Тайны русской империи - Михаил Смолин

Итак, в Римской империи появилась христианская церковь или, сообразно римскому юридическому мышлению, Corpus Christianorum (сословие христиан).

До Константина «тысячелетнее государство и трехсотлетняя церковь стояли друг перед другом чуждые, не желавшие и не искавшие друг друга.

Константин, как государственный человек и ученик христиан, умел, однако, понять, что эти две силы не только могут соединиться, но что соединение им обеим одинаково нужно.

В этом и состоит его великая идея, показывающая в Константине одного из тех немногих исторических гениев, которые умеют открыть человечеству новую линию движения и строения…

Империя Римская уже утратила свой идеократический элемент и разлагалась именно оттого, что не могла его почерпнуть в разлагающемся античном мире. Если бы можно было почерпнуть его в новом мире христианства — это было бы спасением империи, возрождением государственности.

Таким образом, при более глубоком анализе взаимных нужд, казалось, церковь и империя могли протянуть взаимно руку… Константин и решился это сделать»{14}.

Евсевий Памфил — первый историк христианства — в своем «Похвальном слове Царю Константину» так пишет о новом христианском понимании власти: «Миром правит Второе Лицо Троицы — Слово Божие, а от него “заимствует образ верховного царствования сам друг Божий, наш Царь (Константин), и всем, что на земле подчинено его кормилу, управляет, подражая Всеблагому”« (гл. 2). «От этого всеобъемлющего разума он разумен, от этой мудрости — мудр, от причастия этому благу — благ, от общения с этою правдою — праведен, от приятия этой высочайшей силы — мужественен» (гл. 5).

Крест Византийской империи. Эпоха Византии, обнимающая собою свыше тысячелетия (395—1453), получила в западной историографии под влиянием революционно-просветительских идей XVIII века пренебрежительное наименование Средних веков — некоего регрессивного и переходного времени от Античности к Возрождению. Долгое время Византийская эпоха полагалась периодом темным в человеческой истории, и вслед за Гиббоном историю Византии считали лишь историей упадка и разрушения Римской империи, не находя в ней ничего самобытного и отличного от Первого Рима.

Знания о Византии были долгое время столь туманны, что только усилиями таких византинистов XIX — начала XX века, как Финлей, Гопф, Герцберг, Бюри, Гельцер, Гесселинг, Крумбахер, стало возможно изменить восприятие византийской истории. В это же время сложилась и отечественная школа византинистики, представленная именами А.П. Лебедева, А.Л. Спасского, Ф.А. Курганова, Ф.А. Терновского, Н.А. Скабалоновича, В.В. Болотова, И.В. Попова, И.И. Соколова, В.Г. Васильевского, Ф.И. Успенского, А.А. Васильева, Ю. А. Кулаковского и других.

Чем более развивалась византинистика, чем более она углублялась в предмет своего изучения, тем больший интерес вызывала в России империя — наследница великого Рима, ибо Византийская империя почти до самого последнего времени своего существования занимала особое, первенствующее место в культурном мире, распространяя среди варварских племен идеалы христианской жизни.

Эпоха Византии — это время тринитарных споров, выработавших правильное понимание догмата о Святой Троице, Вселенских соборов, защитивших истину православия. Это время формирования новых романо-германских и славянских государств, появления ислама. Это время бесконечных волн восточных завоевателей — начиная с гуннов IV в. и кончая турками века XV. Это время расцвета православной иконописи, храмовой архитектуры, святоотеческого богословия, государственной и военной мысли.

Знаменитый профессор Т.Н. Грановский писал: «Православные подданные православного императора сознавали себя братьями не по происхождению, а по вере. В этом сознании и в нравственной энергии, которую оно сообщало против иноверцев, заключается тайна продолжительного существования Византии при самых неблагоприятных внешних и внутренних условиях. Прибавим к этому образованность, которая служила большею частью для достижения внешних целей и была могущественнейшим рычагом в руках умного правительства, имевшего дело с полудиким врагом» (Сочинения. Т. II. С. 112).

