Заклинатели Бер-Сухта - Екатерина Бакулина

— Ха! Вина ему! — Джара вытащила угря из корзины, с интересом разглядывая. — Вино будешь пить дома, с папочкой. Самогонку доставай, будем отмечать приезд Соле.

— Кстати… — он повернулся ко мне, посмотрел так, что замерло сердце. — Рад знакомству. Ты с нами?

— Да, — тихо сказала я.

Как я рада была в тот момент быть с ними!

Лан полез в шкафчик и откуда-то издалека извлек здоровенную бутыль, поставил на стол. Честно говоря, никогда не пипа такое… но ведь и не откажешься.

— И как тебе здесь? — спросил он.

— Хорошо, — сказала я, даже не очень понимая, о чем он спрашивает, просто смотрела на него…

Джара засмеялась.

— Это она еще не осознала, куда попала.

— А откуда ты, Соле, — спросил Лан.

— Из Салотто.

— О! — Лан очень натурально удивился. — А почему к нам?

— Так получилось.

Что я еще могла сказать. Объяснять не хотелось… да и сама я не слишком хорошо понимала.

Джара положила угря на стол, взяла нож, одним точным движением отрезала голову, принялась методично разделывать. Какое-то время угорь еще истерично дергал хвостом. Я отвернулась.

— У тебя не хватило денег на Литьяте? — спросил Лан. — Или ты что-то имеешь против него?

Я растерялась. Как можно быть против? Ведь это единственное… ну, в любом случае, лицензию выдают только там, даже после обучения в Бер-Сухте. Все знали — магия это Литьяте, в первую очередь.

— Меня отец отправил сюда… я не знаю…

— Понятно, — Лан улыбнулся, откупорил бутыль, взял наши чашки, выплеснул чай в окно и налил прямо в них примерно до половины. — Давайте. За знакомство!

— Да подожди ты, — фыркнула Джара, — дай с рыбой закончу, у меня руки грязные.

— Ина, Соле? — Лан поднял кружку.

— Алкаш, — категорично заключила Джара.

Лан улыбался, глядя на меня… у него были такие глаза… небесно-голубые, ясные, сияющие. Он ждал. У меня мурашки побежали по спине. Я должна была что-то сделать или хотя бы сказать, вот прямо сейчас, иначе никогда себе этого не прощу. Я… Я схватила свою кружку и разом, пока не передумала, сделала большой глоток. Обожгло горло и перехватило дыхание… О-ох, какая крепкая! Аж слезы из глаз. Лан засмеялся, поднял свою кружку в шутливом салюте и выпил — залпом, до дна, даже не поморщившись, словно воду.

— Что-то много у нас илитрийцев в этом году, — заметила Ина. — Да все прям из столицы.

— А кто еще? — спросила я.

— Да вот этот зажравшийся придурок. — Джара указала на Лана ножом, принялась дальше переворачивать кусочки угря на сковородке. — У него с рождения было все и даже больше, поэтому он ничего не ценит. Ты спроси, почему он здесь?

— Почему?

— Придурок, — сказала Джара.

Лан налип себе еще, целую кружку, и молча выпил.

Мы просидели до самого вечера, много говорили… самогонка так ударила мне в голову, что я плохо помнила о чем. В глазах все плыло и шумело в ушах… Мне кажется, Лан играл на гитаре… Я уже совсем клевала носом, когда он поднял меня на руки и отнес на кровать, снял ботинки, накрыл одеялом. Словно маленькую девочку.

Сквозь сон я слышала, что они там еще сидят на кухне, слышала смех.

Хаген лежал на кровати у окна. А ведь он звал меня пообедать, а я… Глупо все… Неудобно вышло.

Проснулась от того, что Ина укладывалась на свою кровать подо мной, Джара с Ланом шептались о чем-то, тихо хихикая, Хаген встал, пошел на кухню. Я слышала, как он гремел там сковородками…

Когда я проснулась утром, в комнате никого не было.

Очень долго лежала, пытаясь собраться с сипами и вылезти из-под теплого одеяла в холод. Утром все казалось еще хуже, если бы могла, я бы сбежала отсюда. Да еще голова…

Кутаясь в плед, вышла на кухню, там сидели старшекурсники, жарили яичницу, завтракали. Я поздоровалась, поставила чайник, пошла искать кого-нибудь из своих.

Никого.

Неужели теперь так будет всегда?

Было так непривычно, одиноко. Не по себе. Во дворике гулял ветер, завывая в разбитых окнах. Иногда еще мне казалось, что в его вое я слышу голоса, чужие, непонятные, на незнакомых языках… голоса кружили надо мной.

Очень хотелось есть, но за продуктами, похоже, придется идти в город. По лестнице. От одной мысли об этом тряслись коленки. Спускаясь, нужно смотреть под ноги, а от высоты у меня кружилась голова. Нет… Не сегодня. Как-нибудь обойдусь.

Я подошла к парапету смотровой площадки. Страшная высота, внизу скалы, камни… если вдруг навернуться отсюда — от тебя просто ничего не останется.

Вдали гудело море. Оно почернело, вздыбилось белыми барашками, низкие облака набухли от влаги, отяжелели, еще немного и прольются дождем. Кое-где, на горизонте, мелькали огненные всполохи.

Я стояла, смотрела на море, на облака…

Скорее почувствовала, чем услышала, что кто-то подошел. Обернулась, сначала не узнала. — Хаген?

Он неуверенно улыбнулся, потер гладко выбритый подбородок.

— Привет, Соле. Мне давно говорили, что студентам борода не положена, так что…

Сейчас он казался совсем мальчишкой, так изменился.

— Привет, — сказала я. — Без бороды намного лучше.

Он передернул печами, заметно смущаясь.

— А ты собираешься в город?

— Не знаю. В город я пока боюсь. С меня вчерашнего подъема хватило.

Хаген улыбнулся.

— Тебе уже показали, что тут и где?

Он показал мне учебные корпуса и небольшой огород, на котором кто-то выращивал летом тыкву, кабачки и морковь, там был еще небольшой парник с помидорами, но в панике уже все засохло. Показал мне, где можно помыться и набрать воды для стирки, сарай с дровами и небольшую кладовку, куда можно складывать запасы еды.

С ним было так просто и спокойно, словно я знала его всю жизнь.

Потом мы гуляли по городу.

С Хагеном по лестнице идти было не страшно, он крепко и надежно держал меня под руку.

Мы бродили по улицам просто так, без всякой цепи, разговаривали. Мне казалось — обязательно нужно что-то говорить, молчание пугало меня, тяготило. Казалось, что глупо и неправильно бродить молча. И я старалась, как могла, рассказывала про дом, про Салотто, про корабли… про разное. Все, что приходило в голову. Хаген, в основном, слушал. Он молчал, и молчание ничуть не смущало его. Мы бродили, разглядывали людей, дома, вывески, каменное морское чудовище на главной площади. Чудовище было огромно. Хаген долго хмуро глядел на него.

— Оно живое…

— Нет, Хаген, это скульптура, оно же из камня.

Он покачал головой. Протянул руку, чуть погладил.

Мне тоже сначала показалось, что оно настоящее, живое, просто застывшее на минуту. Чудовище взрывало мостовую страшными щупальцами, ломая брусчатку, поднимаясь на длинных ногах едва ли не выше ратуши. Между ног, прямо под брюхом, ходили люди. Сбоку сиротливо прилепилось объявление о продаже дома.