Сила слова (сборник) - Наталья Горская

Мы верили в миф, которого на самом деле не было. И что? Что с того, если Ленин, как теперь выяснилось, не говорил своё знаменитое «мы пойдём другим путём»? Да и вообще, как теперь выяснилось, он якобы был почти отщепенцем. Это и есть сенсация?..

Уж не помню, докрутили тот фильм киномеханики до конца, но старшие классы освободили от просмотра лабуды, которой мучили нас. Мы не то, чтобы измучились, а просто обессилили от смеха, кто-то всхлипывал и вздрагивал уже на улице. Старшие классы с любопытством расспрашивали, что там с нами делали, некоторым становилось страшно: «Не пойду! Что хотите делайте, а не пойду, права не имеете так молодёжь истязать».

На крылечке директор школы осторожно делился впечатлениями с физруком:

– Нет, а Ленин определённо на китайца чем-то похож… Я только сейчас заметил.

– И Вы заметили? Я тоже заметил!

– Ха-ха-ха! Только никому ни слова.

– Ясное дело, могила.

– Старшие классы, пожалуй, не надо на такой фильм запускать. Пусть они лучше домой идут.

– Как можно?! – протестовала завуч. – Генсек же умер! Буду писать бумаги в районный отдел пропаганды: прислать в такой день комедию, до сих пор лицо болит… Первый раз подобный бардак наблюдаю! Этак недолго совсем распуститься.

– Грядёт лихо, – согласился физрук и объявил в рупор, что старшие классы освобождаются от дальнейших траурных мероприятий по причине неисправности кинопроектора.

– Ура-а! – заорали старшие басами и помчались сшибать всё на своём пути от такой радости. – Айда на льдинах кататься!

И словно бы солнце услышало это, раздвинуло серую мазню туч яркими лучами, ударила по зернистому снегу и гололёду. И всё сразу заиграло, заискрилось, как в праздник. К нам тут же вернулись силы, и мы помчались, падая и хохоча на ходу, путаясь в лямках ранцев и шарфах ногами, не успев как следует одеться в фойе кинотеатра.

Мы и сами не знали, куда бежали. Вперёд, навстречу солнцу! По дороге нам попался старик, который шикнул на нас из-за забора:

– Тише вы, начальник же умер!

Мы его не слышали, не понимали стариковского недоумения, отчего нам так радостно. Как отчего? Весна же! Самое её начало, а значит – впереди самое лучшее время. Вот-вот снег начнёт таять, зазвенит капель, затрещит лёд на реках, захлюпают жирные проталины под ногами. Не за горами весенние каникулы, а дальше такие замечательные апрель и май – почти лето! Ах, как хорошо в мае прогуливать школу…

И самое замечательное, что Генсек больше не умирал.

Чайник

Всем отделам и цехам нашего Завода дали по чайнику. Точнее, все отделы и цеха получили по чайнику. Не в смысле головомойки, а в каждом нашем цеху появился чайник… Нет, опять не то. О великий и многострадальный русский язык!

Замечали ли вы, любезные сограждане, как изменилось за последнее время значение многих привычных нам слов? Вот слово «чайник», например. Теперь оно обозначает не только «сосуд с ручкой и носиком для кипячения воды», но и голову в словосочетаниях «получить по чайнику», а также малосведущего в чём-либо человека в реплике «он не желал прослыть чайником». Даже серия учебников появилась: для «чайников».

Я в последнее время чувствую себя именно таким «чайником» в плане родного языка. Какое слово ни скажешь, а его можно так повернуть и этак вывернуть, что от основного значения не останется и следа, поэтому русские люди перестают понимать друг друга. На днях промелькнула заметка, где разгневанные артисты ТЮЗа собрались изменить текст некоторых сказок, где встречаются фразы, которые современные дети трактуют совершенно не так, как замышлялось авторами. В сказке про Снежную Королеву артист от имени автора повествует из-за кулис, что «бабушка, долго и безуспешно разыскивая своих внуков, устала и села на травку». На сцене – трагедия, а в зале – хохот из-за этого «села на травку». Да-а, как ни крути, а язык – явление сложное. Я про язык в смысле речи, а не того, что во рту.

Но, так или иначе, а нам всё-таки выдали по чайнику. В исконном смысле этого слова, как его понимали наши деды. Вот так пришли и вручили чайник прямо в руки. Завхоз, которого в последнее время стало модно величать офис-менеджером, выдал. Чайник паче чаяния нам до стался хороший, можно даже сказать, что симпатишный: мало того, что приятной полноты, так ещё из нержавеющей стали. Даже не просто чайник, а электрочайник – вот как надо было сказать с самого начала! Уф, слава те, найдено нужное слово.

