Операция "Трест". Советская разведка против русской эмиграции. 1921-1937 гг. - Армен Гаспарян

Именно те легендарные латышские стрелки стали основой организации. С их помощью Савинков надеялся захватить всех лидеров большевиков. Казалось бы, что общего у преторианской гвардии Ленина и знаменитого боевика? Объединяло их одно: неприятие только что подписанного Брестского мира, по которому Латвия переходила под контроль Германии. А план Савинкова им очень импонировал. Предусматривалось установление диктатуры, которая должна была бы защитить завоевания февральской революции, передел земли в пользу крестьян и создание армии. Основной задачей своей организации Савинков видел вооруженную борьбу с большевиками. После переворота он планировал немедленно объявить войну Германии, аннулировать Брестский мир и помочь союзникам довести Первую мировую до победы. Под эти цели выделялись значительные средства. От французского посла Нуланса Савинков получил более двух миллионов рублей. Еще 200 тысяч рублей выделил Масарик, мечтавший продолжить борьбу против немцев за

государственность Чехословакии. О роли «спонсоров» в «Союзе защиты Родины и свободы» сам Савинков через несколько лет начнет давать показания на процессе в Москве:

«Судья: Какой тактики придерживалась ваша организация, и какие ближайшие цели вы преследовали весной 1918 года ?

Савинков: Наша организация была боевой организацией. Она ставила себе задачей те восстания, которые потом произошли в Ярославле, Рыбинске и Муроме. Я всегда стоял на той точке зрения, что если я веду войну, то я веду ее всеми средствами и всеми способами. Наша организация имела в виду все возможные способы борьбы, вплоть до террора. Мы имели в виду прежде всего вооруженные восстания, но не отказывались и от террористических актов. В 1918 году предполагалось покушение на Ленина и Троцкого, но делалось очень мало. Пытались организовать наблюдение по старому способу, но из этого толку вышло мало не потому, что мы не хотели, а потому, что мы не смогли. Я следил за Лениным через третьхлиц. Эти лица мне рассказывали о том, как живет Ленин, где живет Ленин, но дальше этого дело не поиию. К делу Каплан наш союз не имел никакого отношения. Я знал, что эсеры что-то делают, но что именно делают — этого я не знал.

Судья: В вашей брошюре «Борьба с большевиками» написано: «План этот удался, но только отчасти. Покушение на Ленина удалось только наполовину. Каплан только ранила его, но не убила». Как понять эту фразу ?

Савинков: Это неудачная фраза. В этой брошюре, которая была предназначена для широкого распространения, я описал правду, но не с такой точностью, с какой говорю вам.

Судья: Знали ли французы, что вы не исключаете индивидуального террора ?

Савинков: Конечно, знали.

Судья: Знали ли они, что предполагалось совершить покушение на Ленина ?

Савинков: Не могу сказать с полной уверенностью, но думаю, что они должны были знать. Сейчас не вспоминаю разговоров, но думаю, что такой разговор должен был иметь место. Французы не только могли, но и должны были предполагать по всему ходу наших сношений, они должны были знать...»

6 марта 1918 года в газете «Русские ведомости» появилась статья Савинкова, в самом начале которой он расставил точки на «i»: большевики служили и служат немцам. Соратники Ленина обиделись. Газету немедленно закрыли. Редактора и его заместителя пригласили погостить на Лубянку, где долго и с особым пристрастием узнавали: кто автор навета на революцию? Журналисты сопротивлялись недолго и предпочли рассказать все, что знали. Во многом благодаря их показаниям через два месяца удалось арестовать более ста членов савин-ковской организации в Москве. В том числе почти всех подпольщиков из числа латышских стрелков. Еще больше заговорщиков было арестовано в Казани. Все были расстреляны в кратчайшие сроки. Но многократно воспетые самим Савинковым методы конспирации в этот раз все же принесли желаемый результат. Почти все лидеры союза ареста избежали. Все же у него была удивительная интуиция. Он покидал конспиративные квартиры за полчаса до того, как туда врывались чекисты. Одно время Савинков прятался даже в английском консульстве, потом решил убраться подальше от неспокойной Москвы. В Казань. Сам он потом отозвался о тех днях такими строчками:

Когда безгрешный Серафим

Взмахнет орлиными крылами,

Нетленный град Иерусалим

Предстанет в славе перед нами. Смарагд, ияспис, и берилл... Богатствам Господа нет счета, И сам архангел Гавриил Хранит жемчужные ворота. Ни звезд, ни солнца, ни луны... Нетленный град — светильник Божий: У городской его стены Двенадцать огненных подножий... Но знаю: жжет святой огонь, Убийца в храм Христов не внидет: Его истопчет бледный конь, И царь царей возненавидит.

