Страсти по криминальному наследству - Алина Кускова

– Они не поверят и начнут тебя преследовать, – сказала она, трепля вихрастую голову нового поклонника.

– Кто они? – не понял студент.

– Головорезы Свистунова, – призналась Светлана. – Я попытаюсь от них откупиться, но они такие жлобы! – после этих слов утешать пришлось Кулемина.

Звягинцев давил на кнопку звонка с энтузиазмом, присущим начинающим кладоискателям. Дверь распахнулась неожиданно, без всяких проволочек, на пороге показался небритый мужик с помятым лицом.

– Чего надо? – Он дыхнул перегаром на писателя и подтянул растянутые треники.

– Добрый день. – Звягинцев, несмотря ни на что, решил быть вежливым. – Я ваш сосед снизу…

– Из коммунальной? – хмуро поинтересовался мужик.

Писатель кивнул.

– Проходи, – сказал тот и пропустил Звягинцева в апартаменты.

– Вы, простите, хозяин этой жилплощади? – растерялся писатель, оглядывая богатую обстановку.

– Прощаю, – охотно согласился мужик и внес ясность, – я ихний тесть. Караулю недвижимость, пока дочка с зятем поджаривают на южном солнце свои жирные окорока.

– Александр Сергеевич, очень приятно, – представился писатель.

– Пушкин? – Мужик прошел на просторную кухню, соединенную со столовой.

– Отчего же сразу Пушкин? – пожал плечами Звягинцев, разглядывая евроремонт. Вот что, оказывается, можно сделать из их коммунальной квартиры! Вот, оказывается, как можно жить. Вот как жить нужно. Он должен сделать все, чтобы найти старухины драгоценности.

– Вован. – Мужик протянул жилистую руку.

– А по батюшке? – Звягинцев ощутил крепкое рукопожатие.

– Если хочешь, зови Степанычем, – сказал тот, наливая в хрустальный фужер водки из уже ополовиненной бутылки.

– Что вы, Вован Степанович, – отмахнулся Звягинцев, – я же не за этим.

– Пей, Пушкин, – сказал Вован, – чтобы мы были в одной весовой категории. Или мотай отсюда.

– За ваше, Вован Петрович, здоровье. – Звягинцев понял, что для дела ему придется пойти на уступки, и выпил.

– Степанович, – поправил его Вован и налил еще.

– Может, – робко поинтересовался Звягинцев, – есть чем закусить?

Вован презрительно хмыкнул и достал из огромного холодильника заплесневелый черный хлеб.

– Благодарю, – прослезился Звягинцев, которому стало себя жалко, и снова выпил.

Следующая порция алкоголя прошла без сучка и задоринки. Звягинцев уже не требовал закуску, а обнимался с новым знакомым и признавался в том, что собирается искать клад в его квартире. Степанович обрадовался такому продолжению «банкета», одному сидеть в четырех стенах и пить водку было скучно. Звягинцев, получив согласие почти что владельца квартиры, бросился вниз за металлодетектором.

В дверях он столкнулся с Василисой, которая собиралась прогуляться. Она любила гулять перед сном, но сегодня решила пройтись раньше. В близлежащих магазинах начинались сезонные распродажи, что предоставляло шикарную возможность купить приличную обувь со значительной скидкой. Сокровища сокровищами, а распродажи бывают всего два-три раза в году.

Василису испугал нетрезвый вид писателя, но бояться следовало Федору. Звягинцев ворвался к нему в комнату на самом интересном месте – супруги Кошкины разбирали общую стену. Чуть не слетевшая с петель дверь ударила по спине Федора Кошкина, и он уронил себе на ногу кирпич. Вопль краснокожих был хилым вскриком по сравнению с тем, как заорал Федор, прыгая на одной ноге. Звягинцев не обратил на него никакого внимания, подбежал к дивану и схватил брошенный прибор. Матильда проводила Звягинцева унылым взглядом и пошла в общий коридор вызывать мужу скорую помощь.

Волосатая нога Кошкина раздулась и стала похожа на лапу. Матильда обрадовалась, когда конечность обмазали мазями и забинтовали, скрыв весь ужас, в который нога превратилась после массажа кирпичом. Федору сделали обезболивающий укол, но он лежал на диване возле полуразобранной стены и стонал. Изредка, поглядывая в проделанную им дыру, морщил лоб и ненадолго задумывался. Тогда стоны прекращались, и Матильда прислушивалась, стараясь уловить движение его мозговых извилин.

– У старухи было высшее техническое образование, – рассуждал вслух ушибленный супруг. – Она как-то мне созналась, что одно время преподавала в строительном институте. Дурой она не была…

– Хоть о покойниках и не говорят плохо, но я скажу, – возмутилась Матильда. – Она была скрягой! Настоящей скрягой! Последний раз, когда я брала у нее кастрюлю, чтобы сварить твой любимый борщ, и забыла про него, ну, дело не в этом. Так вот, она вспоминала мне свою кастрюлю при каждом неудобном случае! Старая дура!

