Обнять необъятное. Избранные произведения - Козьма Прутков

В «завещании» Козьмы Пруткова можно было прочесть:

« Я… в особенности дорожил отзывами о моих сочинениях приятелей моих: гр. А. К. Толстого и двоюродных его братьев Алексея, Александра и Владимира Жемчужниковых. Под их непосредственным влиянием и руководством развился, возмужал, окреп и усовершенствовался тот громадный литературный талант мой, который прославил имя Пруткова и поразил мир своею необыкновенною разнообразностью…

Благодарность и строгая справедливость всегда свойственны характеру человека великого и благородного, а потому смело скажу, что эти чувства внушили мне мысль обязать моим духовным завещанием вышепоименованных лиц издать полное собрание моих сочинений, на собственный их счет, и тем навсегда связать их малоизвестные имена с громким и известным именем К. Пруткова».

Однако такое издание все откладывалось. Судя по сохранившейся наборной рукописи, еще в 1859 году была сделана очередная попытка, но издание не удалось по неизвестным причинам, хотя имелось цензурное разрешение.

По разнообразию жанров Козьма Петрович Прутков действительно превзошел своих предтеч и современников. Стихами он писал басни, эпиграммы, лирику, баллады. Не чужды ему были драматические жанры: комедия, водевиль, драма, мистерия, естественно-разговорное представление… В его прозе можно усмотреть автобиографический, публицистический, исторический и эпистолярный жанры. Он писал полемические статьи и проекты. И наконец, своими афоризмами прославился как философ.

До сих пор неясно, писал ли Козьма Прутков пародии, подражал ли знаменитым поэтам или был совершенно оригинальным писателем. Только настроишься на одну из этих трех его ипостасей, как тут же попадаешь впросак – по форме вроде бы одно, по содержанию другое, а пораскинешь умом, познакомишься поближе со всякими обстоятельствами его эпохи, и окажется там и третье, и четвертое, и пятое… Вот, казалось бы, дошел до дна, ан нет – не одно оно у произведения достопочтеннейшего Козьмы Петровича, а столько, что и со счету собьешься и уж не знаешь, то ли смеяться, то ли плакать над несовершенством бытия и человеческой натуры, начинаешь думать, что глупость мудра, а мудрость глупа, что банальные истины и в самом деле полны здравого смысла, а литературные изыски при всей их занятности оборачиваются недомыслием.

Человеку свойственно обманываться, и литератору – в особенности. Но в минуты прозрения он видит ярче других собственные недостатки и горько смеется над ними. Себе-то правду говорить легко, другим – сложнее… Потому что горькой правды в чужих устах никто не любит. И тогда появляется потребность в Козьме Пруткове, в его витиеватой правде, в мудреце, надевшем личину простака…

Козьма Прутков был очень популярен и по своим журнальным публикациям. Об успехе, которым он пользовался у многих русских классиков, мы уже упоминали. Салтыков-Щедрин по следам Пруткова создавал шуточные «проекты», афоризмы. «Но того, что однажды уже совершилось, никак нельзя сделать несовер-шившимся – это афоризм, которого не отвергнул бы даже Козьма Прутков». В стиле Пруткова написаны некоторые притчи в «Истории одного города». После «смерти» Пруткова его охотно цитируют Герцен, Тургенев, Гончаров, Достоевский, придумывают за него изречения. Некрасов: «Припомни афоризм Пруткова, что все на свете суета!» Чернышевский: «Скучно припоминать скучное», – говорит один из неизданных афоризмов Кузьмы Пруткова».

«Прижизненная и посмертная» слава его была так велика, что уже в 1873 году стихотворения Пруткова вошли в хрестоматию «Русские поэты в биографиях и образцах» . Было отмечено, что они «отличаются тем неподдельным, чисто русским юмором, которым так богата наша литература, справедливо гордящаяся целым рядом таких сатириков, как Кантемир, Фонвизин, Нарежный, Грибоедов, Гоголь, Казак Луганский (Даль), Основьяненко (Квитка) и Щедрин (Салтыков)».

Работу над отдельным изданием произведений Пруткова продолжал Владимир Жемчужников. 2 апреля 1876 года он писал издателю М. М. Стасюлевичу: «Собрание сочинений настоящего Пруткова приводится мною в окончательный порядок и, по изготовлении, будет Вам показано». Слово «настоящий» объясняется тем, что в газетах и журналах появлялось много подделок под Пруткова.

