Снежная Жаба - Анна Ольховская

А ему придется довольствоваться отражениями чужих чувств, навсегда забыв о возможности испытать что‑то подобное самому.

Конечно, в ментальном эфире человеческих эмоций хватало и грязи, причем иногда омерзительно гадкой, чего тоже не было в стерильном обществе пещер.

Потому что там вообще не было никаких крайностей, только серенькая серединка.

Но грязь Кай очень быстро научился блокировать и направлять мимо. А еще — когда намерения сочившегося ментальной гнилью человека были совсем уж гнусными или опасными для чьей‑либо жизни — он вмешивался.

Он давно уже научился очень легко и быстро превращать любого в послушную марионетку, причем со временем ему уже не надо было смотреть для этого в глаза человека.

Надо было просто снять свои собственные очки и сконцентрировать взгляд на отрицательной особи.

Впрочем, проделывал Кай такое довольно редко, потому что на его пути чаще всего попадались самые обычные люди с самыми обычными чувствами и эмоциями.

А потом он встретил Вику. Викторию Демидову…

Он знал о существовании этой девушки. Знал и о тщательно сплетенной «Аненербе» паутине, в центре которой находился Фридрих фон Клотц, внешние данные которого свидетельствовали о его избранности — настоящая белокурая бестия, причем полученная путем естественного отбора.

Насколько Каю было известно, душка Фрицци уже пытался самостоятельно вернуть коварно отобранное (по его версии) гадкими славянами наследство, но угодил за решетку на долгие восемь лет[2].

Сидя там, он каким‑то образом вышел на членов Западного подразделения «Аненербе» и обратился к ним за помощью, пообещав в случае успеха постоянное финансирование организации.

И к моменту выхода герра фон Клотца на свободу паутина уже была сплетена. Куплен заброшенный лесной хутор неподалеку от места дислокации Восточного подразделения, на месте полусгнившей развалюхи построили современный, оборудованный всеми удобствами дом, обнесли территорию участка высоченным забором, поселили там несколько псов, причем только трое из них были ротвейлерами, а двое отзывались не на клички, а на имена — Прохор и Василий, это были отморозки из местных, считавшие, что на непыльную работенку, причем хорошо оплачиваемую, их заочно нанял какой‑то дойч. Хозяин вот‑вот должен был приехать из Германии.

Сначала хотели устроить западню для Вики в Альпах — все было бы гораздо проще и дешевле, — но там ее могли быстро найти, связи и возможности Винсента Морено не стоило приуменьшать.

В общем, Виктория Демидова полетела на Урал.

Кай не одобрял всего этого, но и не вмешивался. Он вообще максимально дистанцировался от происходящего в пещерах, обустроив свое личное пространство. И наслаждался покоем, который вскоре должен был закончиться — свадьба с Брунгильдой Вюрнсдорф неумолимо приближалась.

Нет, Кай вовсе не был женоненавистником, он был нормальным мужчиной с нормальной ориентацией. И когда ему нужна была женщина, он ее получал — любая представительница слабого пола из живущих в пещерах с удовольствием разделяла со сверхчеловеком постель. Тем более что любовником Кай был умелым и его партнерши получали максимум удовольствия.

Но — все было технично, полезно для здоровья, приятно. Не более.

А переспать с кем‑то там, на поверхности, Каю и в голову не приходило. И вовсе не потому, что он считал людей недочеловеками, просто… Услугами проституток он пользоваться не хотел, а банальный перепих после пары стаканов текилы ему был неинтересен.

В общем, его мать вместе с остальной верхушкой «Аненербе» плела свои сети, заманивая в ловушку какую‑то Викторию Демидову, а Кай готовился к свадьбе.

И как раз летел обратно с церемонии официального обручения с Брунгильдой Вюрнсдорф, когда и произошла его встреча с судьбой…

Глава 6

Кай во время своих поездок старался общаться с попутчиками по минимуму, отгородившись от мира непроницаемыми стеклами черных очков. Но его внешность все равно привлекала внимание окружающих — слишком уж он выделялся из толпы. И в первую очередь — холеной гривой цвета платины и гладкой белоснежной кожей. Настолько гладкой, что мужчина казался ожившей мраморной статуей, одетой в элитные вещи.

В общем, пялились на него постоянно, и с этим ничего поделать было нельзя. Главное, вести себя абсолютно спокойно, не обращая внимания на откровенное разглядывание, и постепенно интерес окружающих выгорал — ну интересный типчик, и что?

