Право вернуться - Игорь Негатин

Осколки капсюля часто попадали в щель между рамой и барабаном, что приводило к задержке — барабан не проворачивался. Было несколько случайных воспламенений соседних камор, но это моя ошибка — не покрыл пулю «салом». Да и заряжание, сами понимаете… Пока порох отмеришь, пулю загонишь и капсюль на брандтрубку прицепишь, то столько времени пройдет, что тебя успеют и убить, и закопать, и даже «Requiem aeternam»[2] прочитать. Разумеется, если на том свете молитвы знают и читают.

Про вес, который определяет эпоха, тоже не просто так сказано. Хотя и не совсем точно. Не эпоха, а миры. Как я понял из уклончивых рассказов инструктора, в параллельные миры можно протащить больше груза, нежели в миры-«призраки». Не знаю, чем это обусловлено, но с этим приходилось мириться. Мой собственный вес не учитывался. Опять же по каким-то особенным причинам. Если не растекаться мыслью по древу, то не больше двадцати пяти килограммов. На первый взгляд не так уж и мало. Если же начинаешь думать и прикидывать, то понимаешь, что это немного. Одежда, которая будет на мне, тоже взвешена и подсчитана. Вообще-то общий вес разрешенного к отправке груза — тридцать килограммов, но пять из них можно смело вычеркивать — это «посылка» для Влада.

Параллельные миры… Если верить некоторым рассказанным мне фактам, то «призраки» — скорее «перпендикулярные». Они подчинялись каким-то непонятным законам, вторгались в соседние и затем пропадали на очень долгое время. В общем, настоящие хищники.

Прошло несколько дней. Прибыла инструкторша со своими лошадьми, и теперь мой день начинался не с пробежки, а с тряски. Не скажу, что это сильно радовало. Седла, которые мне удалось попробовать, были различных типов: английские, казацкие и даже ковбойские. Каждое из них определяло манеру езды и посадку.

Может, я покажусь непатриотичным, но самое удобное из этих седел — ковбойское. В нем можно совершать долгие переходы и не жаловаться, что задница отваливается. При желании и определенной сноровке даже поспать можно. Английское… Я бы назвал его пижонским, но боюсь, что меня заклюют наездники-профессионалы. Не буду с вами спорить — наездник я слабый и неопытный. Казацкое седло искренне удивило. Даже не могу описать впечатления.

Инструкторша, молодая женщина, немного похожая на актрису Инну Чурикову, долго морщилась, наблюдая, как я трясусь на лошади. Неделю убил на обучение, но научился сидеть в седле. Сидеть, а не болтаться, как плохо привязанный мешок картошки.

Через три недели после начала занятий у меня забрали одежду и выдали новую, в которой я и отправлюсь «на тот свет». Старомодное нательное белье с завязками, бежевая рубашка из толстой байки и темно-серые штаны из парусины, похожие на классические джинсы. Портянки, кожаные сапоги и широкополая светло-коричневая шляпа из фетра. Так и ходил, разнашивая обувь и привыкая к новому наряду. Вы знаете, было удобно.

Примерно в это же время мы начали подбирать мне экипировку. Михалыч привел меня на склад, зажег свет и ткнул пальцем в большой стол, на котором лежали вещи, укрытые куском брезента. Светильник, похожий на литровую банку, висел на сводчатом потолке и освещал небольшой пятачок у входа. В глубине склада виднелись ряды стеллажей, забитых разномастными ящиками, бочонками и тюками. Пахло кожей, оружейной смазкой и еще чем-то неуловимо приятным.

— Если ты, шельмец эдакий, пообещаешь хорошо себя вести «на том свете», — сказал он и прицелился в меня пальцем, — то разрешу взять несколько пачек сигарет и фляжку коньяку.

— Лучше табаку и трубку.

— Посмотрим… — хмыкнул Михалыч и откинул ткань в сторону. — Владей, бездельник.

— Богато… — присвистнул я.

5

— Револьвер, ружье и два ножа, — неторопливо перечислял Михалыч, наблюдая за моей реакцией. — Это из железок, не считая разной мелочовки.

Винтовка, которой меня вооружили, оказалась классическим «Винчестером» модели 1894 года. Полагаю, что вы такие видели, и не один раз, в фильмах о Диком Западе. Да, тот самый, с рычажным взводом, под американский винтовочный патрон калибра семь шестьдесят два или, если вам так будет угодно, 30–30 Winchester.

— Хорошее ружьишко, — хмыкнул я, — древнее, как дерьмо мамонта.

— Хочешь, взамен капсюльное выдам, чтобы оценил? — пробурчал Михалыч. — То самое…

— Нет, спасибо! Пробовал уже.

Ружье, которым меня стращал инструктор, было дульнозарядным. Тем не менее ствол нарезной, сорок четвертого калибра, и надо заметить, довольно точный. Только тяжелый, как лом. Нет, нам такого добра не надо.

— Вот и радуйся, — подал голос Михалыч, словно прочитав мои оружейные мысли.

— Радуюсь, — вздохнул я и взял в руки револьвер.

Слава богу, что не капсюльный. Модель 1873 года, больше известная как «Миротворец». Одинарного действия, шестизарядный, сорок пятого калибра. К этому арсеналу было выдано по сотне патронов на ствол, упакованных в четыре холщовых мешочка.

Рядом лег увесистый нож, похожий на классический боуи, и небольшая финка в глубоких ножнах. Из вещей достались легкий шерстяной свитер и анорак с капюшоном и карманом на груди. Куртка была пошита из тонкой кожи и пропитана какой-то водонепроницаемой дрянью. Три пары нижнего белья, отрез ткани на портянки и рюкзак из толстой парусины с кожаными накладками.

Разная мелочовка вроде иголок и суровых ниток, опасная бритва, гребешок, зубная щетка и два куска хозяйственного мыла. Аптечка, карманные часы в серебряном корпусе, соль, спички и небольшой запас продуктов: вяленое мясо и мешочек с крупой. Пачка чая, немного кофе, котелок и формованная кожаная фляга, проваренная в пчелином воске. Два ремня, патронташ с кобурой для револьвера и моток веревки. Как мрачно пошутил Михалыч — чтобы повеситься, когда совсем плохо станет.

Отдельно от вещей лежали три золотых пластинки, похожие на плитки шоколада. При необходимости можно было легко отломать один маленький квадратик, который весил ровно один грамм. В общей сложности сто пятьдесят граммов.

— Доволен?

— А где табак?

— Хм… Ладно, посмотрю, — кивнул Михалыч.

Он открыл один из ящиков и достал бумажный сверток. Трубка из вишни, две пачки табаку и три десятка сигарет, правда без фильтра и не в пачках. Судя по упаковке — все было собрано заранее, а Михалыч просто ждал подходящего момента, чтобы меня порадовать.

— Ну что, бездельник, теперь твоя душенька довольна?

— Хм… — ухмыльнулся я, — а где обещанная бутылка коньяку?

— Вот нахал! Держи. — Он полез в набедренный карман и вытащил плоскую фляжку.

— Теперь доволен.