Улица Чехова, 12 - Елена Холмогорова

Несмотря на многолетнюю разлуку, связи Орлова и Пушкина не прерывались. Будучи в Москве осенью 1832 года и живя в своей любимой гостинице «Англия» в доме Обера в Глинищевском переулке (ул. Немирови­ча-Данченко, 6), Пушкин заходил к Орлову. Екатерина Николаевна Орлова писала брату Николаю 11 октября: «Пушкин провел здесь две недели, я его не видела, он был у нас только один раз утром, и больше не появ­лялся...»

Возможно, что посещение Орлова Пушкиным, о ко­тором пишет Екатерина Николаевна, .было ответом на записку Орлова Александру Сергеевичу, предположи­тельно относящуюся к этому пушкинскому пребыванию в Москве:

«Вот, милый Пушкин, письмо к моему брату (А. Ф. Орлову.—Е. X.) и два ящика с цветным стеклом. Передай брату и то, и другое, и третье.

Обманщик! Неужели ты способен уехать из Москвы, не простившись со своими лучшими друзьями?

Весь твой М. Орлов».

Новые хронологические рамки жизни Орлова в доме Шубиной ставят вопрос: бывал ли здесь Пушкин? На это время падают два приезда Александра Сергеевича в Москву: в ноябре 1833 года он останавливался здесь проездом с Урала, где собирал материалы о пугачевском восстании; в конце августа 1834 года — по дороге из Петербурга в Болдино. Оба эти приезда были чрезвы­чайно кратковременны, и найти следы посещения Пуш­киным Орлова не удалось. Так что остается только пред­полагать, что Пушкин бывал в доме Шубиной на Малой Дмитровке. Но многолетняя дружба и свидетельства о неоднократных встречах в Москве в другие приезды Пушкина дают основания для таких предположений и дальнейших поисков.

Итак, из дома на Малой Дмитровке в начале 1834 го­да Орлов послал Пушкину в Петербург экземпляр кни­ги «О государственном кредите» с дарственной над­писью: «Милостивому государю Александру Сергееви­чу Пушкину от сочинителя М. Орлова в знак дружбы и уважения». Это был один из нескольких подготовлен­ных Орловым для друзей экземпляров, в которые были вплетены рукописные вставки, то есть цензорские ку­пюры. Любопытно, что в личной библиотеке Пушкина был найден еще один экземпляр книги Орлова без вста­вок, очевидно приобретенный им до получения в пода­рок от автора, что говорит об интересе, проявленном Пушкиным к книге Орлова. До нас дошли немногочис­ленные заметки Пушкина о книге, однако они настоль­ко фрагментарны, что не позволяют сделать вывод о том, как оценил Александр Сергеевич те или иные по­ложения книги, но являются еще одним свидетельством внимательного к ней отношения.

Имя М, Ф. Орлова стоит в списке тех, кому Пушкин намеревался послать первый том «Современника». В дневнике Александра Ивановича Тургенева, друга Пушкина, находим несколько упоминаний про Орлова, разговоры с ним о произведениях Пушкина и наоборот: например, 15 декабря 1836 года А. И. Тургенев записы­вает, что говорил с Пушкиным о Михаиле Федоровиче Орлове.

В последний свой приезд в Москву в мае 1836 года, меньше чем за год до роковой дуэли, Пушкин, живший в доме своего друга П. В. Нащокина (Воротниковский пер., 12), не раз встречался с Орловым, бывал и у него дома, в Большом Николопесковском переулке.

Орлов остро переживал трагическую гибель Пуш­кина. Отец поэта, Сергей Львович Пушкин, узнал о кон­чине сына в Москве. Он жил у своей сестры Елизаветы Львовны в Милютинском переулке (ул. Мархлевско­го, 16, во дворе). Получив письмо В. А. Жуковского, в котором содержались подробности последних часов Александра Сергеевича, он передал его Чаадаеву. Тот попросил разрешения немного задержать письмо, чтобы показать его Орлову, как он писал С. Л. Пушкину, «од­ному из самых горячих поклонников нашего славного покойника».

Жизнь Орлова в Москве, лишенного настоящего де­ла, парализованного своим поднадзорным положением, была тягостна. А. И. Герцен в «Былом и думах» дает ей такую оценку: «От скуки Орлов не знал, что начать. Пробовал он и хрустальную фабрику заводить, на ко­торой делались средневековые стекла с картинами, об­ходившиеся ему дороже, чем он их продавал, и книгу он принимался писать «о кредите»,— нет, не туда рва­лось сердце, но другого выхода не было... Смертельно жаль было видеть Орлова, усиливавшегося сделаться ученым, теоретиком».

М. С. Лунин из сибирской ссылки, получив какие-то сообщения о московской жизни, желчно писал в од­ном из писем, имея в виду Орлова, что некоторые из «помилованных» «берут на себя роль угнетенных пат­риотов и возбуждают к себе удивление в своем околод-ке изданием книг, которых никто не читает, и попечи­тельством над школами живописи».

