали даже, где находится прежнее правительство, чем занимается, на кого опирается за пределами Петрограда. Предполагалось, что члены правительства соберутся вечером в Мариинском дворце. Мы решили их арестовать и доставить под охраной в бронемашинах в места заключения. Но к полуночи солдаты вернулись с известием, что попали под пулеметный обстрел на Морской и не добрались до дворца. Уже ходили слухи, будто правительство засело в Адмиралтействе под защитой частей, прибывших с артиллерией из Гатчины. Говорили, что верные правительству войска идут из Финляндии и надо организовать оборону с той стороны вдоль железной дороги на Выборг.
Мы многого не знали, не имели даже точных сведений, что происходит в Ставке Верховного главнокомандующего и где сейчас находится царь. Части во главе с генералом Ивановым, героем
