Свиток Всевластия - Мария Чепурина

– Вина в этом лежит не на вашей внешности, которую я бы назвал блистательной, а на дурных манерах и нелюбознательности нынешних парижан.

– О, как вы правы, сударь! В наше время нравы уже не те. Повсюду эта грубая мебель на римский лад, эти странные костюмы, подражающие одеждам прислуги, эти разговоры о политике… Говорят, теперь модно не носить парика и не пудрить волосы. Подумайте, что за дикость! Боюсь, что настоящее изящество ушло от нас вместе с Монтескье и Вольтером. Я до сих пор их оплакиваю… Впрочем, вернемся к рассказу! Мне не терпится узнать, чем же вы занимались в Китае и кто вы, в конце концов?

– В Китае мне пришлось заниматься самым примитивным трудом. Я поступил в услужение к одному мандарину и строил для него пагоды, выращивал ананасы, служил пастухом при огромной стае очаровательных обезьянок.

– И это – несмотря на ваше происхождение?!

– Китайцам ничего не известно о европейских титулах, мадам.

– Какая дикость! Как же вы оттуда выбрались?

– За короткое время я в совершестве овладел техникой изготовления фарфора и вскоре стал одним из самых прославленных мастеров в Китае. Прежде никому из китайцев не приходило в голову мастерить чайные чашки во вкусе Марии-Антуанетты. Я был первым, и мои изделия шли нарасхват. Вскоре я скопил достаточно денег, чтобы построить собственный корабль.

– Должно быть, морской путь из Китая во Францию занял не меньше года!

– Я не спешил во Францию. Мне еще хотелось посмотреть мир. Я пересек Тихий океан и оказался в Америке.

– Не удалось ли вам поучаствовать в Войне за независимость?

– Еще как удалось! Прибыв в Соединенные Штаты, я моментально встал под ружье. Разве можно было не поддержать американских инсургентов, этих величайших борцов за свободу и права человека?! Любой просвещеный человек сделал бы на моем месте то же самое! Я разил англичан направо и налево, рассылал по всей земле письма с призывами выступить на стороне американцев, помогал Джефферсону писать «Декларацию независимости». Меня хотели даже сделать послом во Франции, но я в последний момент отказался, предложив вместо себя Франклина.

– Вам не хотелось обратно в Европу?

– В то время Европа казалась мне всего лишь эпицентром деспотизма и мракобесия. Я решил обосноваться в Америке и жить вдали от королей и папы, уважая права человека и наслаждаясь справедливыми законами. Для этого я приобрел хлопковую плантацию и тысячу негров, которые должны были ее обслуживать. Жизнь плантатора была настоящим раем. Управление рабами не отнимало у меня много времени, так что я полностью посвятил себя магии и алхимии. Поиски философского камня привели меня к мудрому вождю одного индейского племени.

– Неужели индейцам ведома алхимия? Я почитала их полными дикарями!

– Я тоже пребывал в плену подобного заблуждения, покуда не встретился с Зорким Глазом. В обмен на нитку бус и двадцать третий том Энкциклопедии Дидро и д’Аламбера вождь открыл мне тайну взаимопревращения металлов.

– Я удивляюсь все больше и больше! Выходит, сударь, вы способны делать золото?!

– Я сделал для себя несколько сотен фунтов, мадам.

– Боже правый! Так вы богач!

– Мое главное богатство – это мои знания. Золото быстро опротивело мне. Я не мог наслаждаться им в одиночестве. Секрет взаимопревращения металлов должны были узнать европейские государи, ведь богатство королевства – это богатство подданных, не так ли, мадам?

– Разумеется! И вы вернулись в Старый Свет!

– Мой корабль причалил к пристани Лиссабона. Увы, португальская королева Мария не захотела меня выслушать! Я отправился в Испанию, попутно разоблачая Инквизицию и издавая памфлеты против церковного мракобесия. Но и в Мадриде мой секрет никого не заинтересовал. Я проехал всю Францию, побывал в Генуе, Венеции и Тоскане, посетил владения Габсбургов, но ни один государь так и не проявил интереса к моему открытию!

– Боже мой! Возможно ли это? Короли отказывались брать золото, которые вы буквально подносили им на блюде?

– Увы, сударыня! Деспотизм слеп как к народной нужде, так и к возможности эту нужду облегчить! Я был в отчаянии. Подумать только: иметь в руках средства для водворения всеобщего благоденствия и быть не в состоянии им воспользоваться!

– Вы могли изготавливать золото и раздавать его беднякам.

– Поначалу я так и делал. Мне казалось, что я делаю добро, но вскоре я увидел, как оно обращается во зло. Я не мог в одиночку производить достаточно золота для удовлетворения потребностей всех обездоленных, а узнав, что у одного из их собратьев появились деньги, другие нищие немедля убивали его, чтобы завладеть вожделенным металлом. Мои подарки породили множество преступлений. Увидев это, я окончательно понял, что настоящую пользу мой рецепт принесет только тогда, когда окажется в руках законного государя.