Думается все же, что подобные приговоры слишком суровы. Бесспорно утверждение Герцена, что «не туда рвалось сердце», но позволим себе усомниться в том, что вся бурная разнообразная деятельность Орлова предпринималась им всего лишь «от скуки». И мепыне всего это относится к художественным классам.

Имя Михаила Федоровича Орлова вошло в историю русского искусства, он стал одним из организаторов Московского художественного общества и Художествен­ного класса, который в 1843 году был реорганизован в Московское училище живописи и ваяния (разместилось на Мясницкой — ныне ул. Кирова, 21), а в 1865 году после объединения с архитектурным училищем — в Училище живописи, ваяния и зодчества, с которым свя­заны наиболее демократичные, реалистические тенден­ции в русском искусстве второй половины XIX века. Как впоследствии напишет В. В. Стасов: «Московская школа выполнила все горячие ожидания, она сделалась истинным рассадником лучшего, нового русского искус­ства, самостоятельного, национального».

Но возвратимся к истокам. Художественный класс вырос на основе небольшого кружка художников-про­фессионалов и любителей живописи, которые в 1832 го­ду стали собираться на Ильинке (ул. Куйбышева, 14, дом не сохранился) для рисования с натуры. Это были Е. И. Маковский, А. С. Ястребилов, В. С. и А. С. Доб­ровольские, И. Т. Дурнов, И. П. Витали и другие. 1 июня 1833 года был учрежден Московский художест­венный класс. Его первыми директорами стали адъю­тант московского генерал-губернатора Ф. Я. Скарятин, знаменитый историк, археолог и библиофил А. Д. Чертков и М. Ф. Орлов. Класс существовал на ежегодные взносы членов общества, составлявшие 250 рублей ас­сигнациями. Каждый такой член мог послать на обуче­ние в Художественный класс двух учеников любого со­словия, не исключая даже крепостных. Первоначально класс открывался на четыре года. В проекте устава указывалось, что главная задача класса «доставить жи­телям Москвы способы образования в художествах», ибо, как отмечалось далее, «сколько людей, рожденных для художеств, остаются без всякого образования и здесь, и в отдаленных частях России».

Для занятий было снято помещение в доме № 1 по Китайскому проезду, однако вскоре пожар прервал за­нятия, погубив часть учебного оборудования. Некоторое время класс помещался на Страстном бульваре (дом № 4, не сохранился), а затем переехал на Большую Ни­китскую (ул. Герцена, 14, во дворе).

В отчете о деятельности класса, быть может напи­санном в том же кабинете и напечатанном в мае 1835 года в журнале «Московский наблюдатель», М. Ф. Орлов отмечал: «Нам кажется, что успехи учени­ков значительны. Классы наши посещаемы были по­стоянно 37-ю учениками, присылаемыми по бесплат­ным билетам от гг. Членов, и 33-я учениками, вносив­шими за себя платы по 5 рублей в месяц».

Орлов отдавал много сил Художественному классу. Он привлек к преподаванию В. А. Трошгаина и К. И. Ра-буса.

В 1837 году, когда истек четырехлетний испытатель­ный срок, отпущенный классу, он оказался на грани закрытия из-за нехватки средств. Докладная записка о Художественном классе от 18 августа 1842 года так рас­сказывает об этом трудном моменте: «Класс стремился к падению и пал бы непременно, если бы деятельность учителей и бывшего директора генерал-майора Орлова не удержала его на краю погибели. Целые шесть меся­цев класс колебался и изнемогал. Но все это время уче­ние ни на один день не прекращалось, г. Орлов под­держивал собственными деньгами, а гг. учителя, новые академики, отказавшись от жалованья, преподавали уроки без всякого возмездия; наконец, после шестиме­сячных усилий, надежд и сомнений Общество состави­лось...»

Таким образом, решительное и бескорыстное пове­дение Михаила Федоровича Орлова во многом опреде­лило дальнейший путь русского художественного обра­зования.

Но Художественный класс был не единственной точ­кой приложения энергии Орлова. Сразу по приезде в Москву он становится членом Московского общества испытателей природы. Это общество возникло при Мо­сковском университете в 1805 году. Несмотря на то что непосредственные задачи общества лежали в пределах естественных наук, к нему, как к культурному центру, тянулись люди, от наук далекие. Достаточно сказать, что одновременно с Орловым членами общества были молодой Герцен, Николай Раевский, декабристы Ф. Н. Глинка и В. П. Зубков, а сосланный в Сибирь Н. А. Бестужев с оказией передал для коллекции об­щества образцы набранных в Сибири руд. Что каса­ется М. Ф. Орлова, то он вошел даже в состав совета Общества испытателей природы, а в ноябре 1836 года сделал па одном из заседаний доклад «Некоторые фи­лософские мысли о природе», текст которого, к сожа­лению, до нас не дошел. Орлов попытался усилить об­щественный характер общества и предложил внести не­которые изменения в его устав. Однако министр просве­щения граф Уваров запретил пересмотр устава.