– При чем здесь кастрюля?! – отмахнулся Федор. Я о другом.

– В другом она тоже показала себя не с лучшей стороны, – все больше распалялась жена. – Однажды, когда мы с писателем случайно закрылись в… ну, не важно где, она такого мне наговорила! Старая дура!

– Дурой она не была, – упрямо сказал Кошкин. – Оттого мы ничего не находим.

– Ах, вот ты о чем, – догадалась Матильда.

– Да уж не о том, о чем постоянно думаешь ты, – укорил ее Федор. Я о хлебе нашем насущном – о брильянтах. Старуха Воробьева не просто спрятала их, она попыталась их изолировать от металлоискателей. – Он с тоской поглядел на стену. – Если разбирать по сотне кирпичей в день, со стенами дома мы справимся к осени. Это в лучшем случае.

– А в худшем? – испугалась Матильда, которой не хотелось разбирать по кирпичику весь дом.

– В худшем Васины разберут стены быстрее.

Он слишком хорошо думал о своих конкурентах. Супруги Васины все еще мыкались с металлодетектором. Когда руки Матвея онемели от нечеловеческих усилий, прибор зазвенел. Людмила, гадающая на картах Таро, которые предсказывали денежные поступления и материальное изобилие, встрепенулась. Она не успела сказать и пару слов для того, чтобы предостеречь мужа от удара. Матвей, обрадованный тем, что он что-то нашел, засунул пальцы в отверстие, возле которого прибор звенел. Отверстием оказалась электрическая розетка. Матвей понял это, когда волосы на его голове встали дыбом, а тело сотрясла мелкая дрожь. Розетка считалась нерабочей и была наглухо заклеена обоями в мелкий цветочек. Людмила не растерялась, выбежала в коридор к счетчику и отключила электричество. Побледневший супруг со вздыбленными волосами и выпученными глазами внезапно заявил, что видит Алевтину Ивановну, которая грозит ему пальцем и трясет бриллиантами.

Вечером того же дня в коммунальную квартиру пришел агент по недвижимости Евгений Хлестаков, он представлял «ККК» – «Корпорацию коммунальных квартир» – и занимался подбором жилья для соседей. Несмотря на свою анекдотичную благодаря великому русскому писателю фамилию, держался Евгений серьезно и солидно… Насколько мог…

– Приятного всем вечера, – пожелал он Василисе, открывшей ему входную дверь.

Она обернулась в поисках этих всех, но никого не нашла. Однако позволила гостю пройти на кухню и разложить на общем столе ворох бумаг, после чего отправилась звать остальных жильцов.

– У вас что, – не смог удержать серьезного настроя Хлестаков, – сегодня трясло?

В чем-то он был прав. Соседи представляли довольно жалкое зрелище. Писатель Звягинцев, опорожнивший с новым приятелем несколько бутылок водки, качался и держался за косяк. Федор Кошкин, усевшийся на табурет, болтал перебинтованной ногой. Студент Кулемин тряс головой, испачканной побелкой, которую он так и не успел смыть, утешая вдову. На Матвея лучше было бы не смотреть вовсе. Выпученные глаза и блуждающий по кухне взгляд вместе с ирокезом на голове пугал окружающих.

– Она! Она! – вскрикивал временами Матвей, указывая на стены. – Ругается, старая стерва!

В такой тяжелой обстановке агент по недвижимости начал озвучивать предложения. Их было немного, – на каждую комнату по отдельной квартире. Тем, у кого был недостаточный метраж, светило дальнее Подмосковье, другим повезло больше – «ККК» предлагало отдельную однокомнатную жилплощадь в Ближних Чугунцах. Услышав про Ближние Чугунцы, писатель Звягинцев наотрез отказался переезжать куда бы то ни было, заявив, что предпочитает пить, тьфу, жить там, где сейчас находится. Матильда вслед за писателем тоже отказалась ехать с калекой в дальнее Подмосковье, ее поддержала Людмила, которую также в свете последних событий не устраивал предлагаемый вариант. Даже студент Кулемин, в принципе не имеющий права голоса потому, что комнату он снимал, стукнул кулаком по столу и объявил, что уезжать от будущей вдовы считает преступлением. После «преступления» он заикнулся, после чего замолчал. Интересы соседей благоразумно сформулировала Василиса.

– Нельзя ли, – поинтересовалась она, – получить квартиры в столице?

– Нельзя, – вздохнул Хлестаков. – Нужна доплата, а с ней – хоть в самом центре.

– А если доплата будет? – блеснула глазами Людмила.