Книга россказней - Дмитрий Калин

Рыбалка

Странная это штука – предрассветные сумерки. Все вокруг тебя теряет форму и четкие очертания, расплываясь щупальцами клякс. Знакомые предметы превращаются в неведомых существ, насупившихся и взирающих из-под косматых бровей. Перешептываясь, они злорадно сговариваются, как бы похитрей, поизысканнее и бесшумнее навредить вторгшемуся в их вотчину. Вот и сейчас, шагая по прямой, как стрела, тропинке, Николай Федорович не узнавал леса. Бывало, при свете деревья радостно приветствовали его птичьим щебетанием, помахивая ветвями рук. Сейчас же в утренней мгле они молча и злобно взирали на гостя. Встав дырявым частоколом, березы, клены и осины тянули к нему свои длинные лапы. Не раз они пытались сдернуть удочку с плеча путника, но та легко выскальзывала из корявых пальцев.

Каждый шаг отзывался тусклым гулом, будто шел Николай Ширяев не по земле, а по паркету. Иной раз казалось, что и не тропинка это вовсе, кружившая среди деревьев, а длинный коридор в каком-то пустынном захолустном учреждении. Сходства добавляли повороты. Они не были плавными, как обычно, а под девяносто градусов.

Николай Федорович, задумавшись, чуть было не шагнул в воду, но сумел вовремя остановиться. Так случалось почти каждый раз. Никак не мог приноровиться Ширяев к особенностям тропинки, выскакивающей прямо на берег.

Внезапно блеснувшее солнце, доселе скрытое лесом, на мгновение ослепило его заплясавшими на воде золотистыми бликами. Николай зажмурился, а затем приоткрыл глаза. Сквозь узенькие щелочки век осматривал он знакомые окрестности. Ничего не изменилось с тех пор, когда он был здесь в последний раз, хоть и ловил рыбу обычно в середине дня или под вечер. Ни свет ни заря явился же впервые. Поэтому и пруд выглядел не так, как всегда: сонным, вялым и безмятежным.

Чуть заметный ветерок, дувший откуда-то сверху, морщинил недовольную физиономию невыспавшегося за короткую летнюю ночь водоема. Покачивавшиеся ивы полоскали в иссиня-прозрачной воде блесны листьев, роняя мусор из зеленой шевелюры.

Местные жители прозвали водоем Иваном. Почему, они и сами не смогли бы растолковать. Впрочем, было одно объяснение. Пруд своими размерами и очертаниями напоминал сантехническое изобретение человечества – ванну. И рыбы там водилось – кот наплакал. Поэтому никто, кроме Николая Федоровича, и не рыбачил там. К попыткам Ширяева поймать в Иване хоть одну рыбешку местные жители относились с насмешками. Но тот ходил на рыбалку даже не за уловом. Просто хотелось посидеть в тишине, подышать свежим воздухом и подумать. Подумать о чем-нибудь своем.

Постоянные ухмылки в конце концов надоели Николаю, и он решил рыбачить ни свет ни заря, чтоб никто не мешал.

Николай Федорович, выудив из консервной банки червяка пожирнее, насадил на крючок и забросил снасть чуть ли не на середину прудика. Гусиный поплавок булькнул и, на мгновение скрывшись в воде, медленно высунул малиновую макушку на поверхность.

– Ну, теперь ловись, рыбка, мала и велика, – прошептал Николай Федорович, усевшись на край отвесного берега. Оглядевшись по сторонам, Ширяев заметил, что не один. Неподалеку от него сидел незнакомец, который швырял в Ивана мелкие камешки.

– Шлеп, шлеп, шлеп, – словно капли из плохо закрученного крана.

– Утро доброе, – поздоровался Ширяев. – Тоже не спится? Что-то раньше я вас здесь не встречал. Вы, наверное, новенький?

Незнакомец кивнул головой.

– Рыбы здесь маловато, – продолжал разговор Николай. – Вот старики рассказывали, что раньше в Иване она кишмя кишела. Руками можно было ловить. А теперь сидишь целый день – и ни одной поклевки. Я уж какую только наживку ни пробовал: и червей, и хлеб, и даже тесто с анисовыми каплями мешал для запаха – ничего не помогает. Меня, кстати, Николаем зовут. А вас?

– Паша, – будто маслом плеснул на раскаленную сковородку незнакомец.

– Здесь рыба редко клюет, – продолжил Николай, – но если уж ухватится, то только крупная.

Павел молча продолжал кидать камешки.

– Странное дело, – пробормотал Николай, выуживая склизского червяка из консервной банки. – Вот их едят рыбы. Черви растворяются и становятся как бы частью рыбы. Выходит, что все карпы, щуки и прочие караси состоят из червяков, которых люди и едят. Зачем тогда ловить рыбу, если просто можно копнуть пару раз и спокойно поужинать? Вам так не кажется?

Павел покачал головой.

