Тайны одного Парижского бульвара - Лео Мале

– Международная концессия?

– Ну да. Вы никогда не слышали о Международной концессии?

– Да, да, конечно.

Кажется, что Ги Флоран о чем-то задумался. Сардоническая усмешка приподымает его усы:

– Им следовало бы также выпускать свои карточки и по-русски.

Я настораживаюсь:

– По-русски?

– Да.

– Почему?

– Потому что эти женщины "самые изысканные и самые холеные в городе", знаете ли вы, кто это такие?

– Нет.

Он смеется горьким смехом. Историк блатного мира. Историк проституции. Чего он только не повидал... И теперь я вспоминаю, как он сам или кто-то из его собратьев рассказывал мне об одной содержанке публичного дома, которую мотали по гарнизонам разных городов, но все ее знакомство с этими городами ограничивалось дорогой от вокзала к дому с красным фонарем. Однако, она коллекционировала открытки с видами этих городов и иногда предлагала симпатичному клиенту полюбоваться ими: "Знаешь, а я попутешествовала... Гляди, это – Амьен... Вот Кастельнодари... Вот Монпелье... Красивые города, очень красивые города, так мне говорили и судя по этим открыткам... "

– Итак, эти самые изысканные женщины... – говорю я.

– Были женами и дочерьми белых эмигрантов... Не все, но некоторые. А в "Таверне Брюло" – чертовски известное местечко – все были белые. Я не бросил бы в них камень только за то, что это были шлюхи из высших сфер. Господи Боже! Надо же что-нибудь жевать, черт возьми!

Я поглаживаю нос чубуком своей трубки и продолжаю:

– Белые? Вы хотите сказать – русские белые? Жены и дочери высшего офицерства? Неужели все это правда?

Ги Флоран с жалостью смотрит на меня:

– Знаете, старина. – Он смеется. – Раз уж мы разговариваем о Китае, то вам невредно было бы съездить туда. Там, кажется, приступают к солидному промыванию мозгов. Поскольку это стимулирует соображалку, вы бы выиграли от этого. А что же я тут пытаюсь вам растолковать насчет этих самых изысканных женщин?

Я крепко выругался. Что там ни думай о болтовне Омера Гольди, русские-таки выступают на сцену.

IV

Немного погодя в бюро, сообщив Элен о моем открытии, я спрашиваю ее:

– Как вам нравится этот бульон, моя курочка?

– Не знаю, – отвечает она, улыбаясь, – может быть, следует спросить об этом у повара?

– Чтобы возобновить наш матч? Спасибо большое!

– Ну, а блондинка?

Я делаю неопределенный жест:

– Все, что я мог бы сделать для нее, ее не воскресит, не правда ли? Вот так... С другой стороны, мне уже осточертело играть роль служащего из похоронного бюро.

– Вывод?

– Не имеется.

– Но все-таки! Не говорите мне, что сейчас у вас нет более четкого представления об этом Чанг Пу. Да или нет?

– Я сам задаю себе этот вопрос. Омер Гольди сказал нам, что тот вовлек сына одного из его друзей в убийственную любовную историю... Где какая-то русская женщина, может быть, играет определенную роль. В тот момент я в это не поверил.

– А сейчас?

– Не верю по-прежнему. Но я вынужден допустить, что русские могут быть замешаны в этом деле. А потом эта блондинка, которую я видел в шкафу... Быть может, тоже русская?

– Судя по цвету ее волос?

– Да. А почему бы и нет?

– Правда, почему бы и нет?

– Как бы там ни было, я не понимаю, почему Чанг Пу сам печатает эти розовые карточки... Заведение, которого они касаются, уже давно не существует.

– А может, он сумасшедший?

– Он произвел на вас такое впечатление?

– По правде говоря, нет. Но...

– Здесь нет "но", и Чанг Пу не чокнутый. Он...

Тут я хмурю брови:

– Мне пришла в голову мысль. А что, если этот китаец занимается шантажом? Или собирается им заняться?

– Как так?

– А вы не находите, все-таки это странное занятие – печатать такие вот карточки? Ничего необычного не было бы в том, что это дело задумано с целью напомнить кому-нибудь славное старое время...

– Точнее, какой-нибудь даме, которую он знавал в Шанхае в то время, когда она посещала "Таверну Брюло", и которую он опять отыскал в Париже?

– Да. Я не вижу другого объяснения в деле изготовления этих рекламных карточек. А вы, Элен?

– Сейчас, когда вы это сказали, я тоже. Но при чем тут Гольди? Значит ли это, что, будучи в курсе каких-то дел, он тоже хотел бы выйти на эту русскую... если она существует на самом деле?

– Русская существует, не сомневайтесь. Так же, как и кое-что другое, что еще более вероятно.

– Что именно?

