Пленники ада - Олард Диксон

— Мы не знаем, но доктор Женарт считает, что это хороший знак. Хочется надеяться, что это поможет ей.

— Откроет двери? — вспомнила Керсти.

— Что?

— Да так, ничего. Это не важно.

— Ну ладно, давай займемся тобой.

Они отошли и не спеша направились к палате Керсти.

— Прими пару таблеток, — сказал врач, протянув ей на ладони коричневый пузырек.

— Я не сумасшедшая, Карел, — усмехнулась Керсти, взглянув на этикетку. — Мне это не нужно.

— Это же тебе поможет, девочка. Заснешь без всяких мыслей о прошлом.

— Спасибо, но я обойдусь.

— Как знаешь, хотя я бы на твоем месте выпил.

— Спокойной ночи, Карел.

— Хороших тебе сновидений, Керсти! — он убрал пузырек со снотворным в карман и повернул к лифту. Закрывая дверь, Керсти заглянула в круглую выемку глазка. Взяв с тумбочки чистый лист бумаги, она протолкнула его край под железную окантовку глазка, полностью закрыв его, выключила свет и залезла под одеяло, съежившись от холода на остывшей постели.

По стеклу уныло барабанил дождь. Тусклый свет ночного города проникал в комнату, отбрасывая на противоположную стену светлое пятно с четким переплетом оконных рам. Керсти долго не могла заснуть, ворочалась с боку на бок, вспоминала минувшее. К полуночи ее мысли окончательно сбились и запутались, и она погрузилась в тревожный сон, изредка просыпаясь и вновь погружаясь в мир фантазий.

Керсти увидела себя в каменном лабиринте в центре гигантского амфитеатра. Она ступает по засыпанным мелким гравием дорожкам, и они шуршат под ее ногами, уводя ее вглубь по извилистым проходам. Она повернула, следуя за изгибом потрескавшейся стены, и остановилась перед статуей девы Марии. Изваяние с укоризной смотрело на нее своими пустыми глазами. Керсти стало страшно. Она побежала, огибая выступы, все дальше за спиной оставляя вход в лабиринт, пока не очутилась в круглой комнате с зеркальными дверями и стенами. В центре комнаты на деревянной доске сидела Тифони, собирая странную головоломку. Битое стекло покрывало доску. Ряды причудливых осколков собирались в кубик. Тифони склонила голову над своей работой, и светлые волосы падали на ее лицо, закрывая его от постороннего взгляда.

— Тифони! — крикнула Керсти и бросилась к ней.

Зеркальные стены повторили ее действие.

— Тифони! — Керсти дотронулась до белой длинной рубашки, скрывающей тело девочки.

Рука погрузилась в одежду, не чувствуя преграды. Керсти испуганно отдернула руку, и поднесла ко рту закусив пальцы. Тифони оторвалась от головоломки, положив последний осколок, и взглянула на Керсти. Волосы, скользнув за спину, открыли чистое лицо. Печальные карие глаза смотрели на Керсти из-под длинных ресниц.

Комната стала наполняться гарью, которая струйками сочилась сквозь щели между стеклами зеркал. Дверь открылась, показалась фигура, затянутая в кожаный балахон, зашнурованный на груди.

Удушливая копоть заполняла пространство, перехватывая дыхание. Керсти прижала руки к груди, с ужасом вглядываясь в лицо вошедшего. Что-то подсказало ей, что это ее отец. Ларри был в маске, закрывающей все лицо. Взявшись за ручку, торчащую из подбородка, он сдернул маску со своего лица, выставляя напоказ ряды шляпок от не до конца забитых в голову гвоздей. Холодный пот выступил у Керсти на спине, страх сковал движения. Громко захохотав, Кенобит бросил маску на пол и исчез. Керсти задыхалась от дыма, рвя на себе больничную рубашку. Когда дышать стало невозможно, она проснулась.

Дрожь пробежала по ее телу, когда она вспомнила все виденное во сне. И тут она увидела, что из отверстий в металлических панелях, закрывающих нагревательные батареи, поднимается густое облако пара. Температура воздуха в комнате поднималась. Керсти, желая удостовериться, что она уже не спит, ущипнула себя за руку, оставив кровавый след от вонзившихся в тело ногтей.

Видение не исчезло.

Сжавшись в комок, Керсти обхватила руками колени, прижимая их к груди.

В ушах стучало в такт биению ее сердца, стук болью отдавался в голове. В прямоугольнике света на стене против окна возник силуэт. Поначалу неплотный, прозрачный, он постепенно начал густеть, стали проявляться формирующиеся на глазах у Керсти кости и мышцы человеческого тела. Еще мгновение — и перед ней был человек с содранной кожей. Он беспомощно лежал на полу, протягивая к Керсти руку и пытаясь что-то сказать безгубым ртом. Но слова застревали в его горле.

— Папа! — застонала Керсти и залилась слезами.

Человек коснулся окровавленным пальцем стены, и Керсти увидела сделанную дрожащей от напряжения рукой надпись: «Я в аду. Помоги мне!»

Выведя восклицательный знак, рука безвольно остановилась и упала на пол, оставив на нем темный отпечаток ладони.

Биение сердца тяжелым молотом отдавалось в ее трепещущем сознании. Керсти прикусила руку, чтобы подавит в себе крик боли и страха. Но вот удары резко оборвались. Пространство задрожало, покрываясь рябью и искажая очертания человеческого тела, пока не поглотило его целиком. Пар перестал поступать в комнату через отверстия в панелях перед нагревательными батареями, оставив, как напоминание о себе, лишь прозрачные капли на запотевших стеклах. Керсти встала, пошатываясь, добрела до выключателя, в темноте наступив босой ногой в лужу крови, оставшуюся от исчезнувшего тела.

Свет от вспыхнувшей лампы выгнал скрывавшиеся в дальних углах тени и заставил по иному взглянуть на случившееся. На стене ярко выделялась сделанная человеческой кровью надпись, которая взывала к спасению.

Керсти опустилась на колени и, сложив ладони, начала читать молитву, спотыкаясь и захлебываясь в плаче: «царь небесный, утешитель, дух истины, везде находящийся и все напоминающий, источник всякого блага и податель жизни, приди и поселись в нас, и очисти нас от всякого греха и спаси, все благий, души наши».

Керсти молилась до утра, хотя раньше не делала этого ни разу, несмотря на устойчивые уговоры покойной матери. Ее отец, Ларри, тоже относился к числу людей, которые больше надеются на себя, чем на Бога. Но оказалось, что святые строки с детства запали в память и теперь выходили из ее потаенных уголков, спеша и толкая друг дружку, образуя поток слов, складывающихся в молитву.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Направляясь к зданию института Женерро, доктор Женарт шел по асфальтированной аллее, окаймленной с двух сторон темно-зелеными кипарисами. Солнце выглядывало из-за туч, по всей вероятности радуясь тому, что дождь наконец-то прошел и можно обогревать лучами Землю.

Возле урны Женарт остановился, поставил в траву свой кейс и закурил сигарету, с удовольствием вдыхая ее аромат. Поправив воротник дорогого темно-коричневого плаща, он зашагал дальше, посматривая на опавшие листья, покрывающие газон, и мурлыча под нос популярную песенку, мелодия которой с самого утра крутилась у него в голове.