Разрушитель - Майнет Уолтерс

— Не понимаю, почему ее мать не заметила, что она ушла, — недоумевала миссис Грин. — Я никогда не спускала глаз со своих детей, даже на минуту.

— Она может быть на работе, — отозвалась женщина-констебль.

— Но она не должна, — с упреком возразил мистер Грин. — Ребенку в этом возрасте необходимо, чтобы мать всегда была рядом. Вам нужно вызвать доктора, чтобы осмотреть ее. Понимаете, о чем я говорю? Странные люди пошли в эти дни. Мужчины, которые должны быть умнее. Уловили смысл? — Он произнес по буквам: — П-Е-до-филы. С-Е-К-С-преступники. Знаете, о чем я говорю?

— Да, сэр, я прекрасно понимаю, о чем вы говорите, не беспокойтесь. — Констебль постучала ручкой по листу бумаги, лежащему перед ней на столе. — В первую очередь мы покажем ее доктору. Но если не возражаете, мы постараемся сделать это по возможности деликатнее. У нас масса дел по этому вопросу, мы пришли к выводу, что лучше не спешить. — Она повернулась к женщине с ободряющей улыбкой: — Девочка сказала, как ее зовут?

Миссис Грин покачала головой:

— Не произнесла ни слова. Честно говоря, я не уверена, что она разговаривает.

— Как вы думаете, сколько ей лет?

— Не больше двух.

Миссис Грин подняла подол хлопчатобумажного платьица малышки.

— Она все еще в памперсах, бедняжка.

Женщина-полицейский решила, что два года — слишком мало, и прибавила еще один год для отчета. Женщины, подобные миссис Грин, оберегали своих детей от частого прикосновения махрового полотенца и начинали рано приучать к горшку. Мысль о том, что трехлетний ребенок в памперсах, была ей непонятна.

Но это не имело значения для девчушки. Восемнадцать ей месяцев, два или три года, но говорить она не умела.

Юная француженка с судна «Бенето», не имея планов на этот воскресный день, заинтересованно наблюдавшая разговор Хардинга с братьями Спендер, Мэгги Дженнер и полицейским Ингремом через объектив видеокамеры, приплыла на резиновой лодке к берегу и стала подниматься по крутому склону Уэст-Хилл, пытаясь выяснить, что случилось. Нетрудно догадаться, что два мальчика нашли человека, которого подняли с берега на вертолете, используя для этого лебедку, что прекрасный англичанин заявил в полицию о случившемся. Ей было интересно узнать, почему он появился еще раз на склоне холма для того, чтобы забрать рюкзак, который оставлял там, через полчаса после того, как уехала полицейская машина. Она проследила, как молодой человек достал бинокль, осмотрел залив и скалы и только после этого стал спускаться к пляжу, затопляемому во время прилива, за крытой лодочной стоянкой. Она снимала его на видеокамеру, но не была так предусмотрительна, как раньше. После того как он дошел до удобного места над бухтой Чапмена, ей уже все надоело, и она прекратила заниматься этой головоломкой.

Пройдет еще пять дней, когда ее отец наткнется на отснятую пленку и будет унижать дочь перед английской полицией…

В шесть часов вечера судно «Грегори'з герл» подняло якорь и осторожно направилось к выходу из бухты Чапмена в сторону утеса Голова св. Албана. Две апатичные девицы сидели на перекидном мостике рядом с отцом, а новая знакомая — на скамье сзади. Пройдя мелководье на входе в залив, судно взревело — двигатели включились на полную мощность — и на скорости 25 узлов в час направилось на базу в Пул.

Жара и алкоголь погрузили всех в сонное состояние, особенно отца, который совершенно измотался, стараясь угодить дочкам. Включив автопилот, он велел старшей дочери следить за ходом судна, а сам задремал. Он чувствовал, как взгляд его новой подружки вонзается в спину словно кинжал, и пожалел, что не хватило здравого смысла оставить ее на берегу. Она была новенькой в череде тех, кого дочери называли «малышками», и, как заведено, они яростно вытаптывали хрупкие ростки его новой привязанности. Жизнь, думал он с обидой, такая паршивая…

— Отец, проснись, смотри! — внезапно крикнула его младшая. — Мы несемся прямо на камни!

Сердце в груди бешено колотилось, пока он, прилагая неимоверные усилия, поворачивал штурвал. Судно резко накренилось на правый борт. То, что его дочь приняла за камни, скользнуло за левый борт, кружась в бурлящем попутном потоке.

— Я слишком стар для этого, — произнес он слабо, направляя прогулочную яхту обратно на курс и подсчитывая в уме состояние своей страховки.

— Что за чертовщина! Это не мог быть камень. Здесь нигде нет камней.