Византийское государство и православная церковь. Идея симфонии властей. Одним из важнейших наследий Византийской империи, безусловно, является идея симфонии властей, соподчиненности и сослужения государства и церкви.

В симфоническом союзе церковь и государство помогают друг другу в лучшем исполнении своих служений в мире, а также взаимоподчиняются друг другу, оставаясь одновременно самостоятельными учреждениями. «Государству требуется помощь со стороны церкви но делам духовным, ради той нравственной силы, которою можно удержать в подданных любовь и стремление к добру, а представителям церкви требуется помощь государства и государственных законов ради большей свободы и облегчения в распространении между людьми христианских понятий о благе и правде. Церковь призывает Божие благословение на представителя государственной власти и молится “о державе, победе, пребывании, мире, здравии и спасении его… наипаче поспешити и пособити ему во всех и покорите под нози его всякого врага и супостата” (См. великую ектению на литургии). Государство с своей стороны защищает интересы церкви и содействует свободному распространению се нравственного влияния на общество, чтобы, благодаря этому, жизнь народов была счастливою»{15}.

Говоря о православном государстве, об идее православной империи, необходимо определить его отличие от простого светского государства. Это отличие заключается прежде всего в признании священных прав церкви, включение канонических правил в законодательство государства наравне с чисто светскими законами, дух которых должен соответствовать духу церковных канонов. Так, например, Святые Отцы Карфагенского Собора в 104-м (93) каноне записали: «Царскому человеколюбию предлежит попещися, чтобы Кафолическая Церковь, благочестною утробою Христу их родившая, и крепостью веры воспитавшая, была ограждена их промышленисм; дабы в благочестивые их времена, дерзновенные человеки не возгосподствовали над бессильным народом, посредством некоего страха, когда не могут совратити оный посредством убеждения. Ибо известно и многократно законами оглашено, что производят гнусные скопища отщепенцев. Сие многократно и повелениями самих благочестивых самодержцев осуждено было. Посему против неистовства оных отщепенцев просим дати нам божественную помощь, не необычайную и не чуждую святым писаниям. Ибо апостол Павел, как показано в истинных деяниях апостольских, соумышление людей безчинных препобедил воинскою помощию. Итак, мы просим о том, да неукоснительно подастся охранение кафолическим чинам церквей к каждом граде и разных местах прилежащих к каждому владению…»

Такое понимание православной симфонии властей на протяжении веков истории православия многократно подтверждено и в государственных узаконениях, и церковных канонах.

Так, византийский император Юстиниан в 530 году издал закон, по которому все каноны признавались одновременно и законами государства (подтверждены новеллами 542 и 545 it.).

В Шестой новелле св. императора Юстиниана читаем об этом следующее: «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство и царство, из которых первое (священство, церковная власть) заботится о божественных делах, а второе (царство, государственная власть) руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого рода. Потому мы прилагаем величайшее старание к охранению истинных догматов Божиих и чести священства, надеясь получить чрез это великие блага от Бога и крепко держать те, которые имеем».

В «Эпанагоге», сборнике императорских законов (между 879— 886 гг.), идеал церковно-государственного союза был определен так: 4 Император есть законное начальство, благо всех подданных, которых награждает и наказывает без пристрастия. Его задача делать добро. Он должен приводить в действие все предписания Св. Писания, постановления семи вселенских соборов и гражданские законы. В православии, именно в правом веровании во Святую Троицу и в ревности по вере, император должен отличаться перед всеми. В издании законов он должен обращать внимание на существующие обычаи, но никакой обычай, противоречащий канонам, не должен иметь значения. Патриарх есть живой образ Христа, обязанный и словом и делом представлять истину. Его призвание состоит в заботе о спасении душ тех, которые ему вверены. Ему принадлежит право учительства и безбоязненная защита истины и веры пред императором. Император и патриарх, мирская власть и священство относятся между собою, как тело и душа, необходимы для государственного устройства точно так же, как тело и душа в живом человеке. В связи и согласии их состоит благоденствие государства».