Река детства (сборник) - Вадим Чернышев

Слов нет, Амазонка замечательная река. Интересно бы побывать на ней!

Но река эта – южноамериканская. Чужих рек много. На всех не побываешь.

А Битюг – это ведь речка моего детства. Одна для меня, единственная.

А раз она моя – как же не знать ее?

И мне стало стыдно, что я до сих пор не исполнил свою давнюю мечту.

Свет не без добрых людей

Я упаковал легкую раскладную лодочку, взял свою собаку лайку, по имени Пыж, и отправился в Воронеж. Оттуда до Битюга ходит местный поезд.

Но пока я выгружался со своим багажом, этот поезд ушел. Холмик зеленых выгоревших рюкзаков сиротливо торчал на сером асфальте. Наверху сидел Пыж: оттуда шире открывалась привокзальная площадь нового для него города.

– Плохо, дружище! – сказал я Пыжу. – Следующий поезд только вечером…

Он лег. Ждать так ждать. Не в первый раз. Мы вместе бывали на Севере, летали на самолете, плавали на пароходе, тряслись на попутных грузовиках… Пыж мне верил.

Я выбрал рюкзак помягче, чтобы погоревать на нем до вечера, но тут подкатило такси. На панели в машине виднелась табличка с фамилией шофера: «Торопыгин». Такая фамилия меня приободрила. Очень уж хотелось поскорее попасть на речку!

– Я бы повез, – сразу согласился шофер товарищ Торопыгин. – Да бензину маловато. Вон Олег Сергеевич стоит, наш главный диспетчер, может, он что сделает?

Олег Сергеевич в больших очках был похож на доктора наук. Он внимательно посмотрел на меня, на объемистые рюкзаки и на терпеливого Пыжа.

– Лайка? – строго спросил главный диспетчер.

– Лайка, – подтвердил я. – Западносибирская.

– Лайка – это серьезно, – уважительно сказал главный диспетчер. – Давайте попробуем. Надо только заехать к «королеве».

Я покосился на шофера. Но товарищ Торопыгин был невозмутим. Видно, не впервой ему приходилось ехать к этой самой «королеве». И я поскорее забрался в машину: к «королеве» так к «королеве». Лишь бы был бензин!

«Королева» носила красный берет с хвостиком на макушке. Олег Сергеевич просунулся в узкое окошечко, поговорил с ней, и «королева бензоколонки» отпустила нам тридцать литров бензина. Теперь хоть на край света!

Через два часа мы действительно оказались на краю: старое, поросшее травой шоссе обрывалось высоко над рекой. Внизу в воде торчали сваи разобранного моста. Новый мост и новое шоссе виднелись в полукилометре выше по течению.

Вот он, старый знакомец Битюг!

Светило солнышко. Синела река. Покачивались зеленые ножи камыша. И далеко виднелась с обрыва пойма.

– Эх, хорошо! – вышел из машины шофер Торопыгин. При виде такого раздолья ему захотелось поразмяться. Он помахал руками и присел, хрустнув коленками. – Эх, хорошо! – повторил таксист. – Все торопимся, спешим куда-то, а тут такая красотища!

Он посмотрел на часы, нырнул в машину и дал газ. Он торопился взять обратных пассажиров.

Спасибо вам, шофер товарищ Торопыгин, главный диспетчер Олег Сергеевич и «королева» в красном берете! С вашей помощью мы оказались на Битюге раньше того поезда, на который опоздали.

Жизнь хороша и удивительна!

Весло лежит на борту. Течение само тихо несет легкую лодочку. Только сиди да по сторонам поглядывай. И запоминай. А как все запомнишь? Чтобы не забыть, надо, пожалуй, записывать.

Я достал тетрадку, зачеркнул нелепые слова «общая тетрадь» и вывел старательно: «Бортовой журнал. Начат…» И стал думать, какой бы фразой покрасивее открыть мои записи. Но красивая фраза не приходила. Нелегко написать первую фразу на абсолютно чистом листе бумаги. Вспоминалось прочитанное в какой-то старой книге: «Соленый ветер наполнил поднятые паруса, и гордый бриг вышел в море навстречу бурям…» Про море – там легче. А здесь хоть и красиво, но гордости никакой: камыши, лягушки… «Соленый ветер тронул камыши, и…» Нет, не то. И почему он «соленый» здесь, на Битюге? Чепуха какая-то…

И вдруг я увидел явственно, как на кухонном столе стоит банка с солью, приготовленная в дорогу. Я ее забыл… А плавание без соли – это совсем не то, что с солью. Несоленую уху, например, в рот не возьмешь.

Первая фраза в бортовом журнале получилась такой: «Растяпа! Я забыл соль…»

Ход дальнейших записей прервал странный предмет, плывший передо мной по течению. Он был кругл и походил на небольшую плавающую мину. Как у настоящей рогатой мины, из предмета торчал вбок какой-то шпенек. На макушке этой «мины» стояла трясогузка и покачивала хвостиком.