– Но вы так и не добились своего?

– Когда неудачи привели меня в такое отчаяние, что я был готов проститься с жизнью, в горах родной Трансильвании мне повстречался странствующий философ. Мы вели долгие задушевные беседы о Каббале, о животном магнетизме, о воздухоплавании, о правах человека и великой роли общества вольных каменщиков в деле их утверждения. Я обмолвился о своем тайном рецепте. Философ внимательно выслушал меня, похвалил за то, что я пекусь об общественном процветании, и посоветовал создать свой алхимический орден. В одиночку мне не удастся достучаться ни до одного из государей, но если я обзаведусь последователями, то они еще до наступления нового столетия создадут Соединенные Штаты Европы во главе с просвещенным государем, выплавляющим золото для своих счастливых подданных. Особую роль в этом ордене, предрек мой новый друг, надлежит сыграть женщине.

– Женщине? Вот так новости! А ведь ни мудрецы, ни политики никогда не придавали особенного значения нашему полу! Считается, что женщины созданы лишь для вынашивания детей и услаждения сильной половины человечества.

– Это устаревшие представления, сударыня! Лично я уверен, что в скором времени женщины не будут уступать нам ни в науках, ни в искусствах! Кроме того, в предсказании моего друга-философа не приходится сомневаться. Он предрек множество вещей: и рождение детей у Его Величества, и войну русских с турками, и перемену парижских мод, и даже собственную кончину.

– Как?! Он умер?

– Мой друг скончался ровно через год после нашего знакомства, как он сам и предсказывал. Лежа на смертном одре, он велел мне не прекращать поисков до тех пор, пока я не отыщу самой просвещенной женщины в Европе и не сделаю ее своей ученицей, с тем чтобы впоследствии она поведала тайну создания золота всему миру.

– И вы нашли ее?

– Я искал ее в Пфальце и Баварии, Гессене и Саксонии, Австрии и Тироле. В поисках ее я посетил Краков, Ригу и Тешин. Я спрашивал о ней в каждом из швейцарских кантонов. Я встречался с лучшими людьми Пьемонта и Савойи, чтоб поговорить об этой женщине. И всюду мне отвечали, что я должен ехать во Францию, к мадам Жерминьяк!

– Бог мой! Не ослышалась ли я?!

– Все верно, сударыня. Вы – та, кого я искал! Вы – просвещеннейшая женщина Старого Света, вы – единственная из смертных, кто достоен узнать секрет получения золота, вы – будущая основательница Соединенных Штатов Европы!

– Поверить не могу! Но кто может знать обо мне за пределами Франции, за пределами Парижа?!

– Ваша скромность украшает вас, мадам, но не вы ли были ближайшей подругой мадам дю Дефан, не вы ли помогали славе Вольтера, не вы ли – лучшая ученица Калиостро и единственная любовь Казановы?

При упоминании последнего имени из груди мадам вырвался вздох.

– Из ваших уст вылетают драгоценнейшие для меня имена! – воскликнула старуха.

– Не вы ли потомица достославного Жака де Моле, последнего магистра ордена тамплиеров, известных ныне под именем франкмасонов и споспешествующих установлению царства Разума на всей земле? – продолжал Кавальон.

– Вам и об этом известно!.. Но неужели я действительно самая просвещенная женщина Европы? Ведь Париж давно меня забыл, меня давно уже никуда не приглашают, я столько лет не выхожу в свет и не знаюсь с людьми!

– Виной тому скудоумие парижан, которым нет ни до чего дела! Верно говорят, что нет пророка в своем отечестве, мадам! Но как я счастлив, что мы наконец встретились! Ведь вы не откажетесь стать моей ученицей и сберечь секрет взаимопревращения металлов для потомков? – Произнося эти слова, Кавальон уже не сидел на диване подле старухи, а стоял перед ней в позе древнеримского оратора, увлеченный собственным красноречием.

Жерминьяк смотрела на него глазами, полными обожания. Даже через пудру было видно, как она раскраснелась. Два высохших мешочка в декольте взволнованно вздымались. Обтянутые морщинистой кожей костлявые пальцы, унизанные перстнями, мелко тряслись.

– Сударь! – произнесла мадам дрожащим голосом. – Я была бы счастлива стать соучастницей ваших алхимических штудий! Поверьте, это величайшая честь для меня, наиволшебнейшая мечта, которую только можно представить! Но смогу ли я? Сударь, поглядите на мою немощь! Мне недолго осталось жить. Как же я могу стать вашей ученицей, когда вы молоды и полны сил, а я – дряхлая старуха?