– Ничего не знаю. Возможно, мне мозги туманит профессия Гольди, но это сильнее меня: я никак не могу перестать думать о бриллиантах. Да, кстати, насчет Гольди... вы получили деньги?

– Сто двадцать тысяч франков, которые он был нам должен?

– Да.

– Нет. Но еще никто никуда не опоздал.

– Возможно, но лучше решить этот вопрос прямо сейчас...

Я смотрю на телефон, протягиваю руку, чтобы взять трубку, но потом передумываю. Нет, я предпочитаю повидать Омера Гольди, причем повидать его внезапно. Деньги само собой, но я считаю, что небольшой разговорчик с ним прямо-таки напрашивается. Я делюсь этой мыслью с Элен:

– Вы идете со мной?

– Да, – отвечает прелестное дитя.

Прежде чем покинуть свою контору, я хватаю телефонную трубку. Нет, я не передумал еще раз. Человек, которому я звоню, не Омер Гольди, а Роже Заваттер, внештатный сотрудник агентства "Фиат Люкс".

– Алло, – отзывается молодой франт.

– Работенка для вас.

– Слушаю.

– Чанг Пу, владелец ресторана на улице Гранж-Бательер под вывеской "Международная концессия"...

Я описываю китайца как можно подробнее.

– Понял, – говорит Роже. – Что я должен с ним сделать?

– Следить за ним.

– Есть.

– Возможно, на улице Гранж-Бательер вы встретите Ребуля. Я его тоже включу в работу. Вопрос касается одного и того же дела, но с другой стороны. Само собой разумеется, вы друг с другом не знакомы.

– Ясно. Когда начинать?

– Это надо было бы уже сделать.

– Хорошо. Я включаюсь сходу. До свидания, Бурма.

– Привет.

Я кладу трубку, снимаю опять и набираю номер Ребуля, моего славного однорукого помощника. Объясняю, чего я жду от него: держать под постоянным наблюдением ресторан Чанг Пу.

– Какова цель наблюдения? – спрашивает Ребуль. – В какой-то момент оттуда должны вынести сверток.

– Какой сверток?

– Довольно большой. Имеет более или менее форму человека.

– В самом деле? – смеется однорукий. – Жмурик, что ли?

– Да.

Я слышу, как на другом конце провода мой собеседник поперхнулся:

– Черт побери! Я... я... сказал так, для смеха!

– Никогда не надо шутить с такими вещами, старина!

– Значит... в этом доме есть труп?

– Прошлой ночью был. Возможно, что с тех пор его уже убрали. А может, и нет. Если они его еще не вынесли, то им придется это сделать. Если только... эти китайские блюда – это всегда мелкие кусочки того-сего, трудно различимого... но я не думаю.

– А что... мне не придется поесть в этом ресторане?

– Такой надобности нет. – Слава богу!

– Ограничьтесь наблюдением и берите на заметку все, что покажется вам подозрительным, в том числе транспортировку трупа, конечно.

– Отлично.

Мы говорим друг другу "до свидания" и кладем трубки.

– А теперь пошли к Гольди, – говорю я Элен.

Я никого не удивлю, если скажу, что автомашина – это хорошо, но когда путешествуешь по Парижу, то не всегда она привозит тебя точно туда, куда надо. Порой ее надо парковать в километре от места назначения.

Что и случилось с нами в этот день. Как, впрочем, могло быть и в любой другой. В результате мы позволяем себе небольшую прогулку пешком; кстати сказать, пройтись по улице Лафайет не так уж неприятно.

Итак, мы движемся по людным тротуарам в направлении жилища Омера Гольди. Элен попутно немного занимается тем, что в Париже обычно называют "лизать витрины".

– Вот мы и прибыли, – говорю я, увидев монументальную арку особняка прошлого века рядом с облицованным мрамором современным зданием крупной страховой компании.

– Мы...

Внезапно я хватаю свою спутницу за руку, заставляя ее повернуться к витрине, к которой и сам наклоняюсь. К нашей досаде это аптека, и я не знаю, что думает о нас фармацевт в белом халате по ту сторону стекла среди своих банок, видя, как мы уставились на коробки со слабительными пилюлями.

– Что происходит? – спрашивает Элен. Я шепчу:

– Китаец.

– Чанг Пу?

– Да.

– Он здесь?

– Был... уже ушел.

При этих словах я повернул голову и увидел своего вчерашнего противника, удаляющегося в сторону улицы Тэтбу. Сейчас он уже затерялся в толпе.

– Ладно, – говорю я, – пошли посмотрим на что-нибудь более привлекательное.

Мы поворачиваемся спиной к аптеке.

– Не думаете ли вы, что... – начинает Элен.

– Да. Для нас все китайцы похожи друг на друга. Но нет никакого сомнения по поводу этого человека. Это был Чанг Пу. Кстати, он выходил от Гольди.