Иосиф - Дмитрий Епишин

Но как установить железный контроль в условиях России? Можно ли это сделать с помощью гражданских законов, в стране, пережившей братоубийственную гражданскую войну? Судебная машина медлительна и неэффективна, конспиративные организации всегда ее обыграют. Значит, без машины насилия, действующей подзаконно, не обойтись. Против врагов, работающих конспиративно, нужно действовать также конспиративными способами. С помощью сильной политической охранки. Такое решение Иосиф принял 1926 году. Он уже мог оказывать влияние на руководителей ОГПУ и его стало закручивать в омут ожесточенной и беспощадной борьбы с троцкизмом. За 12 лет этой схватки он временами впадал в бешенство и терял над собой контроль. Окровавленные лица бывших соратников приходили к нему в ночных кошмарах. Но он знал – в этой драке с потомками ветхозаветных покорителей мира пощады быть не должно. Он победил невероятной ценой, и маховик насилия нужно было останавливать. Лаврентий оказал ему в этом неоценимую помощь.

Глава 3

Одиночество

Лаврентий, на сей раз, не уходил из кабинета. Он пододвинул стул к дивану и присел рядом с телом Иосифа. Глубоко задумался, закрыл глаза. Иосифу показалось, что из под его пенсне выкатилась слеза. Все может быть. У Лаврентия тонкая душа. Переменчивая. Сегодня как мед, завтра как лед, послезавтра как яд. Такие могут плакать. Много мы вместе сделали. Очень много. Он долго верным был. А теперь хряк Хрущев сожрет его. Он по-мужицки хитрый и решительный. В государственных делах дурак, но набрал большую силу. С визгом на Лаврентия пойдет. Лаврентий ему мешает. Но сам Лаврентий в драку не полезет. Не приучен к первым ролям. Только вид у него такой грозный. На самом деле он исполнитель. У Хрущева планы наполеоновские. Он Лаврентия сожрет. И превратит во врага народа.

Лаврентий в Бога не верил, Святого Писания не читал. Не знал, что обновление не бывает бескровным. Пока люди с бесами дружат, сами их в себя впускают и бесовщиной наслаждаются, очищение всегда будет принудительным. Если нужно – с кровью и тюрьмой. Сколько наших товарищей получали власть и превращались в бесочеловеков! Сколько чистых душ от вседозволенности почернело. Только смрадом пахли! Ленинградское дело мне в упрек ставят! 200 партработников пострадали, руководителей расстреляли! Крик на весь мир – после такой победы снова Иосиф кровь льет! А в Питере тогда еще блокадный голод не забыли, а тут голод сорок седьмого года добавился. Бывшие блокадники на улицах издалека видны – суставы отекшие, кости деформированные, лица как у покойников. Голод на всю жизнь печать поставил. Вознесенский же, которого я даже себе на замену прикидывал, в жульничество пустился. Одолел соблазн. Организовал сбыт нереализованных товаров со складов на 5 миллиардов рублей. Пустил в обход торговой сети без разрешения Центра. Привлек дружков из Грузии и других республик. Когда дело наружу вылезло, поспешно торгово-промышленную ярмарку объявил, да поздно было. Проверки показали, что на питерских складах огромное количество неучтенных товаров спрятано. Мы для народа товары наконец-то производить стали, карточную систему отменили, а они эти товары прятали. С целью наживы. Не уголовники, не подкулачники – партийные и советские руководители! Пришлось суд закрытым делать. Потому что позор для всей партии. В первую очередь для меня. Это я так все устроил, что лучшие партийцы жуликами оказались. Политические статьи им присудили, стыдно было народу правду сказать. В гневе был, смертную казнь восстановил. Я жуликов не могу выносить. Расстреляли кое-кого. Вот и Лаврентий испугался. Не понимает, что другого пути не дано. В пролетарской партии бесочеловеков должно быть меньше, чем чистых душ. Это закон выживания. Если бесочеловеки захватят власть, то партии конец. Они превратят партию в антинародную клику. Когда-нибудь в будущем чистые душой станут большинством. В это верю, иначе, зачем я все затеял? Но сейчас другим способом с бесовщиной не справиться. Скорее, она справится с тобой.

