Одиночество и старость - Маргарет Кларк

Поскольку каждому стареющему индивиду приходится своеобразно, зачастую неправильно, соразмерять свои неизбежные притязания на внимание других людей с требованиями, предъявляемыми к самому себе. Вопрос о желательности расторжения связей с обществом в целом является первостепенным вопросом геронтологического исследования.

Основываясь на разностороннем анализе личной и социальной активности людей в преклонном возрасте, можно выделить с большой долей уверенности, определенные черты, имеющие самое прямое отношение к так называемой "геронтологической теории" расторжения связей. Мы обнаружили, что снижение социальной активности, вызванное, казалось бы, возрастом, в действительности связано с другими факторами, главными среди которых являются физическая немощь, душевное расстройство и бедность. Данные, полученные во всех подгруппах нашей выборки, свидетельствовали о том, что активное общение поддерживает у людей силу духа, и мы показали, то душевное заболевание человека и, как следствие, его госпитализация вызваны недостатком связей в гораздо большей степени, чем только трудностями личного характера.

Мы обнаружили, что полученные нами данные противоположны некоторым результатам, описанным Каммингом и Генри при исследовании выборки престарелых в городе Канзас (штат Миссури). В качестве своего первого главного положения эти авторы утверждали, что вовлеченность в общение неизбежно убывает с возрастом. Данные нашей выборки, которую представляли пожилые жители Сан-Франциско, подтверждали выводы Камминга и Генри лишь условно. Ослабление связи с окружающими из-за бедности, болезни или спад жизненной энергии стариков вследствие психологической депрессии действительно, по нашим данным, связаны со старением, но лишь косвенным образом, когда действуют указанные механизмы. Те, кто и в глубокой старости (после 80 лет) относительно здоров физически и духовно и достаточно материально обеспечен, так же общительны и поддерживают связи с миром, как и более молодые члены нашей выборки (от 60 до 65 лет).

Потеря друзей и знакомых-, по причине их смерти - это несчастье, но это и естественное следствие старости. Однако в нашей выборке большинство душевно и физически здоровых способны восстановить утраченные связи, заменив их самыми разнообразными новыми. Вдовцы и вдовы иногда снова вступают в брак или по крайней мере в близкую связь с другом противоположного пола; те, кто теряет старых друзей, заводит новых или активнее общается с оставшимися, в добровольные связи и новое общение они вступают настолько, насколько позволяют их силы и наклонности. Потери неизбежны, от них никто не застрахован, но можно воспользоваться оставшимися или новыми возможностями.

Наши данные противоречат геронтологической теории расторжения и в другом ее утверждении: что принятие как должного снижения активности общения в старости и даже усугубление его путем преднамеренного расторжения связей с социальной системой соответствуют моральному состоянию стареющих людей и благотворно влияют на их силу духу. Напротив, полученные нами данные показывают, что в старости с психологическим комфортом теснее связана скорее вовлеченность в общение, чем расторжение связей с обществом. Более того, анализируя первопричины хорошего и плохого психологического самочувствия стариков. Мы обнаружили, что - по крайней мере в тщательно исследованной нами душевно здоровой части выборки - отвечавшие особо выделили социальные связи как источник удовлетворения. Отсутствие контактов с обществом вызывает у них упадок духа, а их взгляды на жизнь в будущем отличаются обеспокоенность и пессимизмом. Однако мы увидели также, что в некоторых случаях душевного расстройства уходи из общества был положительным моментом, ограждавшим представление душевнобольных о себе от критических нападок со стороны других.

У нас нет оснований отрицать, что выход из социальной системы есть путь наименьшего сопротивления для белых американцев со Среднего Запада, принадалежащих к среднему классу, в возрасте от 50 до 90 лет - тех, кому помощь не нужна. Наличие в нашей выборке, составленной из пожилых жителей Сан-Франциско, тех, кто болен душевно или физически, и тщательное исследование самооценки и морального состояния больных и здоровых показывают, что отказ от общения связан с плохой адаптацией, подразумевающей такое проявление настроения, мышления и поведения, которое приводит в больницу для умалишенных.

