Ярослав Мудрый. Князь Ростовский, Новгородский и Киевский - Валерий Есенков

Ярополк верно оценивает вызов, сделанный братом. Вместо одного решения, которое достойно истинного правителя, он принимает два. С одной стороны, он отправляет к брату послов, которые пытаются его устыдить и отказаться от похода на Киев. С другой стороны, он скликает ополчение из киевлян и вместе с дружиной посылает брату навстречу, намереваясь его отразить.

На укоризны послов Владимир отвечает насмешками. Полки Ярополка вселяют в него трепет, не достойный бесстрашного воина. Он готов бежать в Новгород и ждать неприятеля за его высокими стенами. Ему на помощь приходит Добрыня. Он указывает Владимиру, что в Киеве между князем и горожанами назревает вражда, готовая обратиться кровопролитием. Добрыня, видимо, прав. Можно догадаться по слабым намекам, что Ярополк уже склоняется к христианству, во всяком случае относится к этой вере слишком доброжелательно, на взгляд киевлян, даже поощряет его, возможно, византийские послы тоже сыграли тут свою роль. Киевляне же, в отличие от своего князя, продолжают твердо держаться язычества. В Киеве назревает что-то вроде восстания. Коварство Владимира находит для себя применение. Он направляет лазутчиков сказать киевлянам, что, победив Ярополка, он станет всеми возможными средствами укреплять исконную русскую веру. Заодно лазутчики подкупают Ярополковых воевод дорогими подарками.

Две рати встречаются на реке Друче, в трех днях пути от Смоленска. Если исходить из последствий, битвы не происходит или она ведется только для вида. Киевское ополчение отступает, не причинив полкам Владимира никакого вреда. Дружина Ярополка бежит. Владимир подступает к Киеву, окрыленный мнимой победой. Ярополк затворяется в своих стенах с перепуганными дружинниками и недружелюбно настроенным населением. Его брат перекрывает дороги и угрожает уморить его голодом. Нерешительный Ярополк не знает, что делать, да и делать ему уже нечего. За него принимают решение киевляне, не пожелавшие поддержать князя, который осмелился не разделить с ними их прадедовской веры. Перепуганный Ярополк тайно укрывается в Родне, небольшой крепостце при слиянии Росси с Днепром. Впрочем, Нестор не расположен признавать недоброжелательство киевлян к христианству и потому бегство Ярополка объясняет всего лишь нашептыванием предателя Блуда, который и в Родне продолжает свое черное дело и наконец уговаривает своего повелителя сдаться на милость младшего брата. Ярополка вводят в горницу брата. Двери за ним затворяются. За дверью остается охрана. В горнице две варягов пронзают его мечами на глазах у Владимира. Каким-то образом у Ярополка оказывается беременная жена, бывшая монахиня, тоже рабыня, приведенная из Болгарии Святославом и отданная им Ярополку, чем и можно кое-как объяснить, почему женатый князь предполагал взять в жены Рогнеду. Владимир, как и тот, не смущенный таким обстоятельством, женится ещё и на ней, тоже стлавшей рабыней, а Рогнеду, успевшую забеременеть, отправляет в дальнюю деревеньку Предславино, что стоит на берегу реки Лыбедь.

Совершив все эти подвиги, он остается на княжении в Киеве

4

Может показаться, что он одержал полную, хоть и не блистательную победу, но это призрачная победа. Не проходит и дня, как его обступают варяги, пришедшие с ним единственно ради того, чтобы грабить и убивать. Им хватает ума догадаться, что им не по силам ограбить город сдавшийся, а не захваченный ими. В таком случае Владимир должен им хорошо заплатить. Они говорят, довольно нахально:

– Это наш город. Мы захватили его. Хотим взять с него выкуп. По две гривны с каждого человека.

У Владимира таких денег нет, да похоже, даже если бы были, он не стал бы платить. Он отвечает резонно:

– Подождите. Не более месяца. За это время соберут для вас куны.

Куны, может быть, и собирают, но не для варягов. Кроме варягов у Владимира и другая забота. С другой стороны беспокоят его киевляне. Он обещал им укрепить старинную русскую веру, пусть укрепляет. И Владимир, исполняя свое обещание, ставит на холме, вне двора, на всеобщее поклонение, деревянную статую бога Перуна с серебряной головой и золотыми усами. Подле ставит других богов: Дажьбога, Стрибога и Мокошь. Не забывает он и варягов, надеясь примирить их с затянувшимся ожиданием, прибавив к ним Симаргла и Хорса. На святилище собираются довольные киевляне. К ним присоединяются не менее довольные кровожадные выходцы с севера. Они приносят жертвы этим богам и обагряют кровью Русскую землю.

Никогда прежде восточные славяне не приносили иных жертв, кроме кур, ягнят и телят. Их приводит в неистовство зрелище приносимых в жертву людей. И однажды говорят между собой бояре и старцы:

– Бросим отроков на отроков и девиц. На кого падет он, того зарежем в жертву богам.