Обе девицы, со слезящимися глазами, щурясь от палящего солнца, разглядели за кормой черный крутящийся предмет.

— Похоже, это цистерна для транспортировки нефти, — высказалась старшая.

— Черт побери! — заворчал отец. — Того, кто выбросил эту дрянь за борт, нужно застрелить. Если бы мы столкнулись с ней, то пропороли бы себе борт.

Его подружка подумала, что предмет больше похож на перевернутую лодку, но не решалась высказать свое мнение вслух, остерегаясь навлечь на себя очередные насмешки его препротивных дочерей. Она уже получила сегодня сполна и искренне сожалела, что вообще согласилась пойти с ними в море.

— Я неожиданно встретилась сегодня утром с Ником Ингремом, — сообщила Мэгги, готовя чай матери на кухне в доме Брокстон.

Когда-то комната была красивая: вдоль стен стояли старинные дубовые шкафы для посуды, в каждом аккуратными стопками сложены медные кастрюли и изысканная фаянсовая посуда, а в середине длинный трапезный стол XVII века. Сейчас все стало скучным и однообразным. Все, что можно продать, было продано. Дешевые белые настенные и напольные кухонные полки сменили деревянные шкафы, а вместо монастырского стола, когда-то с блеском царствовавшего на кухне, стояло пластиковое, отлитое по форме подобие стола, принесенное из сада. Все было бы не так уж плохо, часто думала Мэгги, если бы здесь почаще убирали. Но артрит матери и ее собственное предельное изнурение в результате тщетных попыток сделать деньги на лошадях означали, что чистоплотность уже давным-давно исчезла вслед за благочестием. Если Господь есть на небесах, а с этим миром все в порядке, то, наверное, он ослеп, когда дело дошло до дома Брокстон. Мэгги могла бы давно уменьшить убытки и перебраться в другое место, если бы только мать согласилась сделать то же самое. Чувство вины снедало Мэгги. Сейчас она жила в квартире над конюшнями с другой стороны сада, в дом заходила лишь иногда. Его ужасающее запустение было слишком очевидным напоминанием о том, что нищета матери — ее вина.

— Я спускалась с Джаспером к бухте Чапмена. В заливе Эгмонт утонула женщина, и Нику пришлось вызывать вертолет, чтобы достать тело.

— Из туристов, я полагаю?

— Предположительно. — Мэгги подала ей чашку чая.

— Типичный случай! — сердито крикнула Селия. — Дорсет должен оплатить счет за вертолет, и только потому, что какое-то глупое создание из другого округа так и не научилось хорошо плавать. Я подожду платить свои налоги.

— Ты всегда это делаешь, — улыбнулась Мэгги, вспомнив о предупреждениях, разбросанных на письменном столе в гостиной.

Мать проигнорировала замечание.

— Как Ник?

— Слишком взволнован. И не в лучшем настроении.

Она пристально смотрела в чашку чая, набираясь храбрости для обсуждения щекотливого вопроса — о деньгах. Вернее, об отсутствии денег, потраченных на бизнес, связанный с верховой ездой и содержанием платных конюшен.

— Нам нужно поговорить о конюшнях, — резко произнесла Мэгги.

Селия отказалась от разговора на эту тему.

— Ты все равно не была бы в хорошем настроении, если бы даже не видела утопленницу.

Она разговорилась, и Мэгги поняла, что сейчас опять начнутся воспоминания.

— Я помню, как такого бедолагу уносил по течению Ганг. Это случилось в Индии, я была там с родителями. Как помню, время летних каникул, мне около пятнадцати… Это было ужасно. Неделями меня мучили кошмары. Моя мама сказала…

Дальше Мэгги не слушала. Она пристально смотрела на длинный черный волос на подбородке матери, который нужно выщипать пинцетом. Он агрессивно щетинился, когда мать начинала говорить, подобно одному из усов Берти. Селия в свои шестьдесят три года выглядела отлично. Волосы такие же темные, как у дочери, лишь иногда она их подкрашивала специальным спреем. Но заботы сказались на лице. Глубокие морщины избороздили его.

Когда же Селия наконец на секунду замолчала, переводя дыхание, Мэгги немедленно заговорила о конюшнях.

— Я подсчитала доходы за последний месяц, — сказала она, — нам не хватает приблизительно 200 фунтов стерлингов. Неужели ты опять освободишь Мэри Спенсер-Грехем от платы?

Селия поджала губы:

— Если и так, это мое дело.

— Не твое, ма, — вздохнула Мэгги. — Мы не можем позволить себе благотворительность. Если Мэри не заплатит, мы не сможем содержать ее лошадь. Все очень просто. Я бы не возражала, если бы ей не была назначена минимальная плата, но деньги, которые она должна платить, едва покрывают расходы на фураж. Ты должна быть построже с ней.