На данном этапе исследования мы не можем определить, является ли этот спад социальной активности причиной или результатом трудностей физического и умственного характера у наших госпитализированных больных. В каждом индивидуальном случае он может быть и тем и другим, взятыми вместе или отдельно. Как бы то ни было, при сравнении пожилых людей из местных общин и помещенных в больницу более здоровые обнаружил более глубокую приверженность социальной среде - у них был шире круг знакомых, и они проявили большую гибкость, обзаводясь новыми друзьями, когда умирали прежние, чем старики из нашей больничной выборки. Этот вывод получил дальнейшее подтверждение при изучении историй болезней в медицинской выборке, показавшем, что мужчины с нервным расстройством, в отличие от мужчин из местных общин, не могли указать ни одной близкой связи с кем бы то ни было. Каждый раз, когда они называли кого-то "другом", речь шла о самом что ни на есть "шапочном" знакомстве. С другой стороны, члены выборки, представляющие местные общины, как мужчины, так и женщины, сообщили о большем количестве друзей, а те опрошенные, в особенности женщины, у кого было мало друзей, легче и чаще признавались в одиночестве. Что касается мужчин, то только представители местных общин продемонстрировали способность обзаводиться новыми друзьями.

Итак, мы пришли к выводу, что относительно здоровые старые люди иногда до преклонных лет - дорожат своим социальными связями и сделают все возможное, чтобы удержаться на том уровне общения, который привычен и удобен каждому индивиду; что душевно здоровые пожилые люди, вынужденные расторгать связи из-за своей болезни или смерти других, проявят замечательную способность возмещать и замещать эти потери, изобретательно выискивая новые способы вступить в реальный мир общения; но что душевнобольных людей пожилого возраста можно отличить по их манере отступать и отгораживаться от остальных, зачастую вплоть до полного отшельничества, и что из этого уединенного убежища они взирают на мир с наигранных безразличием, презрением, явно параноидальным превосходством или, оставив все надежды, с безмолвным смирением.

Однако сказанное вовсе не означает, что полученные нами данные являются подтверждением прямой противоположности теории расторжения связей, а именно подтверждением теории активности, порожденной в первую очередь философией работников сферы развлечений и оказания помощи населению, пытавшихся последние 20-30 лет скрасить жизнь стариков в нашем обществе. Анализируя выбранные нами случаи, мы заметили, что всех активное, доходящее порой до навязчивости поддержание связей в старости может само по себе свидетельствовать о плохой социальной адаптации. Не это является средством, способствующим удачной адаптации, а скорее здравая оценка своих сил и возможностей и их постоянное применение к приливам и отливам, ритмическому напряжению и ослаблению, отличающим социальные взаимоотношения в любом возрасте.

С самого момента зарождения живых организмов можно наблюдать это систолико-диастолическое движение от одиночной эгоцентричной деятельности до той деятельности, когда индивид активно воспринимает окружающую среду и погружается в нее - от периодов отдыха, сна, пищеварения и гомеостатического равновесия до беспокойного поиска пищи, энергичного отстаивания своих прав и жажды стимула и удовольствий. Случаи наиболее удачной социальной адаптации в нашей выборке служат доказательством непрекращающегося систолико-диастоилического ритма вступления в связи и выхода из них, иногда в неимоверно ограниченных условиях.

Прекрасный пример того, как человек преклонного возраста может поддерживать жизнеспособные связи с обществом, несмотря на физическое бессилие, дает нам история мистера Эда Харта. Мистер Харт пережил трех жен, с которыми был счастлив, а также своих собственных сыновей. Во время нашей последней беседы ему исполнилось 93 года, он передвигался, опираясь на палку, но вполне удовлетворительно со всем справлялся в своей квартире, сам готовил еду. Ухудшившееся здоровье - как он сам признался - значительно сузило круг его общения, но он, конечно, продолжал - насколько мог себе позволить при данных обстоятельствах - поддерживать тесную связь с людьми. После смерти третьей жены, когда ему исполнилось 90 лет, мистер Харт пригласил к себе жить мужчину помоложе, 60 лет, чтобы поровну делить расходы. Этот человеке - "мой одноквартирец", как называл его мистер Харт, - был его товарищем и почитателем. Когда, например, мистера Харта попросили описать свой характер, он ответил: "Очень спокойный. Ну, Джино-то узнал, какой у меня темперамент. Хотя иногда я могу рассердиться и жутко вспылить." Услышав такую самокритичную оценку мистера Харта, Джино, его товарищ по комнате, воскликнул: "Ничего подобного!"