Эпоха весны - Максим Удинский

Это был риторический вопрос.

В эту ночь я спал как убитый – для спокойствия проглотил снотворное. Вахта у приборов досталась Челику. А в его способности нажимать на сенсоры и болтать с Бортом я не сомневался.

И с утра я думал как-то туговато, видно не рассчитал дозу препарата. Умывшись кое-как, я как всегда придирчиво осмотрел свою седую бороду. Потом, зевая, заглянул в наш пилотский отсек и сразу проснулся. Мониторы лениво меняли какие-то картинки, прямо в воздухе плавала дужка рации. На вахте никого не было.

У меня перед глазами проскочили жуткие картины – мой экипаж мог спокойно перегрызть друг другу глотки пока я халатно дрых, Матиас мог просто выкинуть Челика через стыковочный шлюз.

– Борт, – произнес я слегка дрожащим голосом. – Найди Челика или Матиаса.

– Найдено, – произнес голос компьютера.

– Кого именно? – рявкнул я, лихорадочно соображая, что нужно делать в таких случаях.

– Обоих, – ответила машина.

– Мать твою, кремниевую, – выругался я. – Где они?!

– Лазарет, – Борт почему-то не любил длинные ответы.

Я как можно быстрее направился в лазарет, отталкиваясь от стен и помогая себе руками. Несколько раз пришлось больно задеть торчащие в самых неподходящих местах переборки. Я ожидал чего угодно, но не то, что я там увидел.

Челик лежал на медицинском столе и сдавлено ругался. Он был гол по пояс. В воздухе стоял неприятный запах живого пластыря и заживляющих препаратов. Несколько мелких капелек крови, подрагивая, плыли по воздуху. Матиас, склонившись над раненой рукой Челика, орудовал пинцетом – он по совместительству был и врачом экипажа.

Увидев меня и мое, наверняка, испуганное лицо, Челик улыбнулся на все тридцать два и бодро произнес:

– А, капитан, проснулись? А мы тут немного продырявились. Вы уж извините, что я вахту бросил, но это было дело чести.

– Чтоб вас всех… – я облегченно вздохнул. – Что с ним?

– Ударился о край одного контейнера, – как ни в чем не бывало, произнес Матиас. – Вы же понимаете, как в невесомости трудно правильно махать руками.

– Да, капитан, – добродушно засмеялся Челик. – Оказывается удар в челюсть опаснее для того, кто бьет, а не тому, кого бьют.

– Не спорю, – Матиас поднял голову, и я заметил на его скуле свежий кровоподтек. – Нужно было малую тягу включить, тогда бы легче было.

– Ясно, – я представил, как они в грузовом отсеке договариваются устроить драку, и какие кульбиты совершают от ударов в невесомости, и мне непроизвольно стало смешно.

После этого инцидента, к счастью, мой экипаж больше не пытался устраивать потасовки – наверное, им хватило заработанных синяков и ран. Оказывается, что иногда, совсем немолодые мужики способны выкидывать такое, что можно назвать их зелеными юнцами.

Брошенная вахта конечно серьезный проступок, но кто о нем знает кроме нас самих – все-таки вокруг каравана глухое пространство.

И к своему сожалению, я понял, что я плохой капитан грузовоза. На атмосферных лайнерах все было не так – там капитан и команда работали не больше суток, а потом отправлялись в выходные. Здесь же от команды никуда нельзя было деться. Хороший капитан не допустил бы даже попытки устроить драку и смог бы примирить стороны, подавив недовольство на корню, или как хороший дипломат – уступками и договорами.

Мы преодолели две трети пути, когда появились новые проблемы.

Я сидел на вахте и читал что-то из электронной библиотеки. Время от времени заглядывал на мониторы – пусть Борт и прекрасно следил за пространством и датчиками, но все же… Час назад мы разминулись (по космическим меркам пройти в пяти тысячах километров от другого корабля это и есть «разминулись») с таким же грузовозом, шедшим с Титана. Пилот того корабля так плохо говорил на общеанглийском, что я с трудом понял его приветствия, мне показалось, что он пьян.

Когда я уже почти закончил очередную главу резкий сигнал резанул уши. Потом Борт без эмоций произнес:

– Капитан, у вас проблемы.

Я чуть не подскочил от такого. На секунду показалось, что у компьютера появилось чувство юмора.

– У меня? А может у нас? – спросил я довольно безразличным тоном.

– Нет, у вас, – повторил компьютер. – Хотите знать почему?

Я мысленно сказал все, что думаю об этом электронном умнике – не люблю в голос ругаться, только если вынуждающие обстоятельства.