Правда, иногда представительницы слабого пола, начитавшиеся, похоже, женских журналов, настоятельно рекомендующих всем барышням не ждать, пока принц соизволит обратить на них внимание, а самим идти в атаку на вожделенную цель, нарушали его уединение.

Рекомендуемой атакой нарушали. Кто‑то пер нагло, кто‑то пытался кокетничать, некоторые разыгрывали нелепые сценки типа «ой, простите, что я вам на колени упала, я такая неловкая!».

Эти последние особенно раздражали Кая, поскольку их выходки могли притащить на холеной холке большие проблемы. Связанные с лишением мужчины главного средства маскировки — темных очков.

Потому что глаза показывать было нельзя.

В этом Кай уже имел однажды сомнительное удовольствие убедиться. Он спокойно ждал вылета в накопителе, лениво листая какой‑то журнал, когда сиденье рядом с ним придушенно взвизгнуло. А обонятельные рецепторы мужчины атаковала волна жутчайшего смрада, который получается, когда запах пота стараются забить, вернее — залить большим количеством духов.

И тут уже было абсолютно все равно, какими духами пользуется грязнуля — дешевыми или эксклюзивными, — результат всегда был один: биологическое оружие массового поражения.

К тому же едва не раздавившая худосочное пластиковое креслице особь воняла еще и ментально. Кай не уловил в ее эмоциях ничего светлого, лишь густое варево из похоти, наглости и привычки получать все, что мадам заблагорассудится.

Первым желанием, о котором ему истерически сигнализировало обоняние, было немедленно встать и уйти. Но в накопитель продолжали втекать новые пассажиры, и свободных мест для сидения уже не осталось. А до вылета еще полчаса, подпирать стену любителю комфорта Каю не хотелось.

И он остался сидеть, о чем очень скоро пожалел.

Совсем скоро, буквально через тридцать секунд.

Потому что испортившая воздух и настроение дама не привыкла ждать. Концентрация похоти в ее мыслях достигла максимально возможных размеров, вытеснив из и без того мелкой душонки все остальное.

На предплечье Кая легла горячая тяжесть. Он скосил глаза и еле удержался от испуганного вопля — на его руке лежала лапа. Именно лапа, не ладошка, пусть и ухоженная, уж больно здоровенная была эта ладошка, больше похожая на длань молотобойца. На коротких сарделькообразных пальцах, украшенных ярко‑алыми наклеенными кинжалами, были нанизаны здоровенные уродливые перстни, само собой, золотые.

Да и сама обладательница всей этой «роскоши» изысканной красотой не блистала. А вот чем она блистала, так это ртом — почти все зубы прелестницы были закрыты золотыми коронками. А еще бабища — по‑другому эти два центнера литого сала назвать было нельзя — обладала внешностью, заставившей Кая мгновенно поверить в то, что снежный человек (он же бигфут) все же существует. Во всяком случае, самка этой особи сейчас с вожделением таращилась на него маленькими, затерявшимися под надбровными дугами глазками.

Правда, самка где‑то сделала эпиляцию, потому что короткая рыжеватая шерстка осталась у нее только на верхушке черепа, но в целом образ был тот, что рисуют на картинках, изображающих снежного человека. И ножка у трепетной лани была соответствующая американскому варианту названия реликтового гоминоида — нижние конечности были буквально вбиты в опорки размера эдак сорок пятого. Причем где‑то нашелся женский вариант обуви такого размера, во всяком случае, там имелся копытообразный каблук и кокетливый бантик.

В общем, практически тот самый гений чистой красоты. Ну, мимолетное виденье который. Во всяком случае, Кай очень надеялся, что это будет именно мимолетное видение и на самом деле его просто глючит.

Но видение сжало лапищу и, склонившись к уху мужчины, просипело:

— Красавчик, я тебя хочу!

— Простите? — приподнял брови Кай, безуспешно пытаясь отодвинуться — у фемины еще и изо рта смердело!

— Не, ничего, ты меня не обидел, так что прощать нечего! — вероятно, мадам сейчас блеснула остроумием, потому что она какое‑то время похрюкала, а потом попыталась перенести лапу с запястья на бедро мужчины. — Ох, какой же ты тверденький весь, мускулистенький! Конфетка просто, сосательная!

И снова последовал приступ захлебывающегося хрюканья, от которого внимание сидевших вокруг пассажиров мгновенно сконцентрировалось на странной парочке.