Но даже не вынужденный отъезд из златоглавой расстраивал Савинкова. Гораздо более огорчительно было то, что французы отказались финансировать его до тех пор, пока не увидят реальных результатов работы. Их можно было понять. Летом 1918 года началось масштабное наступление немецких войск на Париж. Положение города было критическим. В этой ситуации помочь могла Россия, если бы она снова вступила в войну. Однако сделать это можно было только после свержения большевиков. Савинков немедленно взялся разрабатывать план вооруженного восстания. Члены «Союза защиты Родины и Свободы» должны были выступить в Москве в первых числах июня. И хотя затея могла иметь неплохие шансы на успех, Савинков вскоре передумал. Он посчитал, что даже при победе в столице город оказался бы во вражеском кольце и население Москвы было бы обречено на голод. А это привело бы мало того что к стратегическому поражению, так еще и к укреплению власти большевиков.

Савинков немедленно разработал новый план. Согласно ему, восстания должны были пройти в городах вокруг Москвы: в

Ярославле, Казани, Рыбинске, Костроме, Муроме, десант союзников должен был, высадившись в Архангельске, нанести главный удар через Вологду на Москву. В дальнейшем, взаимодействуя с войсками самарского комитета Учредительного собрания, восставшие планировали с севера и востока штурмовать столицу. Последним этапом в случае успеха всей операции должно было стать объявление войны Германии.

В ночь на 6 июля 1918 года 120 членов «Союза защиты Родины и свободы» и сагитированный ими броневой дивизион подняли восстание в Ярославле. В городе находились крупные военные склады, и восставшим удалось быстро вооружить большинство антикоммунистически настроенных людей. Тут же было опубликовано обращение, написанное заранее:

«Объявляю гражданам Ярославской губернии, что со дня опубликования настоящего постановления в целях воссоздания в губернии законности, порядка и общественного спокойствия:

1. Восстанавливаются повсеместно в губернии органы власти и должностные лица, существовавшие по действовавшим законам до октябрьского переворота 1917года, т.е. до захвата центральной власти Советом Народных Комиссаров, кроме особо установленных ниже изъятий.

2. Признаются отныне уничтоженными все законы, декреты, постановления и распоряжения так называемой «Советской власти», как центральной в лице Совета Народных Комиссаров, так и местных в лице рабочих, крестьянских и красногвардейских депутатов, Исполнительных Комитетов, их отделов, комиссий, когда бы и за чьей бы то ни было подписью означенные акты не были изданы.

3. Упраздняются все органы означенной «Советской власти», где бы в пределах Ярославской губернии они ни находились и как бы ни именовались, как коллегиальные, так и единоличные...»

Правая рука Савинкова полковник Перхуров объявил себя

главнокомандующим Северной добровольческой армией и губернатором Ярославской губернии. Было арестовано около двухсот самых видных большевиков, нескольких расстреляли. И хотя восставшим удалось создать из крестьян несколько полков, через пятнадцать дней превосходящие силы Красной армии подавили восстание. В своих воспоминаниях генерал-майор Гоппер с горечью писал: «Меня иногда мучают угрызения совести за эти страшные и ненужные жертвы, принесенные на алтарь Ярославля, и я нахожу некоторое утешение только в том, что я не был инициатором этого дела, а лишь исполнителем, не бывшим в состоянии изменить хода событий. Но нельзя отрицать и того, что Ярославль почти в течение месяца сковывал у большевиков руки в важном стратегическом узле, притягивая их слабые в то время силы. Нас, уцелевших участников ярославских событий, это заставило изменить свои взгляды на многие факты и явления, которые мы раньше неверно оценивали. О том, как кончилась ярославская трагедия, я слышал уже впоследствии в Уфе и в Сибири от товарищей, которым удалось уйти из Ярославля уже после его сдачи и которые отчасти были свидетелями ужасов, творивших там красными вопреки данным обещаниям и гарантиям при условиях о сдаче».