Христос заповедь «не убий» завещал. Его самого убили, хотя он Бог. Но он своей жизнью великое дело оплатил – мировую религию Спасения. Необъятное наследие оставил, на все века. А я что оставил бы, если бы меня в 33 года убили? Ничего. Разве что посмеялись бы надо мной, глупым. Господь царствие небесное людям открывал. А я царствие земное дерзнул построить. Не отдавать себя на распятие первым встречным бандитам вроде Свердлова, а задуманное делать. Вопреки всему. Христианского смирения, выходит, лишен? Не могу себе даже представить, что со страной стало бы, если бы я ее смиренно троцкистам на поживу отдал. Надо Страшного Суда дождаться. Тогда и станет ясно, по- божески я поступал, или нет. Знаю, гордыня это, непомерная гордыня. Но ведь и промысел Божий. Не зря же с юности в себе дерзость чувствовал, весь мир переделать. Не каждому такая дерзость дается. От поповской морали ушел, церковь меня разочаровала, и в марксовой науке тоже разочаровался. Не получалась в России революция по Марксу. Пришлось все по-своему делать. Все свое изобретать. И религию свою пролетарскую, с Иосифом-богом, и социализм свой советский, доморощенный. Может я и не хотел бы такой судьбы, но вела меня какая-то невидимая рука. Писал кто-то на небе мой земной путь. Знаю, писал. Сколько тайных метаний было, сколько слабости и неуверенности в себе чувствовал, какие тревоги и страхи пережил! А оглянешься – чеканный почерк у товарища Иосифа. Тоже, ведь, не случайно….

Лаврентий не уходил, сидел, пригорюнившись, и чувство жалости защемило душу Иосифа. Несчастный он, этот грузин. Много ему Господь дал. Организаторский талант, светлый ум и много всяких способностей. Но попал в жернова большой власти, изломался, извратился. Подлым стал, лицемерным. Не узнать того Лаврентия, который умел все точно и добросовестно выполнять. Он ведь, был одним из немногих, о которых можно сказать – этот идет путем служения. Лишь такие, как Лаврентий могли решать не решаемые задачи. Советская атомная бомба лежит за пределами возможного. Добиться такого в разоренной войной стране мог только подвижник. Он добился. Много жизней это стоило. Без заключенных ГУЛАГа ничего бы не смогли. Это Лаврентий такую адскую кухню организовал. Секретные города и атомные объекты построил. Силами заключенных. Страшное жертвоприношение. По моей воле сделанное. Скоро спросят меня на Страшном Суде за это жертвоприношение. Что мне ответить? Был ли иной путь создания ядерного оружия в то время?

Уже сегодня мои враги твердят, что если бы не советская тирания, то Запад не стал бы делать атомной бомбы. Мерзавцы и негодяи! Если бы не наша тирания, страшными муками создавшая свою бомбу, то США испепелили бы нас еще по плану «Дропшот». Потому что их ненависть к нам не в 1917 году зародилась и не завтра закончится.

Наконец, Лаврентий встал, как-то неуклюже потоптался у дивана и быстро вышел.

А он углубился в прошлое, в те времена, когда начиналось втягивание в борьбу, превратившую его, молодого романтика революции в беспощадного прораба пролетарской стройки.

Иосиф не входил в большевистский синклит очень долго. Даже летом 1917 года, когда Ульянов бежал от Временного правительства к финнам, а он остался руководителем Партийного центра по вооруженному восстанию, его быстро оттеснили в сторону два небывало энергичных деятеля – Троцкий и Свердлов. Оба появились в Питере как чертики из шкатулки. Оба никогда не состояли в руководстве партии, но энергично вмешались в подготовку восстания и вскоре держали все нити в своих руках. И делали все возможное, чтобы не допустить Ульянова в Смольный накануне октябрьского переворота. Иосиф мало знал Троцкого и был лишь шапочно знаком со Свердловым по ссылке. Тот вообще не числился в РКП (6) до 1917 года, но, примчавшись в Питер из Екатеринбурга, сразу стал вести себя как завзятый вождь. Будто за ним стоит какая-то сила, о которой ни Ульянов, ни другие товарищи не знали. Лишь много позже Иосифу стало известно, что два брата Свердлова тесно сотрудничали с теми же еврейскими финансистами в США и с французским правительством. То ли поэтому, то ли по какой-то другой причине, но Свердлов вел себя так, будто завтра возглавит партию. После переворота все начало развиваться в удивительном для Иосифа направлении. Сначала Председателем ВЦИК был избран Лев Каменев, который пробыл на своей должности всего две недели. Потом, этого, довольно покладистого человека увольняют с формулировкой «за дезорганизаторскую политику и неподчинение ЦК» и тут же Ульянов неожиданно для всех, предлагает на пост председателя ВЦИК кандидатуру Свердлова. Почему из всего руководящего состава он избрал никому неизвестного, но предельно наглого и бесцеремонного пришельца, о котором было лишь известно, что царская полиция разыскивала его за организацию массовых беспорядков, сопряженных с убийствами и грабежами? Кто вынудил Ульянова к этому шагу? Те же силы, которые прислали в Питер Троцкого?