А. К. Толстой скончался в 1875 году. Александр Жемчужников занимал пост виленского гражданского губернатора. В архиве Вильнюса сохранилась докладная виленского генерал-губернатора Каханова товарищу министра внутренних дел, а потом министру И. Н. Дурново, в которой говорилось, что пребывание Жемчужникова на губернаторском посту невозможно из-за отсутствия у того желания заниматься службой, отказа присутствовать на некоторых заседаниях и «неподготовленности г. Жемчужникова различать серьезное от несерьезного». Особенное возмущение генерал-губернатора вызывало то, что Жемчужников «постоянно позволяет себе иронически относиться к разного рода распоряжениям, явно осуждая их, а при исполнении, как бы извиняясь, заявляет, что хотя он и сознает их нелепость и несправедливость, но, к сожалению, обязан исполнять…». Как видим, самый озорной из «прутковского кружка» в молодости, положивший начало творчества вымышленного поэта своими баснями, Александр не изменял себе и в пожилом возрасте. Только он и продолжал время от времени публиковать в газетах кое-что от имени Пруткова, но это была поверхностная эксплуатация уже сложившегося образа «директора Пробирной Палатки и поэта», что вызывало неодобрение остальных членов «прутковского кружка», считавших публикации «Сашенькиными глупостями».

В 1883 году Владимир и Алексей Жемчужниковы отдыхали во Франции, но в разных городах. Они «оттаивали от служебной кабалы», лечили старческие болезни, но работа над изданием Пруткова оживляла их, они переписывались, тщательно отбирали тексты, снабжали их комментариями. Был составлен биографический очерк. Вставлено девять новых стихотворений и басен. Алексей Жемчужников записывал в дневнике: «Много читал и исправлял рукописей Пруткова», «Написал для Пруткова… мистерию: «Сродство мировых сил». В комедии «Фантазия» были восстановлены и отмечены в примечаниях цензурные купюры. В других произведениях небольшие изменения придавали образу Козьмы Пруткова жизненность и законченность.

В январе 1884 года наконец вышло «Полное собрание сочинений Козьмы Пруткова с портретом автора», что стало настоящим событием в литературной жизни того времени. Первый тираж (600 экземпляров) был раскуплен сразу же. В одной из газет писали: «За исключением Некрасова, прочие современные поэты, даже из довольно крупных, очень скучают на полках книжных магазинов и по целым годам ждут покупателей. И вдруг шуточный поэт Козьма Прутков, слава которого относится к пятидесятым годам, разошелся в несколько дней!..»

Уже через месяц встал вопрос о втором издании. В 1916 году вышло двенадцатое издание. Немало изданий выходит и сейчас – от академических (с включением вариантов, произведений, отвергнутых цензурой и создателями Козьмы Пруткова, статей, воспоминаний, писем) до иллюстрированных и карманных.

Весьма скоро после выхода «Полного собрания сочинений» Козьма Прутков стал классиком русской литературы, занял прочное место в учебниках. Академик Н. А. Котляревский торжественно объявил: «Козьма Прутков – явление единственное в своем роде: у него нет ни предшественников, ни последователей». В 1898 году в «Энциклопедическом словаре» (изд. Брокгауза и Ефрона) появилась большая статья о Козьме Пруткове. С тех пор имя Козьмы Пруткова неизменно входит во все энциклопедии. И не только в нашей стране.

Вымышленная фигура, «директор Пробирной Палатки и поэт», Козьма Прутков так прочно утвердился в русской литературе, что ему могли бы позавидовать многие реально существовавшие писатели.

Вымышленное творчество Пруткова неотделимо от его вымышленной биографии, как неотделимы от них его внешность, черты характера… Он «смотрится» только в целом, неразделенном виде, таким его воспринимали современники, таким он дожил до наших дней.

Его издатели уверяли, что, «будучи умственно ограниченным, он давал советы мудрости; не будучи поэтом, он писал стихи и драматические сочинения; полагая быть историком, он рассказывал анекдоты; не имея образования, хоть бы малейшего понимания потребностей отечества, он сочинял для него проекты управления».

Прошло время, и стала очевидной некоторая поспешность их оценок. Да, он был «сыном своего времени, отличавшегося самоуверенностью и неуважением препятствий» . Но давно, очень давно стали замечать, что он, как говорят в народе, «дурак, дурак, аумный». Поэтнепоэт, а писал стихи так – дай Боже всякому. Не историк, а в исторических анекдотах у него больше от духа и языка эпохи, чем в иных увесистых томах. Образования не имел, а в своих проектах был прозорлив…

Время показало, что Козьма Прутков бессмертен.