– Вы не обращайте на меня внимания, – сказал Ширяев. Он поправил очки и вытер руки о полосатую пижаму. – Это я так. Рассуждаю сам с собой. Если хотите – развлекаюсь. Мысли, конечно, глупые. Но, согласитесь, любую нелепость можно запросто сделать истиной. Все зависит о того, кто и как это делает.

Вот вы, как и я, ни за что не поверите, что рыба – это на самом деле черви, которых она съела. И пить пиво с червями, а не с лещами, как и всякий нормальный человек, не будете. А если к моим абсурдным рассуждениям добавить высказывания пары-тройки ученых? Они заявят, что рыбы на 90 процентов состоят из клеток червей? Журналисты раструбят эту сенсационную новость. А от себя добавят, ссылаясь, конечно, на источники, внушающие доверие, что пища из червей помогает: женщинам сбросить лишние килограммы, у мужчин повышает потенцию, и вообще этот продукт совершенно незаменим для здоровья. На телевидении выйдет реклама. В ней звезды эстрады и кино станут красиво закусывать пиво заморенными червячками… Молодежи докажут, что закусь из червей – только для продвинутых людей. И постепенно все откажутся от жареной рыбы с лучком. Тем более, что новейшие исследования докажут: это блюдо вызывает рак, кариес и перхоть. Вот вам смешно, а в некоторых странах уже делают из червей печенье. И ничего – людям нравится.

Поэтому обмануть человека весьма легко. Тем более что напрягать извилины и отличать правду ото лжи давно уже никто не хочет. Так жить проще. Скоро даже своим органам чувств перестанем доверять. Мерзость мы станем считать лакомым куском, вонь – благовонием, а уродливое – красивым. Тем более наши органы чувств весьма примитивны. Мы попросту не замечаем того, что творится вокруг нас на самом деле. Уши улавливают не все звуки, глаза видят только в определенном спектре, а нос уже давно превратился в бесполезный придаток. Вот сидим мы сейчас на берегу пруда. А может быть, это и не так вовсе. И все нам это только кажется.

Нет! Ничего не клюет в этом пруду! – вдруг сердито прервал собственные рассуждения Николай Федорович. – Бестолковое дело! Пожалуй, и, правда, надо подыскивать более рыбное место…

Ширяев замолчал и, задрав голову, уставился на солнце. Ослепленный золотистым светом, он закрыл глаза. В темноте пред ним продолжал стоять огненный шар. Подождав, пока тот не испарится, Николай взглянул на поплавок. Гусиного пера не было.

Согнувшись на мгновение в дугу, удилище выбросило на берег карася чуть больше ладошки. Ширяев сначала даже не понял, что произошло. Но, опамятовшись, кинулся брюхом на плясавшую рыбину и засунул ее в пакет с водой.

– Все, сейчас клев пойдет, – потирая руки, объявил он и вновь закинул удочку. – Так на чем мы остановились?

– Доктор! Николай Федорович, куда вы запропастились?! – послышались совсем неподалеку. – Отзовитесь!

– Ну вот… Половил рыбку, называется. И тут нашли. Здесь, я здесь! – заголосил он.

Через несколько секунд зашуршавшие кусты выплюнули двух мужиков в белых халатах. Довольно странное зрелище представляли они из себя. Один из них был долговяз, бледен и длинноволос. Второй же, напротив, небольшого роста, с широкими плечами и красным, как свекла, лицом. Выпученными глазами он напоминал какую-то неведомую науке рыбину.

– С кем это вы тут разговариваете? – спросил худой.

– Да вот, Дмитрий – вздохнул Николай. – Объясняю Павлу, что рыбы в этом пруду немеряно. Только уметь ловить нужно. А он не верил, пока я карася не вытащил. Хороший такой карась. Грамм на двести – не меньше.

– Какому такому Павлу? – удивился толстячок.

– Да вон сидит, – кивнул Николай и повернулся к своему новому знакомому. Того на месте не оказалось.

– Видимо, ушел, пока я с карасем возился, – немного смутился Ширяев.

– Ну-ну, – переглянулись санитары. – Хоть улов тогда покажите…

Николай протянул им пакет с плескавшейся рыбиной. Те уставились на нее, как будто никогда в жизни не видели карасей.

– Действительно, карась, – наконец промямлил коренастый. – Ладно, пора собираться, Николай Федорович.

– А может, вы без меня сегодня как-нибудь обойдетесь?

– Нет, Николай Федорович. Без вас никак нельзя. Сами знаете.

Кряхтя, Ширяев поднялся с берега. Через минуту троица шагала среди деревьев. Рыбак, весело помахивая пакетом, насвистывал под нос какую-то незамысловатую мелодию. Он прикидывал, во сколько завтра проснуться, чтобы вновь пойти к Ивану.

Выйдя из зарослей, Доктор с подчиненными зашагали по асфальтированной дорожке, ведущей к желтому одноэтажному зданию клиники, утопавшей в зарослях полыни, репейника и крапивы. Пройдя сквозь скрипучую калитку, врач поднялся на крылечко и вошел в клинику.