И монах-летописец рассказывает подозрительную историю. Жребий каким-то чудом падает на варяга, уже какое-то время живущего в Киеве вместе с семьей. Варяг уже побывал в Византии и принял там христианскую веру. У него растет сын, тоже, вероятно, крещеный, прекрасный лицом и душой, как уверяет монах, никогда его не видавший. Жребий выбирает его. Киевляне подступают к нему, говоря:

– Избрали его себе боги, чтобы мы принесли его в жертву богам.

Варяг отвечает с крыльца целой проповедью другой веры, которая для него, прежде язычника, стала непогрешимой и истинной:

– Не боги это, а дерево. Нынче есть, а завтра сгниет. Не говорят они, не пьют, не едят. Они сделаны руками человека из дерева. Бог же один. Ему служат и поклоняются греки. Сотворил Он небо и землю и звезды и луну и солнце и человека и предназначил его жить на земле. А ваши боги сделали что? Они сами сделаны. Сына моего бесам не дам.

Посланные уходят ни с чем. Киевляне приходят в негодование. Едва ли в них так велика жажда крови, но наверняка сильна ненависть к бесстыдным, грубым варягам, которые в их городе ведут себя непристойно. Они бросаются разъяренной толпой, в щепы разнесли его двор и потребовали:

– Дай сына! Мы принесем его в жертву богам!

Крещеный варяг отвечает с крыльца:

– Если боги они, пусть пошлют одного из богов и возьмут его сами.

Он оскорбляет людей, которые, по его мнению, заблуждаются, но они считают, что они правы и, не снеся оскорбления, подрубают сени под варягом и сыном и убивают обоих.

Владимир угадывает их настроение и набирает себе дружину из охочих киевлян вместо варягов. Варяги наконец догадываются, что он водит их за нос. Самые умные из них принимают его предложение отказаться от выкупа и перейти к нему служить за хорошее жалованье, и он по одиночке отправляет их с небольшими отрядами посадниками в отдаленные города. Остальные подступают к нему:

– Ты нас обманул, так покажи нам путь в Грецию.

Он с удовольствием выдает им пропускные грамоты, без которых в Восточной Римской империи примут их за разбойников, но впереди них пускает посольство, которое его именем говорит чиновникам императора:

– Идут к тебе варяги. В городе их не держи, не то они тебе беды натворят, как натворили у нас. Расточи их в разные стороны, а назад к нам ни одного не пускай.

5

Изгнание варягов, умиротворение киевлян позволяют Владимиру оглядеться. В сущности, его власть признает один Киев. Полоцк только повержен. В Великий Новгород он срочно отправляет Добрыню. Добрыня и там воздвигает Перуна над Волховом у всех на виду и тем достигает мира, но не покорности, которая никогда не была добродетелью новгородцев. Разбросанные по дальним городкам предводители варяжских дружин собирают дани и пошлины в свою пользу, в оплату за предательство своих соплеменников. Вятичи и радимичи, пользуясь слабостью Ярополка, отложились и не вносят даней и пошлин в киевскую казну. Земли хорват и дулебов захвачены Польшей.

В отличие от Ярополка, энергичный, властолюбивый Владимир не склонен мириться с ослаблением своего государства. Как и подобает истинному правителю, он намерен смирить непокорных силой оружия и воротить их в пределы установленные отцом, и как подобает истинному правителю, начинает он с самого трудного, оставляя менее сложные задачи на более удобное время.

На этот момент самую большую опасность представляют поляки. Исподволь готовятся они к захвату исконных русских земель. Среди них бытует легенда, рожденная алчностью, что радимичи и вятичи происходят от ляхов и что Русь находится с Польшей в младшем родстве, а стало быть, должна ей покориться, на основании древнейшего, семейного права. Та польская легенда гласит, будто матерью и колыбелью всех славян, как западных, так и восточных, явилась Паннония, а в той Паннонии у Пана, князя паннонского, было три сына, из которых первенца назвали Ляхом, второго Русом, а третьего Чехом, и те три брата, когда род их размножился и разросся, положили начало трем королевствам: Ляшскому, Русскому и Чешскому. В легенду заложен глубокий и страсть как далекий от невинности смысл. Старший брат, как известно, всегда имеет власть над младшими братьями, а посему русские и чехи должны быть в подчинении у поляков. На этом основании поляки преспокойно захватывают древнейшие русские города Червен, Перемышль и другие и перехватывают торговый путь, ведущий из Киева в одну сторону на Дунай и в Болгарию, в другую – на Краков и Прагу и далее в Регенсбург в немецкой земле, где киевляне торгуют медом, воском, мехами и лошадьми, которых сами покупают у печенегов. Это открытая дверь для русской торговли на запад. Отныне поляки могут держать её открытой или запереть на замок по своему произволу, с чем киевский князь не имеет права мириться.