Это произошло не сегодня и даже не на днях, а несколько лет тому назад, в конце прошлого века. Замечательное и удивительное было время. Во-первых, тогда всё стало стремительно меняться и не всегда в лучшую сторону, начиная с цен и заканчивая русским языком. Во-вторых, мы были молоды и даже кое-где юны, а таким чайникам любая эпоха кажется замечательной. А удивительной она было ещё потому, что появилась неудержимая тяга ко всему паранормальному и необъяснимому, как обычно бывает в эпоху экономической и социальной нестабильности. В те годы в нашей стране стал необычайно популярен фокусник Дэвид Копперфильд, который, как выяснилось, никакой не Копперфильд, а потомок выходцев из Одессы товарищ Коткин, что было очень лестно и наполняло наши сердца гордостью за своего почти соотечественника.

Странное было время. То ли в природе стало что-то разрушаться, и её законы ослабли, отчего границы сверхъестественного раздвинулись до необычайности. То ли сознание людей стало выходить на новый уровень, что происходит всегда неровно и болезненно, но им там и сям начали мерещиться барабашки и НЛО. Дня не проходило, чтобы кто-нибудь их не узрел. Даже такие серьёзные газеты, как «Правда» и «Известия», которые в советское время вряд ли снизошли бы до этого, подвизались печатать заметки очевидцев. Это сейчас народ настолько привык к катаклизмам и прочим нестандартным ситуациям, что если и полетит по небу летающая тарелка, уже никто не удивится, а кто-то лениво заметит: «Ну и что? Мы и не такое видывали в славные девяностые». И нахально так зевнёт.

А тогда это чрезвычайно бодрило и радовало, что одинокое человечество, оказывается, не одиноко во Вселенной, что где-то там есть разумная жизнь, почти как у нас и даже лучше. И эта самая разумная жисть крайне антересуется нашей неразумной. В головах возникал закономерный вопрос: «Что же будет дальше? Когда произойдёт контакт?». Дальше было больше. Неодушевлённая окружающая реальность стала оживать. То ли произведения Стивена Кинга о самостоятельно передвигающихся газонокосилках и прочих разумных бытовых приборах, вынужденных жить среди неразумного человечества, повлияли на сознание людей, то ли народ слишком увлёкся какими-то тайными практиками, расшевелив недоступную доселе стихию, но вскоре о себе дали знать домовые и лешие, с которыми человеку вообще никогда не грозит стать одиноким и заскучать.

– Вы представляете, – возмущалась наша Зинаида Олеговна, инженер по очистным сооружениям. – Моюсь я вчера в душе, и вдруг как кто-то хлопнет меня по… по попе! Представляете?

– Везёт же некоторым! – изумлялись слушатели, а знающие комментировали: – Не иначе, это домовой у тебя в ванной комнате завёлся.

– Как пить дать, домовой, все признаки, – соглашалась Зинаида Олеговна.

– Это он тебе знак подал, что ты ему понравилась, – объясняли продвинутые, которые на общении с папанормальными явлениями уже собаку съели, разве что не родили от них.

– Спелись, значит, со своим барабашкой, Зинаида Олеговна, – язвил технолог Паша Клещ. – А я на днях шёл с банкета по поводу приостановки запуска новой турбины и ка-ак врезался лбом! Представляете? Думал, с инопланетным разумом столкнулся, не иначе. Во всяком случае, очень на это рассчитывал. Ан нет, оказалось, со столбом. С обычным прозаичным столбом.

– С такими прожжёнными скептиками внеземной разум не контактирует, – обиженно заметила на это Зинаида Олеговна. – Для этого надо созреть.

– Созреть для контакта – дело нехитрое. Смотря с кем контакт налаживать. Я вот давно созрел для контакта с нашей Машей, а она смотрит на меня, как на полтергейста, – и Клещ нахально обнимал за талию лаборантку Машеньку, отчего та всегда трогательно вскрикивала:

– Да ну Вас, Павел Александрович, к лешему! – и по-женски гуманно хлопала наглого Пашу по лбу журналом учёта расхода реагентов.

– Ой, меня домовой шлёпнул только что по лбу! – валял дурака Паша. – А почему не по заднице?

– Ты сейчас от меня схлопочешь по заднице, балаболка, – веско замечал инженер цеха капремонта Иван Ильич, который не одобрял фривольные манеры современной молодёжи.

– Вы чайник-то будете брать, растуды вас ЭнЭлО? – перекричал этот галдёж завхоз и спросил тише с надеждой на отказ, потому что у него всегда чего-то недоставало для всех цехов и отделов, поэтому приходилось уговаривать кого-то остаться без телефонного аппарата, кого-то – без шкафа для документации, а кого-то даже без чайника.