– Говори, – сказал я.

– Я проверил соответствие содержимого контейнеров транспортным декларациям, – не часто, до этого, компьютер изъяснялся такими длинными предложениями.

– Ну и? – такую процедуру всегда делали за пару недель до выхода на пункт назначения, формальность, но неотвратимая.

– Я обнаружил три несоответствия, а одно из них может напрямую угрожать вашей работе.

– Странная забота, – я и правда удивился словам Борта.

– Я довольно опытный. До вас сменил восемь капитанов, – ответил Борт. – Мне не особо нравится их постоянные перетасовки. Слишком часто приходится приспосабливаться.

– Ого, – ухмыльнулся я. – А ты, оказывается, не так уж прост, Борт. Так что за проблема?

– На 70 процентов я уверен, что в контейнере биопродукты, запрещенные к вывозу с Земли.

– Почему ты так уверен?

– Датчики в грузовом отсеке постоянно фиксируют небольшое повышение аммиака и сероводорода в воздухе. Но системы корабля работают нормально. Я несколько недель наблюдал за контейнерами, вычисляя какой из них мог быть источником.

– А что в декларации по контейнеру?

– Синтетические удобрения для оранжерей.

– Не вот, разве удобрения не могут быть в неплотной упаковке, и скажем так – вонять, – я улыбнулся собственному нелепому остроумию.

– Возможно, но они уж точно не могут издавать звуки, – компьютер явно до этого скрывал свое чувство юмора.

– Запись есть? Давай послушаю.

Динамики выдали какой-то невнятный шорох, как будто кто-то осторожно скребся о стенку. Иногда поскребывание сменялось торопливым шорохом, как будто кто-то мелкий и пугливый пускался на утек.

– Что это, по-твоему? – спросил я у машины.

– Мало информации, – ответил Борт. – У меня нет рентгеновских сканеров, только инфракрасные фильтры на камерах. Если хотите, проверьте контейнер сами.

Я задумался. Все-таки взламывание запечатанного контейнера – вещь посерьезнее оставленной вахты. А если там действительно опасная контрабанда? Моей работы мне совсем не хотелось лишаться. Сидеть в камере тоже. Можно было списать такой груз по статье «природные факторы» – иногда, когда метеорит попадал в трюм и разносил сразу несколько контейнеров, экипаж мог спокойно выкинуть их за борт (лишний груз который все равно никто уже не примет), предварительно, конечно, составив убедительную разъяснительную.

Я вывел на экран трехмерный план отсека. Что-то было не так с одним из средних контейнеров, которые обычно крепят в хвосте – они по массе меньше, а значит и инерция от них (при маневрах) меньше. Потом я включил одну из камер и несколько секунд с недоумением смотрел на экран – ничего не увидел особенного, обычный серый контейнер, прикрепленный к полу гидравлическими зажимами.

Вызвав на связь Матиаса, я попросил его занять мою вахту – Борт все-таки правильно советовал мне пойти и самому посмотреть. В коридоре, в очередной раз оттолкнув подальше «аквариум» с флегматичной рыбкой, я надел теплый комбинезон – мы не тратили на обогрев грузового отсека прорву энергии – и поторопился к шлюзу. Из ниши рядом с ним, я взял фонарь и закрепил его на плечевой петле.

Индикаторы в шлюзе показали, что давление в грузовом отсеке чуть меньше нормального – это было вполне обычно. Ну, терпимо, мне нужно было всего несколько минут там пробыть.

Мягко вплыв над грубым железным полом грузового отсека – да, чуткая рука дизайнеров никогда не касалась этих хмурых помещений, высотой в двадцать метров – я сразу прислушался. Воздух был холодным, судя по показаниям термометра – минус пятнадцать. На контейнерах виднелась изморозь. Где-то гудели вентиляторы, потрескивали контакты в дежурных лампах над головой.

Сверяясь с планом, я добрался до нужного контейнера – высотой почти в два метра. Он не был облеплен инеем как прочие. Он был даже слегка теплым. Я даже руку вынул из перчатки и подержал на его поверхности.

– Борт, – тихо сказал я.

– Да, – прозвучал его голос в наушнике (в трюме динамиков не было).

– Дай мне связь с Матиасом и разбуди Челика.

Нет, не могу сказать, что я сильно уж колебался, что делать с этим странным контейнером – в наше неспокойное время гораздо разумнее точно узнать что там, чем мучительно догадываться до самого конца. Если сопроводительные документы врали о содержании, это уже говорило о многом. По крайней мере, для нас.