Я отложил бортжурнал, схватил весло и кинулся догонять загадочный шар. Впрочем, никакой загадки, как выяснилось очень скоро, тут не было: по реке плыл обыкновенный арбуз с привядшим поросячьим хвостиком. Я толкнул его веслом – арбуз охотно окунулся и закувыркался, показывая выеденную середину и нацарапанную на темно-зеленой шкуре надпись: «Ел Боря Полторак». В царившей под лучами полуденного солнца тишине я услышал, как хрустела красная и сочная арбузная мякоть на зубах счастливца Бори Полторака, и мне захотелось арбуза. Ах, арбузика бы сейчас! Арбуза и соли – вот чего не хватало мне для дальнейшего плавания по Битюгу…

Прошло время, и ракитник на берегу расступился. Показались крыши дальних домов. Я привязал лодочку за коряжину и отправился на поиски соли и арбузов.

Известно, что любая дорога не минует магазина. Проселок, который мне подвернулся, тоже привел к магазину. Он назывался «Товары повседневного спроса». На крылечке дремала загорелая бабуся. Перед ней стояло ведро, полное крупных пунцовых помидоров.

– Продаете? – неуверенно спросил я.

Продавать помидоры в селе, утопавшем в садах и огородах, было то же, что торговать ромашками на лугу.

– Три рубля ведро, – встрепенулась бабка.

– Мне этого много, продайте полведра.

Бабка подумала.

– Не, – сказала она. – Ведро.

– Ну, за те же деньги, только полведра.

– Не, – отрезала она, хорошенько подумав снова. – Ведро. Куда я полведра дену?

От густо свисавших с потолка липучек магазин имел новогодний вид. Соли и арбузов в нем не оказалось.

– Соль и кавунцы в хозмаге у Михалыча, – сказала продавщица, осторожно выглядывая между липучками, чтобы не приклеиться. – Только его нету. В школу вызвали. Павлик двойку получил.

Я отметил, что сегодня лишь третье сентября. Когда же этот Павлик умудрился схлопотать «пару»? Вот скоростник!

– Он такой. Его двойки раньше его родились, – выдала Павликову тайну продавщица.

Бабка на крыльце сняла с ведра три помидора и протянула их мне.

– Возьми, коль приглянулись.

Я полез за кошельком.

– Не, не, – замахала руками бабка и разровняла помидоры в ведре, чтобы оно снова стало полным. – Я ведром продаю!

Я все-таки заглянул в хозяйственный магазин. Продавца Михалыча все еще не было. Эх, Павлик, Павлик…

– Соль у него заперта, а кавунцы еще не оприходованы, – сказала жена продавца и сдвинула на телеге солому.

Под соломой лежали арбузы. Темные и некрупные, похожие на пушечные ядра.

– Хорошие кавунцы, – щелкнула по арбузу хозяйка. – Сорт «победитель».

– Проси, – шепнул я Пыжу.

Пыж посмотрел на хозяйку и вежливо буркнул.

– Хорошая у вас собачка… – вздохнула жена продавца и вынула двух «победителей».

Я опять полез за кошельком.

– Не, – отказалась от денег хозяйка. – Не могу я торговать. Не оприходованы потому что. Только привезли, не разгрузили даже. Каб мешок, а то всего два…

А соли мне дал пастух. Обычного пастушеского кнута у него не было.

– Нужон он мне! – улыбнулся пастух. – Да я за соль любую корову «куплю»!

Пастух достал из висевшей на боку торбочки горсть соли и показал коровам. Они шумно засопели и, облизываясь, пошли за пастухом.

Светило солнце. Тихо плыла, плавясь в его лучах, река. Шуршали сухими крыльями стрекозы. Я ел сочный прохладный арбуз. Вот жизнь наступила!

Пыж тоже чвакал арбузом. Он заглатывал куски прямо с семечками. А я их сплевывал за борт. Они медленно погружались, поворачиваясь в светлой воде. Если бы они проросли, вся река была бы в арбузах!

На арбузные семечки набрасывались селявки. Они подталкивали их носами, пытались обсосать край.

Я опять вспомнил про журнал и сделал наконец «красивую» запись: «Есть и соль, и арбузы. Жизнь хороша и удивительна!»

Берег левый, берег правый

Водная дорога то становится широкой, как автострада, то сужается, как глухой проселок. Берега сдвигаются и заглядывают в лодку. Буйными травами, пышными цветами украсил их Битюг. Высоченные, в руку толщиной дудки перевиты хмелем и вьюнком. Издалека видна в зеленой осоке вишнево-красная плакун-трава, яркая и жизнерадостная, вовсе не похожая на кислую плаксу. Свесились, любуются своим отражением сиреневые астры. Стойко цветет, несмотря на сентябрь, растение с суровым названием «окопник». Словно соревнуясь между собой, берега выставляют напоказ свою красоту. Я включился в эту игру, разделил лист журнала пополам: «берег левый» и «берег правый». Где больше?